WWW.ZRD.SPB.RU

ИНТЕРЕСЫ НАРОДА - ПРЕВЫШЕ ВСЕГО! 

  Главная страница сайта  
    Новости  
  Номера газет, аудио информация, электронные версии  
  Интернет-магазин: книги почтой, подписка, электронные версии.  
  Славянская Община Санкт-Петербурга и Лен. области  
  Фотографии: демонстрации, пикеты, другие мероприятия  
 ВЫХОДИТ С АПРЕЛЯ 1991г.

ВСЕРОССИЙСКАЯ ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ГАЗЕТА 

  Письма читателей, которые не вошли в бумажные выпуски газет  


Спор о приоритете: Гомер или Григорий Палама?

2-е воскресение Вел.поста Ортодоксальная церковь празднует неделю св.Григория Паламы, «день православной йоги».

Историческое развитие Латинской и Греческой церквей шло в прямо противоположных направлениях. Первая, возникшая из манихео-платонистических максим блж.Августина, усваивая античную мудрость, шла в направлении юридизации мировоззрения. Вторая – напротив, начав с усвоения философского наследия Аристотеля, руководящего Каппадокийцами и св.Иоанном Дамаскиным, двигалась путем харизматизации мировоззрения, смыкаясь в позднее-средневековом своём хлыстовстве - с харизматическими сектами западноевропейской Реформации. Это тот контекст, что позволяет понять природу споров, развернувшихся в 14-м веке в умиравшей Византийской империи, между церковными учеными Акиндином и Варлаамом - с одной стороны, епископом Григорием Паламой – с другой.

История этого конфликта, как и философское его осмысление сторонами, освещены неплохо [напр.: А.Дворкин "Очерки по истории Вселенской православной церкви", 2005], хоть и односторонне, ибо с известных пор паламизм стал идеологией РПЦ. Потому слабо известна еврейская роль в победе этого учения в Константинополе [см. там же, с.762]; хотя исторически контакт идеолога учения с иудеями засвидетельствован непосредственно [Г.М.Прохоров "Прение Григория Паламы с "хионы и турки" и проблема "жидовская мудрствующих"", ТОДРЛ, т. 27-й, 1972].

Умерщвляя плоть «умной» молитвой, создающей иллюзию богообщения, исихасты выступили против существующего церковного учения – опиравшегося на всю сумму интегрированной Ортодоксальным вероучением за минувшие века Античной культуры. Так гностический неоплатонизм, отвергнутый в века борьбы с гностицизмом, взял реванш. «Исходя из постулата об абсолютной непознаваемости Бога, сторонники этого учения не только категорически отвергали… мирские науки и философию, но и выступали за всемерное возвеличивание церкви, подчинение ей светской власти. Вопреки прочно сложившейся в Византии традиции признавать императора… защитником догматов Христа и наделять божественными прерогативами, в исихастской среде проповедовались воззрения, согласно которым имперское достоинство Константинополя приобретено не самостоятельно, а унаследовано от Древнего Рима. В богословском плане свои мистико-аскетические, мироотрицающие идеи исихасты основывали на принципиальном различении сущности и действий Бога. …Ничто сотворенное, служа действием Бога, не может происходить из его сущности, приобщаться к нему и смешиваться с ним. …Тварь… может иметь общение с божественным существом, но не непосредственно, …а через благодать. Подобием этой благодати и является божественный свет, воссиявший апостолам на горе Фавор, знаменуя земное бытие Христа. Отсюда следовало, что истинное богопочитание состоит в созерцании божественного света, сокрытого в самом человеке. Для этого не требовалось никакое интеллектуальное усилие, никакая образованность. Достаточно было одной веры, которая, по мнению исихастов, возвращает «потерянное» райское совершенство праотца Адама. Этот обрядово-аскетический аспект исихазма обстоятельно раскрыл афонский монах Григорий Синаит. Он учил, что «плотским» человеком всегда управляет чувственность, делающая душу вожделенной и страстной. Поэтому для спасения необходимо… устремляться к вере. В вере человек непосредственно взирает на Бога и от него получает божественные мысли. Вместо книг он имеет тогда дух, и сам Бог научает его «ведению». …Византийский богослов признавал кощунством познание Бога из чувственных вещей, …результат «несотворенной энергии», хотя и исходящей от него… Из различия божественной сущности и энергии Палама приходил к выводу о невозможности что-либо знать о Боге, кроме его существования… Палама, т.обр., придал богословскую завершенность византийской мистике» [А.Ф.Замалеев «Восточнославянские мыслители эпохи средневековья», СПб., 1998, с.с. 125-127].

Явление (или точнее Явление), пропагандируемое монахами-исихастами, к тому времени давно описанное, как мы покажем, в арабо-суфийской, персидской и даже классической – греко-латинской литературе, не было ими измышлено. Монахов лишь подвело невежество в книжной культуре, пропагандируемое ими, хотя само учение было целиком импортным, «языческим». Будь они по-образованнее, как было в минувшие византийские века, они бы понимали, что не смогут наблюдать Фаворский свет, ибо свет сей парит над горными пиками Гиндукуша (либо, по иной хронологии, находится погрузившимся в воды озера Вурукаша (Каспийского моря), где пребудет до грядущего воскресения мертвых) (шутка).

Если серьезно, то созерцание Божественной Силы, каковому посредством упражнений «православной йоги» (как совершенно легально именуется исихазм) предавались византийцы, коленопреклоненно созерцая мысленно середку своего чрева, имело действие на их цивилизацию, подобное действию Св.Причастия на Ананию и Сепфору. Или, если еще точнее, попытавшись исхитить нетварный свет – обитатели града на Босфоре разделили участь троянцов, совершивших нечто подобное в древние века, симметричные относительно века Паламы по отношению к Р.Х..

«Неспособность исихазма выступать в качестве фактора духовного единения народа перед лицом внешних завоевателей, более того, дезинтегрирующая роль исихазма в борьбе с ними обоснована в трудах ведущих отечественных византологов. В работе Г.Г.Литаврина «Византия в период гражданской войны и движения зилотов (1341-1355)» читаем: «Паламиты не видели турецкой угрозы. Они сеяли иллюзии, говоря о возможности обращения турок в христианство и превращения их в новых подданных. Идеология смирения перед турками – сыграла зловещую роль в истории борьбы с турецкой агрессией». В работе, посвященной византийской философии и богословию в 13-м – 15-м веке, М.Я.Сюзюмов однозначно оценивал паламизм как идеологию, разрушившую «всякую связь церковной идеологии с патриотическим и социальным движением». Конечный вывод Сюзюмова: «Асоциальный характер паламизма несомненен». К оценкам паламизма как идеологической силы, прокладывавшей путь турецкой экспансии в Византию, придерживается и западный историк Густав фон Грюнебаум» [А.И.Клибанов «Духовная культура Средневековой Руси», 1996, с.113].

Наряду с наследием Симеона Нового Богослова и Григория Синаита, что общеизвестно [см. Дворкин, 2005], учение имеет и иные корни. «К концу Х в. население христианской Европы было настолько насыщено манихейскими элементами, что становится понятным быстрое распространение т.наз.новоманихейской ереси, вышедшей с Балканского п-ва, где она сложилась под несомненным влиянием павликианства. Начальником её был болгарский поп Иеремия, прозвавший себя по обычаю павликиан, старейшины которых принимали имена учеников ап.Павла, - Богомилом, от имени апостольского ученика Феофила. …Центрами учения были – Болгария и область македонских Дроговичей [центр общины манихеев-ортодоксов]; но уже в кон. Х и нач. ХI в. мы встречаем его у Дрима, Морачи и Адриатики, в княжестве Дуклянском; в кон. ХI и нач. ХII в. – во Фракии и у Черного моря… К тому же ХII веку относится рассеяние ереси по другим славянским землям: в Сербии и Боснии; в ХIII в. в Далмации и Славонии. Позже она появляется на Афоне; есть основания заподозрить и в ди-теизме, близком к богомильскому, толк исихастов (ХIУ в.) с его учением о несозданном свете, воссиявшем на Фаворе, и приемами чисто буддийской созерцательности… Из славянских земель или с Афона, этого рассадника православной образованности, болгарские сектаторы могли приходить и в Россию, как приходили богомильские апокрифы и болгарские басни. Предполагают, что еретики Адриан и Дмитр, появившиеся на Руси в 1123 г., были из секты богомилов… Несомненно… черты богомильской обрядности, встречающиеся, например, в нашей хлыстовщине, ведут своё начало издавна», - пророчески писал Александр Николаевич Веселовский [А.Н.Веселовский «Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине», СПб., 1872, гл. 4-я, 2-я часть]. Действительно, паламитским поставленцем был митрополит Киприан – ярый враг Московско-Русской государственности, едва не превративший в Русское государство Литву, воплотив в реальность измышления польских националистов 19-го века…

Такой просвещенный свидетель событий, как Никифор Григора, вполне определенно свидетельствует о справедливости тех обвинений в массалианской ереси, что выдвинуты были против Паламы Варламом Калабрийским. «Григора отстаивает ту мысль, что Палама уже до прибытия Варлаама в Византийские пределы болел массалианской ересью, и что заслуга последнего именно в том и состоит, что он назвал виновника ереси» [Ф.Успенский «Очерки по истории византийской образованности», 1891, с.324]. В письме «митрополита Сиды к своему картофиалку… указав существенные пункты богословского учения Паламы, обличитель характеризует его как манихейское, массалианское и иконоборческое» [там же, с.369]. Есть еще свидетельства, достаточно любопытные. В поздней русской редакции «Толковой Палеи» появляются новеллы, взятые из «Повести о Соломоне и Китоврасе» [«История русской литературы Х - ХУII веков», М., 1985, с.236]. Это популярнейший апокрифический памятник, в ХУ в. проникший на Русь из греческой среды [А.Н.Пыпин «Для объяснения статьи о ложных книгах», «Летопись занятий Археографической комиссии», М., 1861]. Источником ему служит рассказ из Талмуда, где место кентавра занимал Асмодей - персидский дух разрушения Айшма [Веселовский, 1872, гл. 3-я]… Похоронный обряд принятый у монахов Афона, – когда умерший погребается временно, до истления плоти (не мощевания!) - требуемого для сбережения чистых по цвету костей, - странным образом напоминает старо-еврейский [см. Б.Г.Деревенский "Се Человек", в кн. "Иисус Христос в документах истории", СПб., 2001, с.522].

Движение греческих зилотов, как сказано было выше, отличала пропаганда невежества. Это невежество – не позволило им увидеть то, что отстаиваемое ими учение было разработано задолго до Синаита и Палама. Причем разрабатывалось оно, как на подбор, в странах и учеными, далекими от константинопольской ортодоксии. Но известно оно было, в том числе и Греко-латинской книжности. Первым же греческим исихастом, возможно – вообще первым исихастом, известным по имени, как это ни покажется странным, был Гомер. Чтоб понять это, приведем данные о нетварном свете, присутствующие в суфийских сочинениях, написанных до Паламы, излагая сведения, почерпнутые из среднеперсидских сочинений, доднесь недошедших. «Божественное благословение, озаряющее Шаха и дарующее ему силу, удачу и победу, сконцентрировано в иранской традиции в символе фарра, «Кеянидского (царского) фарна», появляющегося в Авесте, много раз встреченного в «Шах-наме», а также употребительного скорее как поэтическая метафора у более поздних персидских поэтов. О фарре существует обширная научная литература. Авестийскую форму (
xvarenah или xvareno) этимологически возводят к божественному летящему диску солнца (hvar), божественного огня зороастризма, эманацией которого является шахский фарр-» [А.Е.Бертельс "Художественный образ в искусстве Ирана IХ - ХУ веков", М., 1997, c.278]. Авестийское понятие хварены, иные «персонифицированные способности человеческого сознания, напр. «светов» (анвар)» [там же, с.35], перешли в суфийскую философию. О свете, названном им «нур ал-акраб» (дословно свет созвездия Скорпиона), философ Шихаб ад-Дин Сухраварди пишет: «называют его некоторые пехлевийские книги Бахман» [там же]. «Упоминание Бахмана Сухраварди – не случайное явление. Он и его комментаторы систематически сопоставляют «светы» хикмат ал-ишрак с шестью амешаспентами и иными представлениями Авесты. Сухраварди называет и Шахривар – Кшатра Варья – «достойное могущество», и Урдибихишт – Аша Вахишта – «лучший распорядок», и Исфендармад – Спента Армаити – «святое смирение» [или, равно, «сияющая мертвечина», что служит калькой греческому понятию Героя] и т.п. Особенно интересно у него объяснение «света», который он называет ал-хурра, поясняя, что его видели Гермес Трисмегист, Платон и Заратуштра. Это – зороастрийский «фарр», хварена Авесты – свет, проникающий из светлого потустороннего мира Менок в этот плотный мир Гетик и озаряющий шахов и пророков» [там же, с.36].

Далее мы обрашаемся к работе д.и.н. Д.С.Раевского (1941-2004), реконструировавшего один из самых архаических индогерманских обычаев. «Исследователи давно обратили внимание на определенную двойственность отношения эллинского мира к Гестии. В официальной религии греческих государств эпохи расцвета Гестия выступает преимущественно в роли богини домашнего очага и занимает далеко не самое видное место. Совершенно иная картина вырисовывается из анализа литературных свидетельств об этой богине. Здесь последовательно и настойчиво подчеркивается определенное первенство Гестии среди других богов [ссылка]. …находит отражение уже в эллинских теогонических мифах, согласно которым Гестия – ПЕРВОРОДНАЯ дочь Кроноса и Реи, старшая сестра Деметры, Геры, Аида, Посейдона и самого Зевса… Первенствующее положение находит отражение и в других источниках. По свидетельству Пиндара, из всех богов ей поклонялись в первую очередь. С упоминания Гестии начинаются все молитвы. Совершенно особое место занимает она во всяческих жертвоприношениях. В 29-м Гомеровском гимне, например, читаем: …у людей не бывает\ пира, в который бы кто, при начале его, возлиянья\ ПЕРВОЙ ТЕБЕ И ПОСЛЕДНЕЙ не сделал вином медосладким. (пер.В.В.Вересаева). Эта же традиция начинать жертвоприношения именно с Гестии нашла отражение у Платона. …Наконец, необходимо отметить, что Эврипид обращается к Гестии не как к богине очага, но как к «владычице огня» (огня вообще)» [Д.С.Раевский «Очерки идеологии скифо-сакских племен», 1977, с.с. 89-90, см. ссылки]. «…Ранний пласт культа Гестии обнаруживает разительное сходство с почитанием огня у индоиранских народов, прежде всего с ведическим культом Агни. Сходство это касается как сущности образов…, так и различных элементов связанного с ними ритуала. …«Поставленный во главе» (Ригведа, мандала 1-я, 1) - Агни олицетворяет огонь в самых различных его проявлениях, в т.ч.небесный огонь, огонь домашнего очага, жертвенный огонь. Как божество жертвенного огня Агни осуществляет передачу жертвы от людей богам, т.е. выступает в роли посредника между миром богов и земным миром. Отсюда неразрывная связь его с всяческими жертвоприношениями, перекликающаяся с отмеченной особой ролью Гестии в жертвоприношениях. Упоминание Гестии в начале и в конце всякой молитвы и жертвоприношения также находит аналогию в каноническом упоминании Агни в начале и в конце ритуального перечисления богов в Ригведе. Этот канон отражает сама структура Ригведы: она открывается гимном, посвященным Агни, с упоминания его начинается и ее заключительный гимн. Т.обр., культы ведического Агни и олимпийской Гестии (в архаических проявлениях) демонстрируют не только сходство, но и прямое тождество многих основных элементов. …Аналогичные особенности почитания огня с большей или меньшей степенью полноты прослеживаются в религии древних иранцев, …римлян, хеттов, славян и т.д. Это обстоятельство привело исследователей к выводу, что такая общность объясняется единым генезисом связанных с огнем верований и ритуалов у названных народов, развитием их из единой системы представлений, относящейся к индоевропейскому периоду» [там же, с.с. 90-91, см. ссылки]. Уже в древнейших - в хеттских текстах мы видим что «судьба Хаттусаса связывается с поддержанием огня в очаге, …в более позднем тексте наставления служителям храма снова речь идет о зависимости судьбы Хаттусаса от обращения с огнем» [В.В.Иванов "Культ огня у хеттов", "Древний мир", 1962, с.268], - подобно судьбе Рима - связанной с поддержанием его в храме Весты. Добавим, эпитет Агни – хари, помазание жертвенным маслом, Артуром Древсом было сближено с греческим крия- (откуда Христос - Помазанник) [А.Древс «Миф о Христе», 1924, т. 1-й, с.193].

Огонь - Агни «един (бог) и множествен (жертвенные костры); говорится о тройственной природе Агни: он родился в трёх местах: на небе, среди людей и в водах; у него три жилища, троякий свет, три жизни, три головы, три силы, три языка. Многоморфность и абстрактность Агни способствовали философским спекуляциям об Агни как о всеобъемлющем начале, пронизывающем мироздание, или как о свете, присутствующем среди людей и внутри человека. В поздних гимнах Ригведы обсуждаются вопросы о соотношении небесного огня с бесчисленными земными огнями» [«Мифы народов мира», 1990, т. 1-й, с.35], - составляя основу нашего мира. Бундахишн [«Творение Мiра» - как правильнее будет переводить это парсийское сочинение, т.наз. «обретение Основы»] - средневековый комментарий к Авесте насчитывает целых пять видов огня: «огонь, возжигаемый в храмах, огонь в телах людей и животных, огонь планет, огонь молнии и огонь рая» [см. «Шахнаме», 1957-1989, т. 4-й, с.405]. И представление о нетварном огне, проникающем в плотской мир из мира Горнего, отнюдь не было новшеством в христианском богословии 14-го века. Известен даже латинский термин, его обозначающий, употребляемый ещё Иринеем Лионским. Латинская
Aura Gloriae – персидский царский фарн, нимб божественного Спасителя (Саошьянта), - в III в. появляется на христианских изображениях Христа [Корбен, см. Бертельс, 1997, с.280].

«Широко известна свойственная всем религиозным представлениям древних иранцев идея божественной благодати, нисходящей на царя и воплощавшейся в концепции фарна (hvarenah, фарр) как олицетворения этой благодати. Огненная природа фарна нашла многократное отражение в источниках и хорошо исследована современной наукой. Сходные с концепцией фарна представления находят отражение и в индийских источниках, провозглашающих «помазание царя славой (блеском) божества огня» [ссылка]. Недавно В.Н.Топоровым было высказано интересное предположение о существовании еще одного аспекта комплекса представлений, связанных с фарном: тесной историко-семантической связи их с терминологией брачного ритуала [ссылка]. …В ряду с другими данными о фарне они образуют стройную систему, прямо перекликающуюся с реконструированным скифским ритуалом: Общеиранская традиция: 1.Одной из главных функций фарна является придание власти царя божественной природы; 2.Терминологически фарн связан с брачными обрядами и кругом брачных представлений; 3.Фарн имеет огненную природу… – Скифский ритуал: (1) Царь (2) вступает в брак (3) с богиней огня. Рассмотренный в таком контексте скифский обычай хорошо вписывается в систему религиозно-политической идеологии древних иранцев. …Приняв гипотезу В.Н.Топорова, мы можем рассматривать этот обычай как едва ли не самое архаичное их проявление, сохраненное именно здесь в наиболее чистом, первичном виде» [Раевский, 1977, с.с. 102-103].

«Эпитет «прекрасный» в греческих мифах достаточно часто сочетается с именами возлюбленных богов и героев. И в этой связи стоит вопрос о причинах, заставивших Гомера соединить спартанскую Елену с троянским Парисом. В образе гомеровского Париса, так же, как в образе гомеровской Елены, красота – преобладающее качество, однако, красота не мужественная, а женственная, превратившая царевича в антигероя, чтобы на его фоне выросла фигура идеального героя, брата Париса Гектора. Но первоначальный Парис, как говорит его второе имя Александр («Отражующий мужей»), не имел ничего общего с женственной красотой» [А.И.Немировский "Мифы древности. Эллада", 2000, с.232]. И теперь мы немного углубимся в этимологию. Не сложно понять, что греческое имя Хелена образовано от Хелиос, по тому же принципу, что и персидское хваренах – от Хвар (Солнце). Употребление строчной буквы в данном случае, очевидно, указывает лишь на тот факт, что уже Гомер, согласно общему принципу эллинского мировосприятия, придал категории, имевшей чисто богословский характер, персонифицированный и более того – антропоморфный вид. Елена Прекрасная, ничуть не старящаяся за те десять лет, что собирались ахеяне в поход к Илиону и разыскивали(!)* туда путь, за десять лет безуспешной осады города, не есть реальная земная женщина, подобно тому как Джоконда, по справедливому – опирающемуся на цитаты создателя заключению Михаила Аникина, лишь образ Вселенской Церкви, но – олицетворение выражаемого т.обр. поэтом (его источниками) принципа. В данном случае – принципа Царственной благодати, сошедшей в Тварный мир. «…Когда Солнце светит, стоят божества сотнями тысяч, и вбирают хварену, и вручают её земле, данной Маздой, для расцвета Правды…» [Хуршид-яшт, гл. 1-я]. Это же мы видим в Ирландском эпосе, вероятно абсолютно независимом от Гомеровского. «Наиб.частые мифические темы дохристианской Ирландии так или иначе превозносили женственность, и это не было случайностью или особым выбором переписчиков:

-аллегория или воплощение Ирландии в лице молодой женщины совершенной красоты, которая тоже была образом и воплощением Власти. Женщину и власть брал король, однако она тоже выбирала его и …всегда была окружена мужчинами.

-прекрасная вестница из Иного Мира, которая ищет счастливого смертного, чтобы увезти его на хрустальной лодке и подарить, со своей любовью, вечное блаженство
» [К.Гюйонварх, Ф.Леру "Кельтская цивилизация", 2001, с.86].

Концепция Мировой истории, широко известная по индийской теории трех (от Критаюги) мировых эр, венчаемых Великой эрой – Махаюгой, когда Огонь, погребенный на океаническом дне и пребывающий в «свёрнутом» состоянии, высвободится и Мiръ сгорит, встречает себе подтверждения. По-иному изложенная 19-м Яштом, она находит отражение в генеалогическом построении потомков Зевса, царствовавших Ахейским царством со столицей в Аргосе. Когда был зачат Геракл, «исполнилось время, когда богам надлежало дать последний бой Гигантам, сынам Земли, и либо, погибши от них, похоронить заодно с собой и всё человечество с его выстраданной культурой, либо, победив их, навсегда обеспечить своё царство и дальнейший трудовой прогресс человечества. Давно уже знал об этом Зевс; знал и о старинном загадочном вещании Земли, которое его Селлы разобрали в шуме листвы додонского дуба и в ворковании его голубиц – что победа суждена богам только под условием содействия человека, но человека божьей крови. И направил Зевс свои помыслы на создание такого богатыря – «боготвора». Уже много раньше, когда его власть была еще свежа, он вошекл к нимфе Ио, дочери бога аргосской реки Инаха, и она после долгих скитаний родила ему героя-родоначальника аргосских царей, Эпафа. В потомстве Эпафа возник тот Акрисий, дочь которого, Даная, как мы видели, стала второй избранницей Зевса и родила ему сына Персея, еще более могучего богатыря. Теперь предстояла третья закалка Зевсова меча: владыка Олимпа обратил свои взоры на Алкмену. Но он знал: победитель беззаконных Гигантов сам должен быть бойцом закона и правды на земле, и для этого было необходимо, чтобы и его мать была чистой из чистых, была бы верной супругой человека, которому она отдала свою руку. Зевс поэтому явился к ней, приняв на себя вид Амфитриона, ее отсутствующего мужа» [Ф.Ф.Зелинский "Сказочная древность", 1994, с.с. 117-118].

Замьяд-яшт гласит: «…Как возлюбил Светлый Йима ту лживую речь, на глазах у всех, в облике птицы отлетела хварена от Йимы. Не видя любимой хварены, зашатался безрадостный Йима, оказавшись в власти врага, рухнул на землю.

Когда в первый раз отвернулась хварена от Светлого Йимы, отлетела в облике птицы Варагн Точная идентификация этой хищной птицы затруднительна, предлагалось отождествление и с орлом, и с коршуном, и с ястребом. Вероятнее всего, что Варагн — это всё же “ворон”, птица бога войны у других индоевропейских народов, например у древних германцев и скандинавов, у которых ворон, птица, питающаяся трупами, посвящена богу войны и смерти Одину. Два ворона, Хугин и Мунин (букв.: “Мысль” и “Память”), всегда сопровождают Одина, и воронам, по-видимому, приносили даже жертвы. Не исключено, что русское слово “ворон” и другие близкие по звучанию обозначения этой птицы в балтийских и уральских языках — заимствования из древнеиранского (так предполагал С.Н.Соколов)»: «Авеста…», 1993 (прим. И.М.Стеблина-Каменского)], подхватил хварену владеющий широкими просторами Митра - созданный Ахурой Маздой самым сияющим из язатов.

Когда второй раз отвернулась хварена от Светлого Йимы, отлетела в облике птицы Варагн, подхватил хварену мощный сын Атвии, мощный победитель – Траэтаона, победоноснейший из людей. Тот, который победил змея Дахаку с тремя башками, с тремя пастями, – того сильнейшего друджа, что сотворил Ангро-Майньо на погибель порядку миров.

Когда третий раз отвернулась хварена от Светлого Йимы, отлетела в облике птицы Варагн, подхватил хварену мужественный Керсаспа, мощнейший из сильных, мужественный силой своей, убивший змея Срвару, …убивший Гандарву с золотой пятой, …убивший девять сыновей Патаны, и сыновей Нивики, и сыновей Даштаяни, …убивший Снавидку, рогом бившего, камненогого…
». Ортодоксальное парсийское богословие поясняет, что если бы Керсасп не совершил хотя бы одного(!) из своих подвигов, «Ормузду невозможно было бы очистить мир в конце времен».

Кершаспу околдовывает, «очевидно в силу какого-то греха» [«Авеста…», 1997, с.447], опаивает волшебным напитком пэри Хнафаити, - и хварена отлетела от уснувшего - соблазненного колдовскими девами богатыря, как гласит «Видевдат» [«Мифы народов мира», 1990, т. 1-й, с.641]. Отлич
mе встречаем в парфянской (пехлевийской) версии. «Однажды герой-палиценосец, утомившись, улегся спать на равнине Пешиянсай, что в Кабулистане, близ горы Демавенд. И спящего Саму-Керсаспу туранец по имени Нихаг ранил отравленной стрелой. Сама-Керсаспа на много веков погрукзился в забытье», - так пишет И.В.Рак, - «По сей день спит крепким сном мужественный Сама-Керсаспа, палиценосец, герой. И Хварна Небесная парит над ним в небесах, дабы, когда Ажи Дахака в конце времен освободится из оков, он, Сама-Керсаспа, восстал и уничтожил трехглавого друджевского змея - теперь уже навсегда, на веки вечные.

…Так закончилось недолгое междуцарствие после смерти Узаны, последнего царя Парадата. Престол арийских земель перешел к династии Кавиев» [И.В.Рак "Мифы Древнего Ирана", СПб., 2006, с.167]. По свидетельству Замьяд-яшта Хварена, отойдя от Кершаспы, погружается в воды моря Ворукаша, откуда - из вод морских ушедшее золотое сияние тщетно пытается ухватить предводитель туранцев – царь Франграсьян. «Авестийское шахнаме» (19-й яшт) повествует как за Неё «…боролись Святой Дух и Злой.

Выслали они гонцов проворных - каждый из них. И вот Святой Дух гонцами послал Воху-Ману, Аша-Вахишту и Атара, сына Ахура-Мазды. Злой гонцами выслал Ака-Ману и Айшму с окровавленным копьём, и змея Дахаку, и Спитьюру, распилившего Йиму.

Устремился вперёд огонь Ахура-Мазды: “Схвачу я Хварену”. Но за ним поспешил Змей с тремя пастями, зловерный, такие заклинания творя: “Прочь отсюда! Покажи Его, огонь Ахура-Мазды. Если ты Его достал, проглочу я тебя, не будешь ты впредь сиять на защиту творения Прави”. И простёр Огонь руки, опасаясь за свою жизнь, когда ринулся на него Змей.

…А Хварена поплыла оттуда к озеру Ворукаша, и схватил Его там Апам-Напат, обладающий быстрыми конями. Так хочет Апам-Напат: «
Скрою Хварену на дне глубокого озера, на дне глубоких протоков»” [Замьяд-яшт, гл. 46-51].

«По сей день спит Сама на равнине Пешансех, и 99999 бессмертных душ праведных назначены богами и амешаспентами охранять его тело, чтоб ему не навредили дэвы» [О.М.Чунакова "Пехлевийский словарь", 2004, с.197]. Хварена, ушедшая в воды Каспия, возвратится к до времени выпавшему из Бытия, своему законному обладателю.

Р.Жданович

*Подобно птицам, отправившимся разыскивать рата птичьего царства Симурга, в поэме суфия (исмаилита?) Аттара «Разговор птиц», разбираемой А.Е.Бертельсом [1997], подобно рыцарям Артура отправившимся во главе с Мерлином на поиски Грааля, найдя вместо него свою могилу, что уже в 18-м веке разработал немецкий протестантский гностик Карл Иммерман [см. Ф.Зелинский «Из жизни идей», т. 3-й]. Гомер как видно, к предтечам гностиков, расплодившихся в 2-м тыс. от Р.Х., относился с юмором… (прим.авт.)

· Вернуться на страничку новостей

Перепечатка материалов разрешена. Ссылка на газету и сайт обязательна.
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.
© За Русское Дело.