|
Деятельность жуликоватых
«ученых», явившихся в Россию «из немец» (Г.Байера,
А.-Л.Шлецера, Г.Миллера, Штрубе де Пирмота, Куника, Круга, Бодуэна
де Куртене, Готье, Клейна и прочих, не к пасхальному бодуну
поминаемых), создает обоснованное недоверие к «исторической науке»,
украшаемой нерусскими фамилиями. Так уж повелось, что толпой
многорасового быдла, разноплеменным сбродом без своего прошлого
(официальная концепция происхождения русского народа), управлять
проще, и «наука» названную доктрину успешно конструирует.
Меж тем, к стыду впавшего в
безродный уранополитизм и не судящего «доцентов с кандидатами»
судом Линча, за подобные изыскания, Русского народа, открытия -
возвращавшие народу его прошлое, равно делались - учеными немцами,
выполнявшими работу за аборигенов. Начиная с имперского посланника
С.Герберштейна - объяснявшего москвичам, из каких «немец»
призывали Рюрика с братьями новгородцы.
Об открытиях одного из таких
ученых – истинного арийца, выпускника Йенского университета, начавшего
труды в эпоху, когда кагал РАН отсутствовал в природе, В.Н.Татищев
подвизался на военном и дипломатическом поприще, а М.В.Ломоносова его
Царственный отец (фактический) еще даже не запроектировал, и пойдет
речь далее.
Никаноровская летопись –
рукопись 1680-х г.г. была приобретена магистром философии
Йоганом-Вернером Паусом у архимандрита Воскресенского
Ново-Иерусалимского монастыря Никанора. Являясь краткой редакцией
Вологодско-Пермской летописи (основанной на летописи Лаврентьевской),
она была лишена многих разделов «стандартной» русской летописи (напр.,
«Батыевой рати»), а многие, как напр., возникновение Русского
государства, излагала тенденциозно, согласно своему «Несторову»
протографу («Повести временных лет»), что было очевидно ученому нач.
ХVIII в. - Паусу. И вклеив рукопись в книжный переплет, до начала и
после конца его текста, Паус вносил в кодекс собственные выписки,
делавшиеся им из разных, иногда называемых в заголовках, источников.
Казанский Летописец, Степенная
Книга, «Повесть о Петре и Февронии Муромских», иные официозные
сочинения эпохи Ивана Грозного и Макария Московского – показывают нам,
какая грандиозная археографическая работа была проведена их
канцеляриями, насколько богата была Россия древнерусскими источниками
в те годы. Мною уже писалось об археографических открытиях,
разложенных на страницах Казанского Летописца [http://www.zrd.spb.ru/letter/2012/letter_0010.htm;
http://www.zrd.spb.ru/letter/2011/letter_0019.htm]; сейчас добавлю
что, по-видимому, в нем имеются также и цитаты из Влесовой Книги
(напр., в Похвале князю Микулинскому; разноголосица десятка
существующих полунаучных переводов ВК, при сохраняющихся шансах
повторного обнаружения артефакта в фондах бельгийских ун-тов, не
позволяет пока выражаться определеннее). Житие Петра и Февронии, в
1540-х выполненное Ермолаем Еразмом в традициях литературы ХVI века,
не принадлежит к вершинам художества, и мы можем только досадовать -
об утрате раннего их жития, составлявшегося после 1229 г. в Спасском
Рязанском монастыре (гипотеза А.Г.Кузьмина), как и жития Пахомия
Серба. Но Ермолай, будучи энциклопедистом своего века, внес в свое
сочинение (а м.б. воспроизвел из протографа) то, например, что
является утраченным в дошедших версиях Купальского предания Британских
о-вов (повести о Тристане и Изольде) – эпизод с зайцем, на родине
сохраняющийся, став местной этиологической легендой, лишь в составе
жития Мелангеллы Валлийской (подобно тому, как первый известный
европейский рыцарский роман сохранился в составе византийского жития
Панкратия Тавроменийского), до ХХ в. неизвестного за пределами Уэльса
(напр., неизвестного Ф.И.Буслаеву, при составлении им комментария к
Муромской Легенде, вынужденного привлекать очень далекие немецкие
квазианалогии). Священник Ермолай его – именно позаимствовал, из
неправославного источника, инославного либо языческого, ибо зайца -
фольклорный атрибут мужской потенции, используемый в свадебной
символике, Русская Православная церковь объявила (по аналогии с
нечистым ветхозаветным тушканчиком) символом врага рода человеческого.
В ХVI веке – литературное
богатство Древней Руси, даже не копируясь массово, продолжало
существовать. Его не тиражировали, но продолжали хранить, не
цитировали дословно, но в «оцерковленном» виде это себе позволяли (как
Казанский Летописец «цитирует» в рассказе о создании Свияжска
Черниговскую Легенду, нам явленную лишь с раскопками Д.Я.Самоквасова;
к ней мы вернемся ниже). Уничтожено оно было позднее – в ХVII, а еще
более - в ХIХ веке, веке великодержавного нигилизма и космополитизма.
И такие находки, как чудесная находка Али Артуровичем Изенбеком
Влесовой Книги, сделанные благодаря Гражданской войне, стали
чудесными, но единичными исключениями.
Следы древнерусских памятников
разбросаны в текстах ХVI века. Например, в том веке для князей
Гедиминовичей-Слуцких составляется Слуцкая летопись. 2-й частью, в нее
вошел «Летописец от вел.князя Володимеря Киевского», что естественно,
ибо Слуцкие происходили от Олельковичей-Киевских и интересовались
историей Киевского удела. Летопись напоминает традиционные, начинаясь
под летом 6478-м: «приидоша новъгородци а Святославу в Киеву
просити в него сына, и пусти к нему…», далее она датирует
Корсунскую легенду 6494-м летом, не зная «Религиозного спора» и «Речи
философа» - в обычных летописях стоящей под этой датой, передвигая
Корсунскую легенду на два года. Летописец прерывается на известии 1074
г., о смерти Феодосия Печерского, - не он ли был составителем
первоисточника? Далее сразу стоит статья 6745-го лета: летописная
повесть о Батыевой рати, вероятно, некогда бытовала отдельно от
летописных сводов. И в рассказе о Коломенской битве мы читаем: «…и
ту убиша князя Романа и Еремея-воеводу, а Всеволод бежа к Володимиру,
а москвич к Москве». Известие претендует на рязанское
происхождение: Роман Ингорович титулуется князем, а Всеволод Юрьевич –
нет (а Владимир Юрьевич Московский не удостаивается даже имени).
Суздальские летописи так о москвичах не говорят! Говорит – лишь
Новгородская I летопись (и цитирующий ее Тверской сборник 1534 года):
«москвичи же побегоша, ничего же не видевше». Но Новгород был
завоеван москвичами, и в харатейном (Синодальном) – Старшем списке НПЛ
(приписки к нему оканчиваются в 1350-х годах), оказавшемся в Москве,
слово «побегоша» выскоблено до дыры. Летопись была доступна
источнику прежде 1470-х годов, в варианте, отличном от известных. В
известии о разорении Рязани летопись дает уникальное чтение: «и
князя Юрья убиша и княжат 12 ихъ и поидоша на Коломну». Мы могли
бы строить произвольные догадки о его происхождении, не будь раскопок
Борисоглебского собора на городище Старой Рязани в нач. ХIХ века. Были
раскрыты два княжеских погребения, спешно сооруженные вскоре после
сожжения града, для чего из них изъяли предыдущие останки: центральное
и возле собора. Центральное содержит иссеченные останки четырех
человек (два старших князя с княгинями?), пристроечное – именно 12
[см. В.П.Даркевич, Г.В.Борисевич "Древняя столица Рязанской земли",
М., 1995]. Вероятно, княжеский летописец копировал неизвестный нам
вариант Новгородской летописи, в котором извлечение из Рязанской
летописи, выявленное В.Л.Комаровичем, было шире, нежели в Синодальном.
Если мы знакомимся с летописью,
известной в списке ХVII – ХVIII века, если только она не копирует уже
известные кодексы кон. ХIII – нач. ХV века (т.е. эпохи
византийско-татарского ига над Русью), ее содержание - обыкновенно
встречает резкие нападки россиянских «ученых» (затем и сидящих по
ин-там, дабы подрывать и дезавуировать древнерусское наследие), как
плод сочинительства писца эпохи манускрипта. Такая судьба постигла
ростовские предания А.Артынова, хотя он пересказывал содержание
рукописных сборников ХVII – ХVIII веков, и одному Богу известно, в
каком веке – какой протограф складывался.
Но такую «интерпретацию»
присвоить становится неизмеримо труднее, если известно, что копия
снималась в том веке (пусть ныне оригинал неизвестен!)
профессиональным академическим ученым, имеющим филологическую
подготовку, относящимся к копируемому древнему манускрипту – именно
как к языковому источнику.
Й.-В.Паус был германским
специалистом, приглашенным в Россию в конце ХVII века. Занимаясь
преподавательским трудом, в дальнейшем он был приглашен в академию
наук, составляя словари и грамматики русского и церковно-славянского
языков, преподавал географию Престолонаследнику, по заказу царя Петра
им выполнен ряд научных переводов. Отметим особо, что как человек
эпохи Просвещения, он не вменял художественной ценности изучаемым
средневековым сочинениям, а к их создателям и современным владельцам –
относился свысока, как к носителям феодального религиозного
мракобесия, чуждым научного отношения к жизни, должного заместить
средневековые суеверия.
«Иоганн-Вернер
Паус или Паузе (Pause), уроженец Тюрингии (род. в 1670), немецкий
ученый, магистр философии Иенского университета, выехал в 1701 г. в
Россию. Сначала был воспитателем детей лейб-медика Блюментроста, с
1704 учителем в московской гимназии Глюка, а после смерти последнего —
некоторое время директором этой гимназии, затем преподавал географию и
историю царевичу Алексею, попутно занимаясь переводами по выбору
ПетраI, с конца 1724 г. и до своей смерти (в 1735) — переводчик в
Академии наук. Изучал русский язык, литературу, фольклор, историю,
занимался географией, русской хронологией. Современники считали его
знатоком русского и церковнославянского языков. Переводил Паус самые
разнообразные сочинения как светского, так и церковного характера,
составлял словари и руководства для изучения русского и немецкого
языков. Изучал, переводил и комментировал Радзивилловскую летопись (в
петровской копии), ему были известны Никаноровская летопись, Синопсис.
Он предполагал перевести на немецкий язык Соборное уложение 1649 г.»
[А.Д.Горский "К вопросу об обороне Москвы в 1238 году", "Восточная
Европа в древности и средневековье", М., 1978, прим.14].
Крупный историк, филолог и лингвист, в частности - первым начавший,
следуя примерам новой германской поэзии, писать русские
силлабо-тонические стихи, проложив дорогу В.К.Тредьяковскому и
М.В.Ломоносову, Паус оставил по себе множество ученых рукописей. Ныне
они лежат в архивах РАН.
Кроме них, от Пауса остались
выписки, сделанные им в кодексе, включившем Никаноровскую летопись,
изданную в 27-м томе «Полного Собрания Русских Летописей». Три
фрагмента, примыкающие к летописному тексту, были опубликованы в
Приложениях к этому тому.
Описание рукописи, цитируемое в
предисловии, сообщает о следующих извлечениях Пауса:
Листы 1-2 – чистые, «с
мелкими заметками Пауса» (так в описании);
3-16 – отрывки из «Хронографа
1679 года»; начало: «Начало Словенску еже есть Великии Новградъ
именуетца…»; окончание: «…И умолен бысть князь Рюрикъ и поиде
на Русь с двема братома своима, с Тривором и с Синеусомъ»;
19 – чистый, неск.заметок Пауса;
20-23(до оборота) – 1-й
летописный фрагмент, опубликованный в т. 27-м (ПриложениеII),
заголовок «О разорении Русские земли от Татар»;
24-25 – чистые;
26-27 – 2-й опубликованный
фрагмент, заголовок «Excerpto ex alio manuscripto
Kellermaniano»…
Томас Кельдерман (Киллерман) (1590-е - 1670-е), названный здесь
владельцем цитируемого манускрипта, был голландским купцом и
дипломатом, состоявшим на службе Русского царя;
405(оборот)-409 – 3-й
опубликованный фрагмент: выписки летописных статей 6980(1472) –
7041(1533) лет; источник на пространстве 1472 – 1492 напоминает по
содержанию Симеоновскую летопись и Хронограф (что подтверждает
существование общей им летописной традиции, уходящей в древность, хотя
и известной лишь в рукописях от ХVI в.), 1492 – 1533 Софийскую
летопись и Пискаревский Летописец;
410 – чистый;
411-466 – отрывки из Хронографа
2-й реакции. Начало: «В лето 7042 преставися благоверныи и
христолюбивыи…»;
467 – чистый;
467(оборот) – мелкие записи
Пауса на латыни;
468-470 – записи Пауса. Начало:
«Excerpta ex alio manuscripto Rutenico. Anno
1241 ex occidentali plaga Novegradiam»
[Выписки из «Русского манускрипта»: в год 1241 начало похищения
Новгорода..?]; окончание – о приезде в Москву Софьи Палеолог (1472).
Выписки 20 – 410 листов ниже
будут воспроизведены.
Мне знакомо лишь одно
специальное исследование, посвященное к тому же единственному -
наименее известному, уникальному рассказу Паусова хронографа: статье
1238 г. о взятии Москвы. Исследователь характеризует текст: «… перед
нами скорее всего выписка первой трети XVIII в. из какой-то русской
летописи. Она, по-видимому, довольно точно передает содержание
неизвестного нам оригинала и, вероятно, близка к нему даже по языку.
Во всяком случае, в тексте Пауса нет ни одного слова, которое явно
противоречило бы древнерусскому языку. Не приводя здесь аргументации в
отношении самоочевидных древнерусских слов вроде «приидоша», «татарове»,
«оттуды», «град», «воевода», «паче» и других, отметим что такие
фразеологизмы как «великая сила», «всяде на конь», «нача… бити
непрестанно» (город пороками) и другие, встречаются в летописях и
других древнерусских памятниках, датируемых до XV в. включительно.[15]
Не совсем обычное словосочетание «прекрепи лице свое знаменьем
крестным» имеет, однако, довольно близкие аналогии в древнерусской
письменности, в том числе именно в смысле божьей поддержки, «духовной»
подготовки к бою (например, «плесковици же с князем Домонтом,
укрепившеся богом и святою богородицею, прогнаша» немцев);[16]
словосочетание «знаменье крестное» также известно по крайней мере с
XIV в.[17] «Отворити город», «отворити ворота» в древнерусской
письменности в качестве трафаретного выражения означало «открыть город
в знак сдачи или мира» (XI, XII, XIV вв.). Но было и обычное
«открыть», «отворить» двери, ворота (так, в 1237 г. татары «силою
отвориша двери церковныя»).[18] Словосочетание «воскрича вси» (на
татар) близко по существу к одному из значений древнерусского глагола
«кликнути» (и именно в его совершенном виде) — издать боевой клич
(этот воинский термин — «кликъ», «кличь» — тоже известен древнерусским
памятникам)»
[Горский, 1978].
Присоединяясь к наблюдениям
Горского, отметим, что лексически, стилистически и грамматически,
части выписки между собой разнятся. События ХVI
века излагаются с наполнением гласных и т.п. признаками современного
языка, летописная воинская повесть (о разорении Рязани), хотя
инкорпорирована из литературно-художественного источника, излагается
канцелярской речью летописцев
ХV
века, а рассказ о происхождении Киева - языком современника
«Нестора-летописца» .
Паус - воспроизводил источники, а не одно лишь их содержание, соблюдая
филологическую точность.
Вначале мы рассмотрим
хронограф, списывавшийся перед Кильдермановым хронографом, и никак не
озаглавленный.
Первою находится статья с
повестью о битве на Калке, напоминающая оную в редакции Никоновской
летописи, но в сокращенном виде (еще сильней она сокращена в Рогожском
Летописце). Черты этой редакции суть: датирование события летом
6733-6734; перечисление в дарах «коней… и прочая», -
старшие летописи откровенно пишут о том, что скрывает блюдущий
«таинство брака» митрополичий летописец ХVI
века, – что князья пользовались служанками как наложницами, - и они в
дарах перечисляют «кони, и велбуды, и буйволы, и девкы»;
упоминание «Бауты и Гагалы и Воголцы [«выгоньцы»]», - указание
на древность источника ибо после Х III
века едва ли кто помнил о гузской племенной группе баят (баут);
вменение татарским послам христианских сентенций, - старшие летописи
являют нам татар «безбожными моавитянами», - и это м.б. тоже
указанием на большой возраст никоновского первоисточника (когда
исповедание рационалистической несториевой ереси ордынцами, которым
д.б. кланяться православный митрополит, а князья – подкладывать под
ханов своих жен и дочерей, еще не начало скрываться); превращение
воеводы Ярука в «Ярука, князя половецкого»; возложение
ответственности за лжесвидетельство и убиение сдавшихся киевлян на
Плоскиню – снятие ее с татар (тоже признак древности источника,
вероятно, времен подчинения Монгольскому улусу, прежде 1260-х годов);
превращение поздним копиистом вероломно захваченного изгонным отрядом
Новгородка-Святополчя, забытого к Х VI
веку , в
Новгород-Северский, с расширением «…и грады и села поплениша и
пожгоша»; завершение статьи «тактической характеристикой» татар: «скоры
и лехки на бои и на побегание, и абие учиниша сие зло и неведомо где
уидоша».
Эту же редакцию, но в виде
пространном (сравнительно с хронографом Пауса и летописью), использует
В.Н.Татищев [Собр.Соч., 1994, т. 3-й, с.с. 215-218]. Татищев (увы,
вперемешку с иными летописями, напр. Ипатьевской\Раскольничьей и
Воскресенской) и Паус, к нашему счастью, скопировали источник,
служивший также хронистам митр.Московского Даниила, создателям
Никоновской летописи. Он под их перьями сокращался и обрабатывался
по-разному, что позволяет взглянуть на него стереоскопически.
Татищев пишет пространней,
напр., начинает он цитатой «Сказания о татарах» из старших летописей,
но с привлечением известий, известных лишь в стенограмме речи на
Лионском соборе еп.Петра Акеровича [Л.Н.Гумилев «В поисках
вымышленного царства», 1994, с.с. 344-346] - из наших летописей
изымаемого: «6732 (1224). …Того ж года пришли народ незнаемый,
безбожные агаряне, о которых подлинно ничего никто не знает, какого
они отродия, откуда начало их и какой они веры. Они называются татара,
кланяются солнцу, луне и огню. Некоторые междо ими зовутся таурмени,
инии зовутся комани, иные монги» [Татищев, с.215]. Паус дал
разночтение с русскими летописями, единодушно говорящими об убиении
первого и отпуске второго посольства татар. В цитате Татищева,
летопись типа Никоновской излагается: «Татара, ожидая от русских
отповеди, стояли около Дона. И уведав чрез половцев, что послы их
побиты, прислали других послов с выговором, для чего такую им обиду
учинили, что, послушав половцов, послов побили; и если не хотят мира,
то шли б к ним, а они встретить их готовы. И хотя половецкии князи и
Мстислав Мстиславич советовали и тех побить, но князь великий их
отпустил, приказав, что он сам, их увидя, о мире говорить будет»
[там же, с.216]. Источник был сокращен, так, что в летописях осталось
резюме Вел.князя, в Паусовом хронографе – предложение Мстислава
Смоленского: убить и второе посольство; обстоятельный Татищев сохранил
контекст изречения того и другого, цитируя пространный источник. Не
был ли этот источник, подобно смоленскому источнику летописных
повестей о битве на Липице, связан с утраченной днесь Смоленской
летописью? Особенностью редакции списка Татищева (как и Пауса) было
отсутствие в повести о битве на Калке сообщения о гибели Александра
Поповича с дружиной богатырей. Сам Татищев, при всей его неприязни к
«баснословиям», едва ли ее опустил, потому что ранее, излагая ход
битвы на Липице в редакции Никоновской летописи, он сообщает о
нахождении на Мстислава богатыря Александра. Излагается его редакцией
эпизод - скептически по отношению к смолянам, восхваляя Ростовцев и
князя Константина (острее, нежели в ныне известных списках Никоновской),
и Смоленская редакция – м.б.полемичной по отношению к ростовской,
одинаково оказавшись утраченной в дальнейшем.
А вот след ростовского
источника, скомпилированного в Паусовой редакции. Традиционные
летописи, сообщая о страшных потерях в битве на Калке, говорят о
гибели 10 тысяч киевлян. Никоновская летопись, проделав с десяткой ту
же операцию, что ранее была проделана с десяткой богатырей [см.
Д.С.Лихачев "Летописные известия об Александре Поповиче", ТОДРЛ, т.
7-й], превращает их в 60 тыс. (у Татищева – 70 тыс.). Особый случай
являют 1-я часть Тверского сборника (известного в единственном списке)
и Львовская летопись, где стоит число 30 тыс.. Так же говорит Паусов
хронограф (в выписке ошибка – лишний ноль: потери 100-тысячного войска
исчислены в 300 тысяч).
Мы могли бы гадать о
происхождении этого числа, не будь того же разночтения в Ермолинской
летописи, потому что В.Д.Ермолин, создавая личную летопись, основою
положил владычную летопись Ростова. Ошибка – одинаково переходит в
летопись Ермолина и в Тверскую летопись (а из нее в Львовскую) из
ростовских источников, епископского и княжеского. Ростовское
кафедральное летописание и летописание княжеское - здесь одинаково
воспроизвели первоисточник! Возможно - это была Рязанскую летопись
Ингваря Ингоровича, гипотетически реконструировавшаяся В.Л.Комаровичем
[см. Д.С.Лихачев «Повести о Николе Заразском», ТОДРЛ, т. 7-й].
Евангельская цитата (Ин., гл. 2-я), прилагаемая к Ингварю в НПЛ, в
рассказе об убиении рязанских князей (под 1217), повторяется далее
(для воинской повести - довольно двусмысленно!) по отношению к
Васильку Ростовскому, в летописных повестях о битве на Калке.
Одинаковость ошибки – аргумент весомый. Княжеская Ростовская летопись,
согласно Лихачеву, составлялась княгиней Марьей Михайловной, дочерью
Михаила Черниговского, из рода потомков Святослава Ярославича. То,
какою одиозной фигурой был для древнерусских византийских церковников
Святослав Ярославич Черниговский [см. Л.Н.Гумилев «Древ.Русь и
Вел.степь», М., 2001, с.271], показывает нам уже древнейший из
древнерусских кодексов, содержащий летопись. Это новгородская Кормчая
1270-х годов, в кодекс которой внесен ростовский епископский
«Летописец вскорЕ» патриарха Никифора Цареградского, с включенными
русскими известиями. Он опубликован в 1846 году в приложении к 1-му
тому ПСРЛ [с.с. 248-252]; перечисляя Киевских вел.князей, называя
Изяслава и Всеволода Ярославичей, Святополка Изяславича и Владимира
Всеволодовича (Мономаха). Святослав Ярославич (+ 1076) – в нем из
перечня вышвырнут вовсе; это, попутно, объясняет нам, почему исчезла
Киевская летопись 1074 года. В Древ.Руси, вероятно, именно она
считалась основной. От этого рубежа ведут повествование Уваровская
(«московский свод») – великокняжеская и Воскресенская (составленная в
регентство бояр Шуйских в Воскресенской монастыре) летописи. Литовским
магнатам, любителям мирских наслаждений, не испытывавшим почтения к
своим кредиторам-процентщикам, тоже было наплевать на манихейские
измышления Русской митрополии. И большинство литовских летописей с
датированными древнерусскими разделами (Никифоровская, Слуцкая,
Супрасльская) имеют разрыв на 1074 г. - на сообщении о смерти Феодосия
Печерского (летописца с монашеской фанаберией, но не склонного к ереси
и, как сказали бы теперь, «антисемита»), вплоть до Х III
в., до повести о Батыевой рати. Они пользовались - «Древнейшим
сводом», ведшимся Феодосием Печерским, в
Х V
- Х VI
в.в. общедоступным, как достоверным источником, лишенным византийских
жидо-богумильских интерполяций, следуя общерусской оценке
авторитетности летописей и потому отлагая в сторону Киевский Летописец
(ПВЛ) . В Великороссии,
однако, этот источник (Печерская летопись) – был епархиальными
инквизиторами, с течением времени (позже Х VI
в.! ), полностью
уничтожен, и потому, можно думать, до нас и не дошло НИ ОДНОГО
летописного манускрипта Х I
– Х II
веков .
…Между тем, Ростовская княгиня
Марья Михайловна, вдова Василька Ростовского, учредившая княжескую
Ростовскую летопись, была - дочерью потомка Святослава Черниговского.
И когда такие источники - княжеский и епископский, имеют общую ошибку,
что нам подтвердил хронограф Й.Пауса, это говорит о репрезентативности
использованного ими источника, говорившего о битве на Калке.
Ермолинская летопись, вкупе с
остальной библиотекой ваятеля, строителя и подрядчика В.Д.Ермолина,
была им завещана Троице-Сергиевой лавре. Поскольку Кильдерманов
хронограф изобилует известиями о строительстве в Москве, мы вправе
допустить происхождение и его, и Паусова хронографа, из Ермолинской
коллекции. Кильдерманов хронограф засвидетельствовал прибытие в Москву
посольства из Индии. А коллекция Ермолина – содержала древнейший из
известных списков «Хождения за три моря» Афанасия Никитина,
присоединенный к кодексу летописи! Можно отметить косвенное
свидетельство: на протяжении строительных трудов Василия Дмитриевича
Ермолина, с ним конкурировал знаменитый Риольфо Фьораванти, по
прозвищу Аристотель. И в эксцерпте Кильдерманова Хронографа – о нем
нет ни слова! Хотя он, напр., командовал артиллерией (по
средневековому обычаю, когда создатель орудия обеспечивал и боевую его
эксплуатацию) в описываемом эксцерптом походе на Новгород… Зато, там
подробно описывается строительство в Москве Антона Фрязина, о котором
известно, что когда Фьораванти попал под подозрения, заподозренный в
намерении бежать, под арест он был посажен на Антоновом подворье. Не
были ль наши архитекторы, Ермолин и Фрязин, соучастниками интриги,
супротив не в меру - по их понятиям - удачливого соотечественника
Фрязина?
Эти наблюдения - своевременно
пополняют наши представления, о бытовании в Х V
веке источников хроники В.Н.Татищева и «Повести о разорении Рязани» -
стоящей в Паусовом хронографе после повести о битве на Калке, в
летописной редакции (Б-редакция, в терминологии Д.С.Лихачева), ибо
политкорректные фальсификаторы истории нашего времени - предпринимают
титанические попытки представить ее плодом творчества 2-й\2 Х VI
века, лишенным исторической основы [Б.М.Клосс "Избр.Труды", т. 2-й,
М., 2001] . Объясняется
происхождение фрагмента, вариативно известного в тексте Симеоновской
летописи, Хронографа и Никоновской летописи, политиканами выдаваемого
[Б.М.Клосс «Никоновский свод…», М., 1980, с.28] за позднейшую дописку:
«…И тако ругаюце Татарове над людми резанскими, овиихъ мечи
разсецаху, а иных стрелами разстреляя, и иных во огнь вметаху, овиимъ
желчь из грудеи вырезывающее, а съ иныхъ кожи здирающе, иным же щепы
за нохты забивающее, девицъ же и женъ младыхъ пред очима отцевъ и мужи
ругающее блудно; се же видевъ, сродники ихъ сами ся смерти предая».
Он сцеплен с сообщением, известным начиная с НПЛ: «Епископа же не
бысть тогда во граде», - противореча сообщению Рязанского Сборника
о его гибели в 1237, но показывая, что летописная редакция воинской
повести (Б-редакция по Лихачеву) исходно и не имела его, видимо,
отбросив как недостоверное, при внесении патетической повести Х III
века в такой
канцелярский текст, как летопись (Рязанская).
***
Ниже воспроизводятся выписки
Й.Пауса в Никаноровской летописи, опубликованные: ПСРЛ, т. 27-й, с.с.
156-160.
Часть 1-я
Лист20:
О разорении Русские земли от
Татар.
В лето 6733. Приидоша языцы
незнаемы, безбожнии Амовитяне, рекомии Татарове, их же бо никто не
зная, кто и откудова приидоша, и нападоша на Половецкую землю и побиша
вся люди. Точию Котякъ Половецкии единъ утече и прибежа к Галицкому
князю Мстиславу, и принесе дары многия, кони, велблуды и буйволы и
прочая, и одари князеи русских, кланяясь имъ, глаголющее: “О великие
князие, днесь пришли языци незнаеми Татарове и землю нашу всю пусту
сотвориша, и вся люди побили, точию азъ единъ утекъ, а вашу землю
заутра пришед разорятъ, и вы ныне помозити ми». Князь же Мстиславъ
Галецкии обещася ему помогати, но и вси князие советоваша в Киеве,
дабы имъ не впустити Татар во своя страны Русская земли, а встретити
на чюжеи земли. И начаша вси князие рускии збиратись з бесчисленными
воинствы, и поидоша велики князь киевскии со всеми воинствы русскими
противу Татар. Татарове же, сие слышав, послаша послы своя ко княземъ
русским, глаголющее: «Вси есмы Адамля роду. По что всуе кровь
проливаем? Убо не на васъ приходомъ, но придоша (над ша надписано: хом)
на рабы своя Половцы, поне же Половцы старинные наши рабы. А вы по что
идете кровопролитиемъ; лучше вамъ будет же имети с нами мир, а
Половцевъ не
Лист20 об.:
принимайте». Князие же русские
того не послушавшее, и пословъ их побили, а сами противу их поидоша.
Татарове же послаша иные послы своя, глаголющее: «Аще принимаете
Половцевъ и слушаете их, послы наши избили есте, противу нас идете
ратию с кровопролитиемъ, а мы вас не обидехом ни чим же, то судит богъ[так
в тексте] между нами и вами» Князие же рустии, сего не послушав,
повеле и других пословъ убити, сами же иде на брань.
В лето 6734. Собрашася князие
рустии велием собраниемъ, велики князь киевскии, черниговскии,
галицкии, суздалскии, смоленскии, и вси князи совокупишася, и к ним
приидоша вся Половецка земля и Волынская, такожде курские и
трубчевские, путивлские, еще же приидоша ко князем русским на помощь и
иные многие земли, к ним же приидоша Бауты и Гагалы и Воголцы, и
толико князеи русских с воинством собрашася, вящее 100000. И приидоша
князи рустии с воинством на реку Калку, и смесишася [сступишася?] с
Татары на бои, и тако замутишася полки русские с Татары, и бысть сеча
зла; всюду мертви лежаща и кровь, аки вода, лиящася, и бысть победа на
князи русские, яко никогда такова не бысть. Князь же половецкои с
Половцы крепко бияшеся, и не може стояти, нача бежати и потопта станы
русских. Киевски же князь Мстиславъ Романовичь, князь Андреи, сять
его, и князь Александр Дмитровскии (исправл. Из Дмитровичь) отъехаша,
видевше сие [край оторван, видна буква З; - зло?],
Лист21:
И сташа над рекою Калкою; бе бо
место каменно; учиниша город себе и бишася в немъ три дни. И по семъ
сташа ту два воеводы татарские, а прочии Татарове погнашася за князи
русскими и за людьми их и гониша их, секуще, до Днепра. И бе у Татар
воевода Плоскиня и тои окаянныи целова великому князю Мстиславу
Киевскому крестъ и сущим всем, яко не избити ихъ, но взятии с нихъ
окупъ. И тако предашася ему; он же окаянныи город сожже, а людеи
посече до единаго человека, князеи же подклаша под доски и седоша
верху их ясти; и тако князие издохнушася; а иных 6 князеи убиша,
гонящее до Непра, и множество людеи с ними убиша. Князь же Мстиславъ
Галицкии прежде всехъ прибегоша за Днепръ, а князь велики Владимер
Рюриковичь Смоленскии прибежа в Киевъ и сяде в Киеве на великом
княжении, поне же киевские великие князи вси убиенны бысть. Татарове
же гнашася за християны до Новагородка Се(ять, переделанное из есте)верского
и до иных градов, и грады и села поплениша и пожгоша, а всехъ русских
людеи, даже и до младенецъ, избиша, и никого же противу имъ
возбраняющаго не бысть. И бе яко пуста земля Русская, яже егда и
сотворися царство Русское, таковые победы не бысть. Избито князеи и
прочих воинствъ до 300 тысящь. Татарове же скоры и лехки на бои и на
побегание, и абие учиниша сие зло и неведомо где уидоша.
Лист21 об.:
«В лето 6745. Попущающу богу
за грехи наша, иногда глад бысть велики, овогда же пожар и нашествие
поганых, и междоусобная брань. Се же прииде безбожныи царь Батый со
многими силами татарскими и стал на реке на Воронежи, и послалъ къ
великому князю Юрью Ингоревичю Резанскому послы своя безделны,
просящее у него десятины во всемъ. Князь же Юрьи Ингоровичъ, услышавъ
приход Батыевъ, послалъ по брата своего князя Олга Красного, да по
князя Давида Игоревича и по сына его Феодора, и по пронского князя
Всеволода, и по прочии князи. И тако советоваша князие между собою,
глаголющее: «Подобаетъ нечестиваго дары утолять». И посла сына своего
князя Федора Юрьевича съ людми своими ко царю Батыю з дары и с моленми
великими, дабы не воевалъ земли ихъ. Царь же Батыи, льстивъ и
немилосердъ, прия дары с лестию, и охапися воевати землю Резанскую, и
князя Феодора убиша, тело же его псомъ поверже. Единъ же от предс[то(край
листа оборван, буквы восстановлены предположительно)]ящих, ускоривъ к
благовернои княгине Евпраксии, яко царь Батыи убилъ князя Фео-
Лист22:
дора. Блаженная же княгиня
Евпраксиа стоя во храмине своеи и держа любезнаго своего сына Иоанна
Постника, и услышавъ такие глаголы и исполнися горести, рынувся с
великие храмины и съ сыномъ своим на землю, и тако умре. Услышавъ же
сие велики князь Юрья Ингоревичь и успение [«и усп» испр.из иных букв.
– <ту убь>ение?] сына своего Федора, велми плакася, едва одохнувша, и
посла скоро во град Владимир посланниковъ своих с великою скоростию,
прося помощи; сам же вели князь скоро совокупи воинство свое.
Владимирскии же князь Юрья Игоревичь съ братиею своею откозалъ, но о
себе хотяше брань творити. Князь же Юрья Игоревичь услыша, яко несть
ему ни откуды помощи, воздевъ руце на небо со слезами, и иде в
соборную церковь е[буква неразб.(Ефросину <…>?)], и поиде противу царя
Батыя, и стретоша его близ пределъ резанских, и нападоша на них, и
нача битися крепко. И бысть сеча зла и ужасна на многъ час, и многие
полки сильные Батыевы падоша. Князь же велиция виде брата своего и
иных прочих князеи, и воскрича в горести души своея, и рече воинству
своему: «Испиемъ и мы ту чашу смерти». И тако воинство резанское
бияшеся, яко земля постона[ш(край листа оборван, буквы восстановлены
предположительно)]а. Батыевы же полки вси смятошася, князь же Георгии
Ингоровичь так мужественно и крепко бияшеся, яко сквозе полки
татарские проходя и розбивая многие
Лист22 об.:
полки, яко вси полки подивишася
крепости его. Гневом же божиимъ одолеша Татарове полки русских людей,
и ту убиенъ бысть благоверныи князь Георгъ Ингоревичь, и братие его
Давид и Всеволод, и многия князи; Олга же Краснаго жива яша и ведоша
его на свою прелесть, он же укоряя их, а они живу ему главу отсекоша.
И тако царь Батыи нача воевать землю резанскую, и веля бити и жещи,
град Пронеск и град Белескъ и Переяславецъ до основанья разориша; и у
града Резани пять днии неотступно бияшеся и многих гражданъ побиша, и
иных язвиша, а иные от великих трудовъ изнемогшее и 6-ы [так в
публикации] приидоша погани ко граду, овии со огни, овии же съ
лестницами, и тако взяша град и выжже весь до основания. Княгиню же
великую и с снохами мечи секоша, и множество людей убиша, и богатства
из церквей и из домов множество поимаша. Не бысть ни стеняюща, ни
плачуща, и ни отцу и матери о чадех, или чадом о отци и о матери, ни
брату о брате, ни ближнему роду, но вси вкупе мертви. И тако ругаюце
Татарове над людми резанскими, овиихъ мечи разсецаху, а иных стрелами
разстреляя, и иных во огнь вметаху, овиимъ желчь из грудеи
вырезывающее, а съ иныхъ кожи здирающе, иным же щепы за нохты
забивающее, девицъ же и женъ младыхъ
Лист23:
пред очима отцевъ и мужи
ругающее блудно; се же видевъ, сродники ихъ сами ся смерти предая.
Епископа же не бысть тогда во граде, церкви же и монастиры все огню
предаяша и весь до основанья разориша. По сем же Татарове приидоша к
Коломне. Князь же великои Юрья Всеволодичь Владимерскии посла из
Владимера сына своего Всеволода с крепкими воеводы и со многою силою.
Татарове же обступиша кругомъ, и бысть сеча зла, и тако побиша все
полки руския; князь же
едва убежа во Владимер в мале дружине своей .
Татарове приидоша оттуды
под град Москву и нача в него бити непрестанно. Воевода же Филипъ
Нянскинъ всяде на конь свои и все воинство его с нимъ, и тако прекрепи
лице свое знаменьем крестным, оттвориша у града Москвы врата и
воскрича вси единогласно на Татаръ. Татарове же, мняще велику силу,
убояшася, нача бежати и много у них побито. Царь же Батый паче того с
великою силою наступи на воеводу и жива его взяша, разсече его по
частемъ и расбросаша по полю, град же Москву созже и весь до конца
разорил, людей же всехъ и до младенецъ посекоша
***
Часть 2-я
Под шапкой « Excerpto
ex
alio
manuscripto
Kellermaniano »
Й.Паусом скопирован фрагмент, соединяющий материалы, известные из
«Сказания о князьях Владимирских» и новгородских летописей (ныне
доступных лишь в неизданных рукописях ХVII века), а также неизвестную
повесть о возникновении Киева, оппонирующую повести
«Нестора-летописца». Сам Киевский Летописец удостоверил существование
подобных рассказов, загодя, с самого начала летописи, объявляя
рассказчиков "не ведущими", "невегласами" и т.п.: "Иные
же, не ведуще, глаголят, яко Кый есть перевозник был: у кыева бо бяше
перевоза - было тогда со оной стороны Днепра, - оттого глаголали: На
перевоз, на кыев… Аще бо перевозник был Кый, то не ходил бы ко
Цареграду! Но он княжил в роду своем!".
Теперь задумаемся, кому в
Московской Руси могло придти в голову такое: полемизировать с
летописной «народно-этимологической» легендой, повествующей о
зарождении Киева? В действительности, Киев стал столицей лехитского
племени куявов, переселившихся с Исполинских гор, принеся оттуда свои
легенды [см. Ф.И.Буслаев "Сочинения", СПб., 1861, т. 1-й], оттеснив в
Х веке с Днепра южно-славянское племя кривичей-северян, в годы их
войны с хазарами (о которой напоминает Черниговская Легенда и
погребения Чорной могилы). Это показывает археология ["Древнерусские
княжества Х - ХIII в.в.", М., 1975], здесь мы этого касаться не будем…
Новгородский рассказ – должен был складываться в ту же эпоху, что и
псевдоисторические рассказы Киевского Летописца, в ХII веке. Позже,
когда Киев потерял свое значение столицы Руси, полемика с его
легендами держателей 2-й столицы Руси - теряла всякий смысл.
Источник Пауса – донес до нас
политический памфлет времен сочинения «Повести Временных лет»,
полемизировавший с сочинениями киевских фальсификаторов истории. И мы
можем судить, какие рассказы, известные лишь в поздних копиях, но
сцепленные с этим памфлетом, имеют подлинное древнерусское
происхождение.
Эксцерпт Пауса из рукописи
Кильдермана продолжает:
[Зачеркнуто: В лето 6305].
Римскои цесарь Аугустъ между иными брата своего Пруса постави в брезех
Вислы во град Манборонъ и Туронъ, и Хвоямницы, и преславны Гданенскъ,
и иных многих градов по реку Немонъ. И до сего дня зовется по имени
его Прусская земля; 14 колено от Пруса есть Рюрикъ.
В 6305 [возможно, это начало
царствования Гостомысла]. В Великом Новегороде старишина Гостомыслъ,
скончевая житие свое, призва новгородцевъ, советовалъ имъ, да пошлютъ
в Прусскую землю мудрые мужи, и призовите себе князя от тамо сущих
родовъ римского царя Августа. Они же обретоша тамъ князя Рюрика от
рода Августа царя, и молиша его, чтобы шел с ними княжити. И князь
Рюрикъ взя братию свою, Трударя, Синеуса и племенника своего Олга,
поиде в Новград и сяде тамъ; а брата своего Трудара посади во
Изборску, а Синеуса на Белеозере. Княживъ онъ по смерти братие единъ в
Руси 17 летъ.
В лето 6322 [явно описка, надо
6422]. Приятъ всю Русскую землю князь Ольгъ и нача по всеи земли грады
ставити, и дани уставлять.
Лист26 об.:
Зачатие Киеву.
Быша же в Великом Новеграде
лютые зело разбойницы, имя имъ, первыи братъ Кии, вторыи Щекъ, 3
Хоривъ; у них же бысть сестра, именем Лыбедь. И разбои чиняше во граде
и по селам, и князь Олегъ по прошению новгородцих повеле техъ
разбойниковъ поимати и сестру их, и посадиша их в темницу. Они же, Кии
съ братию, начаше плакати и просишася отъитти от града. И умилосердися
о нихъ князь Ольгъ, отпустилъ из Новаграда. Кии же съ братиею своею и
с сестрою, и со всемъ родом дебрию идяще до двою месяцу до реки
Днепра, по нему же сидятъ Варяги; и прииде на горы высокия, и обреете
на тех горах крестъ, его же постави апостолъ Андреи. И возлюби Кии
место сие и веселися на горе, еже есть и доныне Киевъ, а брат его Щекъ
на тои же горе, иже есть Щековица, а Хоривъ вселися на третию гору,
Хоривица, а Лыбедь сестра их тамо же вселилась. Начаша они землю
делати руками своими, и со всеи страны люди прихождаху и вселяхуся.
Тогда Древляне наченше [так в списке: манускрипт содержал "юсы"] Кия и
дружину его насиловати, [а] Кии сотвори себе градец.
Лист27:
Се же увидевъ, князь Олегъ
посла ко царю Михаилу Греческому два мужа, Околда и Дира, и те
пришедше до горъ, иде же Кии з братиею, и видя [его], [они] дивитися
нача. Убиша [они] Кия и род его, а сами съ дарами своими по приказу
Олегову не поидоша къ Царюграду и сотвориша градъ болши перваго.
Слышав же то князь Отлгъ [так в рукописи], яко они солгаша и ко
Царюграду не идоша, возъярися на них яростию и нача мыслить, коею бы
виною [причиною] моглъ уловити ихъ. И посла воя многия на конехъ и
лодиях, а самъ поиде в лодиях в мале дружине, а брата своего князя
Игоря постави на горахъ с воинствомъ. И призва к себе мужеи техъ,
Осколда и Дира, и веле их поимати, и рече имъ: «Ни князи есте вы, ни
роду княженского, не удобно [подобно?] есть вамъ владети, измену
сотворили есте». И повеле их обесить, а самъ со Игорем нача в Киеве
княжити. По семъ совокупи Русь Словенскую, и СОБРа вои многие, и
повоева землю Древлянскую, и град их Колецъ взялъ, и возложи на
Древлянъ дань тяшкую, по черно ку съ человека.
Лист27 об.:
О взятии Царяграда. Князь Олгъ
плени землю Греческую и около града все пусто сотвори, и по три лета
стоя около Царяграда, и не успе ему ничто же. Градствии же мужи ко
Олгу рекоша: «Господине княже, что всуе трудишися и не можеши взятии
града. Богъ нам, не ны [так в рукописи], помогаетъ, надеемся на
бога[так в тексте] жива. Но и восточные царие ничто же сотвориша нам.
И ты отъидешь во свояси посрамленъ. Тогда Олгъ возъярися, велелъ со
всим воинством приступити ».
Здесь, к сожалению, цитата
летописной статьи - объясняющей рассказ известных (правленых
византийскими агентами влияния) списков ПВЛ, о взятии Игорем Старым
столицы уличей града Пересечен после трехлетней осады, прерывается. А
он интересен, ибо в Корсунской легенде, сочиненной противившимися
канонизации Владимира Святославича греками [см.
М.Д.Приселков "Очерки по
церковно-политической истории Киевской Руси Х - ХII в.в.", СПб., 2003,
с.с. 36-39] и внесенной в большинство летописей, намерение осаждать
Корсунь хоть три года приписывается Владимиру: «…и рече им
Володимер: Аще ся не выдасте, стояти имам зде за три лета!».
***
Я не готов комментировать
сейчас цитируемый далее рассказ, но отмечаю интересную лексическую
особенность. Для Симеоновской летописи характерен окающий префикс «роз-»:
«начаша воевати Татарове землю Рязаньскую, и грады ихъ розбивающе»;
« взяша градъ Суздаль
и церковь Св.Богородицу розграбиша» ;
«А Святую Богородицю розграбиша, чюдную ону икону одраша»; « Татаромъ
же бьющимся у града и взятии его хотяща, и розбивше стены громадныа и,
взыдоша на валъ »; « и
прииде къ городу Колодяжну и постави пороковъ 12, и не можаше розбити
стенъ городныхъ ».
Интересно, что это чередуется с традиционными написаниями, во
фрагментах, идущих от летописи Лаврентия («овых разсекаху мечи»;
« Богъ казнить
напастьми, различными казньми »).
Симеоновская же особенность - присутствует во вставном эпизоде
мученичества Олга Красного, в древнейшей из известных – А-редакции
«Повести о разорении Рязани»: «повели Олга ножи на части роздробити».
Далее она появляется лишь единожды, в главе, склеивавшейся по кусочкам
реконструкторами древней повести (вводная часть плача повторяется
перед каждым новым деянием Ингваря): «Князь Ингварь Ингоревич,
розбирая трупия мертвых, и наиде тело матери своей великия княгини
Агрепены Ростиславны» (далее используется искл. «раз-»). И
эту же особенность мы видим ниже.
Часть 3-я
В лето 6980. Поставили соборную
церковь Успения пресв богородицы болшую мерою со Владимерскую, а
старую розобрали. И принесены тогда мощи митрополичьи, Петра, Ионы,
Киприяна, Фотия и великаго князя Юрья Даниловича Московского на новые
места, мощи же ихъ все целы суть и велие от них благоухание исходаше и
ризы их ничемъ не вреждены по толиких летех пребысть.
В лето 6881. Прииде из великого
Рима к Москве за великого князя Иоанна царевна София. В то же лето
преставися Филиппъ митрополитъ и положенъ в соборнеи же церкви Успения
пресвятые Богородицы, юже самъ здати нача. По преставлении же его
обретоша на теле его под свиткою великие чепи железные, иже и до днесь
зримъ на гробе его. На его же место поставленъ митрополитом Геронтеи,
епископъ Коломенскои.
Лист406:
В лето 6985. Преставися
преподобнои Пафнутии, обители Рожества пресв богородицы на реке по
Порьтве, 2 поприща от града Боровска.
В лето 6986. Князь велики
Иоаннъ Васильевичь ходилъ ратию на Велики Новъград, и пришед, взялъ
град, и учинился над ним государемъ, яко же и на Москве, и колоколъ их
вечно[й] к Москве сослалъ и многих людеи лутчих вывелъ къ Москве
житии, на их место московичь прислалъ. Того же лета Иосифъ начатъ
монастырь строити на Волоке Ламском в пустыни.
В лето 6991. Архимандритъ
Чюдовъскои заложи церковь каменную во имя Алексия митрополита и
трапезу каменную же постави.
Лист406 об.:
В лето 6993. На Москве Онтонии
Фрязинъ зделалъ стрелницу над рекою Москвою, а под нею таиникъ, да тои
же Онтонъ зделалъ вверхъ по Москве реке стрелницу великую, а под нею
таиникъ.
В лето 6997. Преставися
Геронтеи митрополитъ, положенъ в соборнои церкви Успенья Богородицы.
В лето 6999. Поставленъ в
митрополиты архимандритъ Симонова монастыря Зосима. Того же лета
Онтонии Фрязинъ зделалъ две стрелницы, одну у Фроловских воротъ,
другую у Николских ворот. Того же лета зделана церковь каменная на
Симоновском подворье, тако жде каменная же церковь зделана и на Новом
граде у Николских воротъ.
В лето 7000. Повелениемъ вел
князя Иоанна Василевича поставленъ град на Немецком рубеже на Норове,
на Девичье горе на слуде четвероуголенъ, и нарече имя ему Иоаннъград.
Л.407
В лето 7002. Остави Засима
митрополию не своею волею, держася не в миру пиянства и о церкви
божиеи не раде; и сниде в Сергиевъ монастырь.
В лето 7003. Отпустилъ велики
князь дщерь свою Елену в Литву за великого князя Александра
Литовского.
В лето 7004. Поставленъ в
митрополиты Сергиева монастыря игуменъ Симонъ.
В лето 7006. Опалися велики
князь на сына своего Василья и в томъ гневе многих бояръ и детеи
боярских казнилъ смертью, внука же своего великаго князя Дмитрия
Ивановича посадилъ на великое княжение владимирское, московское и
новогородское, а посажение его было на Москве въ соборнеи церкви
Успения пречистые богородицы.
В лето 7010. Опалися велики
князь Иоаннъ Василевичььь на внука своего на князя Димитрия и посади
его за приставом, и пожаловалъ сына своего, великого князя Василия,
московскимъ княжениемъ и сотвори его самодержцемъ.
Лист407 об.:
В лето 7013. На Москве
новгородского архимандрита Касияна сожгоша и съ его братом и иных
многих еретиковъ в то время иноческого чину сожгоша.
В лето 7014. Преставися велики
князь Иоаннъ Василевичь всея Руси. Былъ на великом княжении 43 лета, а
всехъ летъ жития его бысть 66 лет, а положенъ во церкви архистратига
Михаила. На великомъ же княжении сяде сынъ его, велики князь Василеи
Ивановичь.
Царство вел князя Василия Ив.
В лето 7016. Повелением
великого князя Василия Ивановича подписанъ храмъ Благовещения
пресвятые Богородицы извнутри и покрыт златом. Тако же и образы
деисусы и праздники, и пророцы, и местные иконы повеле украсити и
облажити сребром и златом и бисеромъ другимъ.
В лето 7019. Преставися Симонъ
митрополитъ, положенъ в соборнеи церкви Успения Богородицы. На его
место поставлен Варламъ.
Лист408:
В лето 7022. Вел князь Василии
Ивановичь ходилъ на литовскии град Смоленскъ и взяша его з боем
великим.
В лето 7024. В Кашине, в
Колязине монастыре, обретены мощи преподобнаго отца Макария, целы, и
ризы его не истлеша.
В лето 7027. Повелением вел
князя Василия всея России поставленъ каменнои град Тула.
В лето 7030. Поставленъ
Новодевичъ монастырь у града Москвы за посадом близ монастыря святаго
Савы.
Лист408 об.:
В лето 7034. Приехалъ къ Москве
из Литвы служити великому князю Василию Ивановичю Федор Ивановичь
Мстиславскии, князь же пожаловалъ его вотчинами и боярствомъ.
В лето 7035. Велики князь
Василеи Ивановичь поставилъ церковь каменную съ пределы на своем дворе
Преображение господне, а другую у Флоровских ворот мученика Георгиа,
третию на Орбате благоверныхъ князеи Бориса и Глеба.
В лето 7038. Августа в 25 день,
на память святых апостолъ Варфоломея и Тита, великому князю Василью
Ивановичю родися сынъ и наречено бысть имя ему Иоаннъ, крестити же его
ездилъ князь велики в Сергиевъ монастырь и священная действовалъ
Троицкои игуменъ Иосифъ Скрыпицынъ.
Лист409:
В лето 7039. Зделанъ град на
реке Оке каменнои Коломна.
В лето 7041. Приходилъ къ
Москве къ великому князю гость посолством Индеискии земли, а писалъ ко
князю царь индеискии, чтоб с нимъ быть въ дружбе и в братстве. И князь
вел посла отпустилъ и писалъ к нему о дружбе, а о братстве не писалъ:
неведомо, какъ онъ на Индеиском царстве, государь или урядникъ. Того
же лета родися великому князю сынъ Юрья.
В лето 7041. Слитъ колоколъ на
Москве благовестникъ, а в немъ 1000 пуд, а лилъ колоколъ Николаи
Немчинъ, еже зделалъ 3 стрельницы
Лист409 об.:
В то же лето велики князь
Василеи Ивановичь преставися, декабря в 3 день, во иноцехъ, имя ему
Варламии, и положенъ бысть во церкви архистратига Михаила. Приказалъ
великое княжение сыну своему Иоанну; он же еще млад бысть, токмо 4
лет.
О земляном граде. В лето 7041.
Повелением великого князя Иоанна Васильевича и матери его великие
княгини Елены зделанъ на Москве около посадовъ землянои градъ, где
мыслилъ поставить отцу его .».
Р.Жданович
|