|
…Володимеръ, то слышав, в теремныи вшед дворъ отечень, о немже преже
сказахомъ, седЂ ту с вои и зъ дружиною своею. И рече Блуд Ярополку:
«поиди к брату своему [и рци ему], 4
что ми ни вдаси, то азъ прииму». И поиде Ярополкъ, и рече ему
Варяшко: «не ходи, княже, убьют тя, и побегни в Печенеги, и
приведЂши воя»; и не слуша и его. И приидЂ Ярополкъ к Володимеру;
яко полЂзе въ двери, /л.22об./ подъяста два Варяга мечема под
пазусЂ. Блуд же затвори двери и не дастъ по немъ итти своимъ. И тако
убьенъ бысть Ярополъкъ. [Варяжько же, видЂвъ, яко убиенъ бысть
Ярополкъ] 4
бЂжа з двора в Печенеги [и много воева с Печенигы] 4
на ВолодимЂра; едва привади, заходивъ ему ротЂ. Володимеръ же залЂзе
жену братню Грекиню, и бЂ непразна, от неяже родися Святополкъ. От
грЂховънаго бо коренЂ золъ и 5
лютъ 5
бывает, понеже была бЂ мати его черницею, а второе Володимеръ залезЂ
ю не по браку, любодЂиц убо бысть; тЂмже отець его не любляше; бЂ бо
от двою отцю, [от] 4
Ярополка и от ВолодимЂра (Новгородская
I летопись
Младшего извода)
Формально
задаваемый вопрос, где находился Мидгарт, – где, географически?! -
обычно встречает недоумение. Меж тем, на него существует конкретный
ответ. Мидгарт - это в действительности Скадар на Бояне, «албанский»
ныне град Шкодер. Исторически это град, носивший имя страны,
присвоявшей - имя европейской провинции Арианы, Державы Ахеменидов (VI
в. до н.э.), - Скудра (греческ. Фракия).
Несмотря на многотысячелетнюю свою историю, сохраняется сербское
предание, повествующее о страшной тайне его основания.
«…Кто м.б. счастливее Вотана? Увы, он один себя счастливым не
чувствует. Пусть другие боги, избранное племя, пируют и любят под
улыбкой Фрейи в шумных залах Вальгаллы… Еще опасность далеко: роковым
кольцом обладает змей-исполин; он мирно дремлет над ним, упиваясь
мечтаниями о своей беспредельной, но неосуществленной власти. Но что
будет, когда жадный и хитрый Чернобог вновь добудет своё исконное
достояние? Вотан вспоминает незабвенные, ужасные слова: …Страшись!
Страшись моей рати ночной, когда из безмолвных недр взойдёт моё злато
на свет! Этому он воспрепятствовать не в силах: его власть основана на
договоре, руны которого высечены на древке его копья; в силу договора
Фрейя некогда досталась исполинам, в силу того же договора теперь и
кольцо осталось во власти дремлющего над ним змея.
И вот перед
умом Вотана сверкнула новая идея – идея меча. Если бы ему удалось
создать сына, который, унаследовав его силу, не унаследовал бы его
связанности договором; если бы его меч разрубил копье с рунами
договора… Он спускается к смертной; он отдает будущее своему и её
отпрыску, богочеловеку. Если бы этот богочеловек совершил то, чего он
от него ждет – тогда «немощи богов» наступил бы конец, тогда над
обломками копья и его застывшим договором взошло бы солнце чистой,
беспредельной власти, власти меча»
[Ф.Ф.Зелинский "Из жизни идей", М., 1995,
т. 4-й, вып. 2-й,
с.60], - писал в очерке об пьесе «Венецианский купец» (с вынесенным в
надписание посвящением Джессике), Ф.Ф.Зелинский. Здесь он говорит об «величайшей
«божественной комедии» новейших времен – «Кольце Нибелунга» Рихарда
Вагнера» [там же, с.58].
Почему ученый, душой принадлежавший феодальным обычаям старины и
чуждый местечкового польского национализма, посвятивший немало
хвалебных страниц А.С.Пушкину, реконструируя древнюю литературу,
ссылавшийся на труды русских коллег – Созоновича и Ростовцева, избегал
указывать на труды Ф.И.Буслаева, я объяснить затрудняюсь. Но в
сочинениях Буслаева – мы находим древнюю форму сказания о строительной
жертве, выкуп которой Богом в далеко минувшие времена, обусловил
теперешнюю конечность бытия нашего Мiра,
- форму, Зелинским выведенную лишь ориентировочно.
…Тогда Фрейя (имя того же корня, что и греческое H`ro
- Гера, русское Ярь), отданная в залог ванам, строившим Мидгарт, была
возвращена асам, благодаря уловке бога-громовника Тора. Немецкие
средневековые предания, повествовавшие о возведении рыцарских замков,
подчеркивают и развивают, по примеру созидания Мiра,
идею «Старшей Эдды» - о необходимости «строительной жертвы». Жертвы –
самым дорогим, подругой или дочерью владельца крепости [Ф.И.Буслаев
"Сочинения", СПб., 1861, т. 1-й, с.304].
Сербские сказания сохранили этиологический рассказ, повествующий о
самой первой строительной жертве.
«Град градила Бьела Вила,\ ни на небо ни на землю,\ но на грану од
облака» [там же, с.234], - поется в южнославянской песне.
Ф.И.Буслаев рассказывает: «самая высшая похвала девице: прекрасна
как Вила. Но один счастливый муж похвалился - его жена прекрасней
Белой Вилы. Услышала про похвальбу Белая Вила от горы, и говорит ему:
выведи мне показать свою любезную, которая лучше меня, лучше Белой
Вилы от горы. И взял за руку Петр свою милую, и вывел перед двором; и
точно: втрое лучше она. Как увидела Вила всю истину, так говорит ему:
«Не велика твоя хвала, молодец, что твоя любезная лучше меня, Вилы от
горы. Ее мать породила, в шелку повой повила, материнским своим
молоком вскормила. А меня - Вилу от горы – меня сама гора породила, в
зеленое платье повила. Утренняя роса падала – меня, Вилу, воскормила,
ветерок от горы повевал – меня, Вилу убаюкивал»…» [там же, с.231].
Описав Вилу-русалку, Буслаев здесь не развивает тему предания, обрывок
которого донес сборник Вука Караджича. Но оно читается в ином сербском
предании. Как можно понять, грозная пряха нити судьбы - затаила обиду
на смертных. И когда братья Мрлявчевичи - Вукашин, Углеша и Гойко
возводили замок, в стенах которого род людской должен обрести
неприступное убежище, стройка у них незаладилась, настолько, что им не
давалось - даже вывести стены в рост, даже выровнять основание.
Днями стены возводили три сотни мастеров. По ночам их разрушала
оскорбленная Вила. Вила поставила королю страшное условие: «не
мучься, Вукашине-крале, не трудися попустому; не можешь, крале,
вывести основание, покамест не найдешь Стою и Стояна, а обоих не
заложишь в основание башни» [там же, с.305]. Не нашли их. И тогда
Вила ставит новое условие: «вот вы все три брата родные, у всякого
по верной жене. Которая утром придет на Бояну и принесет мастерам
обед, ту и закладите в основание башни» [там же].
Узнав о страшном условии, братья решают его принять. Хотя это не
принесет счастья Скадарской земле в будущем. Сербское государство –
всё равно погибнет, его государь станет жертвой предательства…
Сейчас – Гойко, Углеша и Вукашин поклялись положиться на волю случая,
и не предупреждать женщин. Но старшие нарушили свою клятву, осведомив
своих подруг, и они по утру задержались. Сохранил тайну лишь младший
Гойко. И его Гойковице, родившей лишь в этом году, выпала доля: быть
замурованной в стене Скадара. Схватили ее деверья, и повелели мастерам
– закладывать бревнами и камнями. Лишь об одном умолила Гойковица: не
вмуровывать в стену ее сосцы, дабы могла она кормить младенца, да
оставить окошко лицу, чтоб в остаток жизни, могла она лицезреть сына.
Неделю, не вкушая и не пия, очи принесенной в жертву оставались
отверзты, и целый год сосцы умершей продолжали источать млеко
[там же,
с.с. 306-307].
Так гласит предание из сборника Вука Караджича, сохранив архаический
натурализм, вероятно, восходящий к временам арийского завоевания
Юж.Европы, прежде того - подвергавшейся ближневосточной неолитической
колонизации, знавшей этот культ - культ строительных жертв [см.
Л.А.Гиндин,
В.Л.Цымбурский "Гомер и история Восточного Средиземноморья", М., 1996,
с.с. 199-200; В.П.Горан «Греческая мифологема судьбы», Новосибирск,
1990, с.37; ср.: А.Древс
«Миф о Христе», Л., 1924, т. 1-й,
с.197].
Р.Жданович
|