|
Динар, кроме
названия золотой монеты, в восточных языках служит эпитетом,
прилагаемым к женщине: «Драгоценная».
В Русской
литературе, как считается, Тамаре Грузинской посвящена «Повесть о
царице Динаре» - поэтический шедевр «эмоционально-экспрессивного
стиля», в литературных своих достоинствах достойный пера Пушкина и
Лермонтова.
Именно
Тамару, как прототип, отождествляют с беллетристической воительницей,
сразившей персидского шаха.
О
происхождении повести нет единого мнения. Имя собственное Динары
носила Кахетинская царица Х века, прославившаяся христианизацией своей
языческой провинции, но вовсе не походами на агарян. В повести Грузия
изображаема единым царством. Стесняясь фактов столь позднего крещения
провинций «страны святой Нины, удела Богоматери», грузинские поэты
обошли вниманием фигуру Динары Кахетинской. В ХIХ в. было высказано
предположение об утраченном греческом источнике повести. Но русский
перевод сохранил ориентализмы, напр. имя отца Динары – Александр Мелик
(царь Александр), не имея грецизмов, и сам сюжет, изобразив грузинскую
амазонку, - кабы не подвизание ее во главе христианской рати, - скорей
бы предполагал арабский (типа сиры о Фатьме), нежели византийский
протограф.
«…Идеализированным
вошел образ Тамары и в грузинскую летопись "Картлио-Цховреба". Здесь в
описании жизни Тамары находим почти все основные части фабулы,
положенной в основу повести о царице Динаре. По рассказам летописи,
Тамара наследовала престол отца своего еще девицей. После побед ее
войска над персами у Ганжи и над турками у Карса знаменитый алеппский
султан Нукардин послал против грузин огромную армию, известив Тамару о
нашествии и обещая милость ей, в случае согласия быть его женою, и
каждому, кто примет ислам. Начинается война. Собирая свои войска,
Тамара обращается к ним с речью: "Братия мои, да не трепещут сердца
ваши при сравнении множества врагов наших и малого числа вашего, ибо
бог - с нами. Вы слышали о трехстах воинах Гедеона и бесчисленном
множестве мадианитян, избитых им… Возложите упование ваше только на
бога" и т.д. Затем она, "снявши обувь с ног своих, пошла босыми ногами
в церковь матери божией, в Мотекхни, и, распростершись перед иконой,
непрестанно стала молиться…" Тамара лично участвует в походе против
войск Нукардина, окончившемся знаменитой Шанкорской битвой. После ряда
побед Тамара мирно правила Грузией, оказывая покровительство наукам,
искусству, литературе, строя по всей стране церкви и дворцы.
Летописный рассказ о царице Тамаре, и особенно о Шанкорской битве,
сходится с Повестью о царице Динаре не только в общих контурах, но и в
ряде мелких черт» [«Русские повести XV – XVII в.в.», М., 1958].
Появление русской повести, подобного содержания, казалось столь же
странным, поскольку исследователям довлел возраст старших списков –
2-я\4 XVI века. Неестественна для сей эпохи такая «сценичная» вещь -
состоящая из диалогов, обращений (очень кратких и энергичных) и
действия, практически без отвлеченной риторики!
Более
древний возраст казался невероятным, ибо глубокая русская древность
представлялась - еще менее просвещенной. Однако, переводная «История о
разорении Трои» также известна в списках лишь от XVI века. Но цитаты
из нее есть уже в Галицко-Волынском Летописце (под 1231 г.), иными
словами, неведомый древнерусский переводчик трудился ранее Гвидо де
Колумна.
И «Повесть о
царице Динаре» перестает удивлять, если, проигнорировав эпоху тяжелого
оцерковленного стиля, от которой дошли рукописи, датировать ее
древнерусским временем, сообразно реалиям повествования. «Даже и до
днесь нераздельно державство Иверское пребывает», - сообщается в
конце повести. Единство и могущество Грузии было утрачено в ХIII веке,
и краткий период воссоединения ее в 1-й\2 XV в., при царе Александре,
не ценившем этого - своеручно разделив разоренную завоевателями страну
на уделы, не имел ничего общего с тем блестящим положением, что
живописуется в повести.
«Автор
"Повести" удачно выбирает из истории Грузии один из самых красочных
эпизодов и обрабатывает его в духе тех идей, которые волнуют
московских идеологов конца XV века. В XV веке в литературе Московского
государства неоднократно поднимался вопрос о природе княжеской и
царской власти и создавался идеал мудрого правителя-воина. "Повесть о
царице Динаре" также является отражением этих политических интересов»,
- так политикански характеризует русского писателя, вменив ему
политиканские умыслы, комментатор советской публикации 1958 года. Но
это ложь! В византийской России XV – XVI веков - бюрократизирующейся и
оправославленной - никогда уже послы не будут пересылаться с устной
речью, как происходит в повести. Не будут уже рыцари биться на копьях
(вместо перестрелки метательным оружием), а девы воспеваться за ратные
подвиги.
Еще штрих:
кирасирские доспехи XV – XVI веков в 15 лет не носили, не то, что
девушки, но даже юноши, они в таком возрасте м.б. тогда лишь пажами.
Иным был кольчатый доспех XI – ХII веков. Это же относится к копью,
тогда относительно короткому, которым не вышибали из седла
забронированного противника, а поражали ударом сверху. Бой на копьях –
картина дотатарских времен, впоследствии вытесненная оружейным
комплексом конных стрелков (с саблей, нагайкой и высоким седлом,
вместо шпор и седла-кресла).
Само
положение девицы, коль она не делалась «невестой Христовой», для
московской литературы было сомнительным – она д.б. выдана замуж (хотя
может, по образцам византийских житий, потребовать сбережения девства
в браке).
Эклектичное
соединение светских (воинских) и агиографических похвал девице Динаре,
звучащее в повести, могло родиться в ХIII – XIV веках (подобно
летописной похвале Васильку Ростовскому, многократно отредактированной
уже к 1377 году - году написания Лаврентьева кодекса, к похвале
Рязанским князьям из повести об их гибели), а не в XV – XVI.
Не могла
возникнуть в фарисейские века (когда даже Деву Марию переименуют в
Богородицу, сообразно вкусу азиатских хтонических культов) и «антиматрональная»
революционная речь героини, звавшей православных к ратоборству на
иноплеменных: «жена зачав в чреве - и нача готова ей быти [она
становится занятой, самодостаточной]. Тако же и вам - богатство и
честь восприимшим, и гордости наполнившимся: повергаете народ
единоверных своих и оставляете любовь к единородным своим! Послед же -
и сами возрыдаете, и повержены будете, яко худый раб на землю, и
потоптаемы ногами, никем не брегомы».
Историческая
Тамара - царица ближневосточной страны, и она не воздымала копьё,
лично водительствуя воинами. Динаре это вменено, подобно поляницам
русских былин. Наличие мужей в повести отрицается. Ничего не берусь
сказать, относительно 2-го мужа, Осетинского царевича (кроме намека,
сделанного в осетинском предании, положенном в стихи
М.Ю.Лермонтовым)*, но молчание о Юрии Андреевиче объяснимо. В 1185 г.
Игорь Святославич Новгород-Северский попал в половецкий плен, границы
Руси были опустошены ханами Гзаком и Кончаком, и почетно-ссыльный
претендент на Владимирский стол, сын Андрея Боголюбского, сидевший в
граде Святославле, был уведен из Руси хитроумными Тбилисскими
предпринимателями [История и восхваление венценосцев», Тбилиси, 1954,
гл.17]. Так они умудрились обрести, на положении принца-консорта
Грузии, наследника русского великокняжеского титула. Не на это ли
обстоятельство намекает льстивое обращение к Всеволоду автора «Слова о
полку Игореве», 1-й частью писанного еще в плену (1186 г.): «Вел.княже
Всеволоде! Не мыслию <ли> ти пролетети издалеча, отня злата стола
поблюсти? Ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Дон шеломы выльяти»
[«Изборник», М., 1969, с.198]? Черниговские князья не важно относились
к Суздальским, соперничавшим с ними, за старшинство на Руси. В 1186
Игорь срочно бежит из плена - поправ крестоцелование и подставляя
остальных Новгород-Северских пленников, ближайших родичей.
Обстоятельства побега Игоря довольно прозрачно рисуются Ипатьевской
летописью и «Словом о полку Игореве». Князь воспользовался пьянкой
стражи, ускакав на приведенных Овлуром конях без роздыха – оторвавшись
от половцев, загнав ради этого коней, скрывшись в начавшемся
перелесье, далее пойдя на Русь пешком, скрываясь днями от погони.
В.Н.Татищев, со «Словом…» не знакомый, так пересказывает новеллу одной
из сохранявшихся тогда (по-видимому, Симоновой или Раскольничьей)
древних летописей: «седши на кони, поехали сквозь жилисча
половецкие сам-пят [впятером]. И ту ночь миновав все их обиталисча,
поехали чрез степь и ехали 11 дней до рускаго города, оттуда пошед в
свой Новград и, не доехав (меньше полуднисча) верст за 20, споткнулся
конь под Игорем и ногу ему так повредил, что он не мог на коня сесть,
принужден в селе святаго Михаила остановиться ночевать. В тот час
прибежал в Новград крестьянин того села и сказал княгине, что Игорь
приехал. И хотя долго тому не верили, но княгиня, не могши более
терпеть, тотчас вседши на кони, поехала к нему. Граждане, слыша то,
все обрадовались и за княгинею поехали. Множество же, не имея близко
коней, пеши пошли. Княгиня пришед, так друг другу обрадовались, что
обнявся плакали, и говорить от радости и слез ничего не могли, и едва
могли престать от слез. Игорь, целовав всех вельмож своих, немедля
поехал во град. Люди же с женами и детьми все вышли в стретение его и
так многолюдно, что во граде разве кто крайней немосчи ради остался. И
была в Новеграде и по всей Северской земли радость неописанная.
Радовалися же немало и во всей Руской земле, зане сей князь своего
ради постоянства и тихости любим у всех был» [Татищев Собр.Соч.,
1994, т. 3-й, с.139]. Из рассказа не следует, что так и было, но он
показывает, что автор «Слова…» приписывал побег на родину Игоря
заклятиям, налагавшимся Ярославной, не наобум, их отношения,
действительно, имели очень близкий характер. Основания же,
потребовавшие «вызова» наиболее дорогостоящего пленника, вперед
очередности, д.б.возникнуть экстраординарные. Вряд ли можно
сомневаться, что этот беллетристический панегирик, очень далекий от
действительности (эмоциональностью же напоминающий Плач Ингваря
Рязанского) [ТОДРЛ, №7, с.297], сочинен при дворе Черниговских князей.
Сам Татищев, следуя летописанию Мстиславичей, тем более «сочиняя» его
(как обвиняют В.Н. масонские историки-филосемиты), не имел оснований
для подобной характеристики. Панегирик дает некоторое представление о
светских древнерусских клише, позволяет думать, что в том веке
«эмоционально-экспрессивный стиль» уже зарождался.
И в Грузии,
спустя год «…у русского обнаружились скифские нравы, при
омерзительном пьянстве, он стал совершать много неприличных дел, о
которых излишне писать…» [«Жизнь царицы цариц Тамар»\ "Источники
по истории Грузии", вып. 39-й, Тбилиси, 1985, с.31]». О судьбе его
после 1193 года хроники не сообщают. Позволим предположить, что он был
возвращен туда же, откуда началась его восточная одиссея, в
Новгород-Северское княжество, вернувшись в прежний статус – статус
претендента на Владимирский великокняжеский стол, принадлежавшего к
иной (от половецкой жены Юрия Долгорукого), нежели греки Михалко и
Всеволод, ветви Юрьевичей, сидя в «почетной ссылке». Лишних упоминаний
о нем не требовалось.
Но, хотя
цветистый слог «Повести о царице Динаре», возникающий в греческой
письменности ХII века, свойствен русской литературе 2-й\2 XIV – 1-й\2
XVI веков, должно думать, что протограф, вменивший Пересветовы и
Коловратовы подвиги Динаре, писался еще раньше - в веке ХIII. В XIV –
XVI веках лишь модернизировалась ее терминология. Повесть, собственно,
может считаться первым сохранившимся русским памятником
эмоционально-экспрессивного стиля!
Динара
взывает: «Аще ныне не вооружимся против иноверных и за свою веру не
умрем - умрем же всяко, предамы собе в работство [умрем всё равно, но
в рабстве]. Кою славу воздадим своему благочестию?! Но посрамлены и
безпамятны погибнем. Восприимете мужество и отверзете от себе
женочревство!». Призыв погибнуть за веру - в русской повести не
мог раздаться после ХIII века, когда Русская церковь, покупая у агарян
ярлыки на иммунитет, запрещала даже отпевать убитых в бою [см.
Ю.В.Кривошеев «Собранное», 2010, с.511], вплоть до эпохи Ивана
Грозного. Потому, и в «Слове о полку Игореве», и в основной редакции
«Повести о разорении Рязани», известных в списках от 1-й – 2-й\3 XVI
века, звучат формулы: «лутчи нам смертию живота купити, неже в
поганой воли быти» (Волоколамский сб.), «луце жъ бы потяту быти,
неже полонену быти» (Мусин-Пушкинский сб.). И лишь в
хронографической редакции, по спискам от кон. XVI века, появляется
фраза: «лутче нам смертию живота купить, неже в поганой вере быть».
Это, к
слову, комментарий и к «Свято-Сергиевской легенде»
отечественной историографии…
Сбросив наземь и обезглавив шаха, Динара «возложи
дань на Тевриз на свою потребу, на масти драгия, а Шамаху повеле на
свои конские подковы имати». Последнее выражение созвучно
поговорке, венчавшей летописную повесть о битве новгородцев с
суздальцами (1170 г.) из 1-й части Тверского сборника: «…новгородцы
изыдоша на нихъ на полк, и бишася весь день, и къ вечеру победи а
Романъ Мьстиславичь, но детескъ бяше, съ новгородци, силою крестною и
Святою Богородицею и молитвами благовернаго владыки Илии, месяца
февраля 25-го, на память св.Тарасия, овы изсекоша, а иныа руками
изымаша жива. А прочие побегоша, ничтоже вземше, только взяша земли
коньскыя копытом…» [ПСРЛ, т. 15-й, с.247]. Эта повесть написана до
XIV века, когда появляется пространная повесть, известная ныне,
вменявшая славу не новгородцам, а иконе и епископу Иоанну. Вряд ли
поговорка могла быть использована, как в «Повести о Динаре», после
обретения ею столь своеобразного оттенка.
Воинские
блоки повести о Динаре сходятся с блоками текста Повести о разорении
Рязани, говорившей о гибели благоверных князей, как по структуре
действия, так и фразеологически: «…и
начата совокуплятися с войском, и учредиша полки. Князь великий Юрие
Инъгоревич, видя братию свою и боляр своих и воеводы храбро и
мужествено ездяху, и воздев руце на небо со слезами и рече: "Изми нас
от враг наших! И от востающих на мя избави нас, от сонма лукавнующих,
и от множества творящих беззакония! Буди путь их тма и ползок!". И
рече братие своей: "О господия и моя милая братия, аще от руки
господни благая прияхом, то злая ли не потерпим? Лутче нам смертию
живота купити, а нежели в поганой воли быти. Се убо я, брат ваш,
напред изпиват чашу смертную за святыя божия церкви, и за веру
христьянскую, и за очину отца нашего великаго князя Ингоря». И поидоша
в церковь пресвятыя владычица нашея богородицы, а честнаго и славнаго
Успения. И плакася много пред образом пресвятыя богородицы и великому
чюдо-творцу Николе и сродник своих Бориса и Глеба. И дасть последнее
целование княгине Агрепене Ростиславне, и приим от епископа
благословение и от всего священнаго собора. И поидоша против
нечестиваго царя Батыя, и сретоша ево близ предел резанских. И нападе
на нь…» (Академический список) и др.. Имело смысл -
цитирование победной повести о Динаре, в рассказе о выступлении
Рязанской рати, но не наоборот.
Текст также
сохранил остатки стиха древнерусских сказаний - с морфологической
рифмовкой и аллитерациями, к XV веку, когда понимание принципов ее уже
утрачено [см. "Проблема соотношения редакций Повести о разорении
Рязани"\ ТОДРЛ, т. 46-й], подвергавшегося лишь риторическим
расширениям: «И изыде из церкви\ и сяде на конь свой\ и рече к
(всем) воеводам своим».
Мы
рассказывали уже, в статье «Бой-Тур Всеволод Курский: воевода Русского
Закавказья» [http://www.zrd.spb.ru/letter/2013/letter_0003.htm], об
историческом контексте русско-грузинских отношений XII века,
скрывавшемся антирусской - советской, грузинской и российской
историографией. Он объясняет появление такого сочинения. «Повесть о
царице Динаре», пытаясь мобилизовать туземцев на войну с агарянами,
была написана русским автором - со знанием материала и, несомненно, с
большим вкусом, нежели показали своими «восхвалениями» Руставели и
анонимные грузинские хронисты, - польстив покойной царице в границах
европейского приличия, представив ее скорей Брунгильдой, нежели
Феодорой. Возможно, это было в 1220-х годах, когда на Ближ.Восток
пришли воинства шахидов-хорезмийцев, сбитые из родной земли нашествием
Чингисхана, водительствуемые Джелал-ад-Дином – сыном хорезмшаха
Мухаммада от туркменской наложницы, враждебным язычникам-половцам,
традиционным союзникам Черниговских князей. В Грузии тогда царствовала
царица Русудан младшая, претензию на брак с коей он высказал. Грузины,
правда, были разгромлены - и монгольским полководцем Субедеем (Бедяем),
шедшим на разведку на сев.-запад, пройдя берегом Каспия, и,
собственно, хорезмийцами, и шедшими им вослед монголами. Но ошибки в
оценке боевых возможностей их воинства допускали не только русские, но
даже израильтяне (в 2008)… Фарс входил в Хорезмское шахство, и его
владетеля можно было наречь персидским шахом. А воспевать мифические
победы здравствовавшей царицы – выглядело бы оскорблением.
Утрату же
рукописей старше XVI века объяснить не сложней, нежели исчезновение,
допустим, Новгород-Северской летописи (ее списки неизвестны, хотя
извлечения из нее есть в Ипатьевской летописи и «Истории Российской»)
или родословия потомков Новгород-Северских князей - после Батыева
побоища, когда плодородные степные земли облюбовали татарские баскаки.
Тогда латифундии ордынских рабовладельцев (купцов-«сурожан» и их
покровителей) окружали не только Брянск и Переяслав Русский (бывший
пустым городищем еще в 1534 г.), но и Тулу…
Р.Жданович
*Археологические открытия неожиданно подкрепили народные легенды. Было
исследовано захоронение, предположительно принадлежавшее Давиду
Осетинскому. Погребенный был убит, причем, вероятнее всего, во время
сна. (прим.авт.).
Ниже
воспроизводится текст Повести, по интернет-публикации книги 1958 года,
с исправлением советской пунктуации, устранением «атеистических» и «политкорректных»
правок хрущевской цензуры:
Слово и дивная
повесть зело полезно о девице, Иверскаго царя дщери, Динары царици *
Умершу Иверскому
властодержцу Александру Мелеку и, неимеющу детища мужеска полу. Но
едина дщерь остася 15 лет, зело разумна и мужествена, и непосягну
присовокупитися мужеви.
И предаде ей отец
ея властодержство свое. Она же бе мудра, и нача владети по преданию
отца своего. В дни перскаго царя первие показа любовь к властодержцем
своим и милость к народом и праведный суд. И паче всего прилежание
имеяше к божественному писанию, и о предних царех и властодержцех,
какова пребывания в них и времен прехождения, и от того навыче
воинской храбрости. Яко же пчела собирая от цветов мед, тако и сия
Динара царица от памятных книг. И с многою кротостию правяше державу
свою и попечение велие имеяше о своем властодержстве, яко бы добрый
кормчий преплавати корабль через морскую пучину. И госпожа же сия
печашеся, како бы ей быти в тихости.
И доиде слух
перскому царю, яко умре Александр и прия власть иверскую дщи его
царица Динара. И умысли персин прияти Иверию и попрати веру их. И
посла к ней: "Аще хощеши от меня милости и державствовати, да
сугубыя дары пода си нашему величеству. Аще ли не тако - не повелеваю
ти власти держати, но отъиди. А еже нескоро послушаеши и величество
мое на ся возъяриши и, милости не имам дати ти".
Динара же царица,
видев посланники перския, с таковымв глаголы пришедшая и, посла к
персину своя послы и дары, свыше отца своего, и глаголя: "Еже ми
повелеваеши не держати власти? Но не от тебе бо приях - но от Бога ми
дано свыше. И ты, како имаши часть в жеребий Богоматери? Но не того
ради послах дары сия к тебе, вы, убо, бесерменский закон, мы же -
истиннаго Бога закон имамы!
И како глаголеши
и величаешися, яко плениши мя, не дано ти будет свыше?"
И видев персин
посланники ея, с таковыми глаголы пришедша, и не восприят даров, но с
зверозлобством своим отпусти посланники ея бездельны, глаголя им: "Милость
даю вам: аще хощете царствовати - но во единых срачицах повелеваю вам
остатися, аще же не тако - иду на вас с величеством воинства моего, и
восприиму тя, и вся вельможа твоя с тобою!"
Динара же царица,
слышав таковыя глаголы от перскаго царя, и отосла посланники его и,
рече: "С таковым ополчением вооружаешися на мя - противо немощной
чади, девици? Аще и победиши мя, но без чести будеши, яко немощную
чадь победил еси. Аще ли восприиму от Бога моего победу, и от
Богоматери Его помощь - и женскою вступлю ногою на царское тело, и
отъиму главу твою и, каковой чти сподоблюся, яко царя перскаго побежду
женскою храбростию, иверским женам нанесу похвалу - а перским царем
наведу срам!"
И слышав персин -
возъярися люте. И поиде с многим ополчением на страну ея. И зача
Динара царица посылати вельможа своя против перскаго воинства. Они же
рекоша к ней: "И како можем стати против многаго воинства и
таковаго перскаго ополчения?" Динара же царица отвеща к ним: "Вспомяните
Девору и Гедеона *, со многими вой мадеямляны победи. Не Бог ли дарова
им победу? И ныне той же Бог и наша заступница Пречистая Богородица!
Но не отягчаете! Аще ныне не вооружимся против иноверных, и за свою
веру не умрем, - умрем же всяко, предамы собя в работство. И кою славу
воздадим своему благочестию? Но посрамлени и безпамятни погибнем! И
восприимете мужество, и отверзете от себе женочревство! Егда убо
наполнившимся долинам от дождевныя туча воды, и преизлишную имуще
мокроту, и помалу от великого жжения солнечнаго насушит мокроту, и
много время пребудет земля суха, - но и безплодна, - и нужно собрание
плодов ея. Тако же и в нашей земли державе - умножившимся народом и
распространившимся, егда же ли возьмут ны персы и разпленят, како
можем собрани быти и коей чти достойни будем, аще не возприимем
храбрости и дадим себе в страхование и поверзем свое благочестие? И
отженем от себе женство и восприимем попечение о своих сокровищех!
Егда убо жена зачав в чреве, и нача готова ей быти, тако же и вам,
богатство и честь восприимшим и гордости наполнившимся, - поверзаете
народ, единоверных своих, и оставляете любовь к единородным своим.
Последи же и сами возрыдаете, и повержени будете, яко худый раб, на
землю и потоптаем ногами и никим же небрегом! Отложите гордость и
отверзете от собя страхование, и облецетеся во храбрство! Ежели пленят
вы персы, и расточат вы и расхитят богатство ваше, но что ради тако
закосняем? Но ускорим против варвар! Яко же и аз иду, девица! И
восприиму мужскую храбрость, и отложю женскую немощь, и облекуся в
мужскую крепость, и препояшу чресла своя оружием, и возложю броня и
шлем на женскую главу, и восприиму копие в девичи длани, и возступлю
во стремя воинскаго ополчения. Но не хощу слышати врагов своих,
пленущих жребий Богоматери и данный нам от нея державы! Та бо Царица
подаст нам храбрость и помощь о своем достоянии, онем же убо персом,
борзящим и без сна пребывающим, и конем их томящеся день и нощь и в
великом труде пребывающим. Яко же жене, приближающися к часу рожения
чада своего, в великом растаянии тела своего пребывает, тако же и
перси во многом истомлении. Но ускорим противо им и не дадим внити им
во страну свою, идем на них богоматерью помощью! Аще возхощет
владычице подати нам победу над враги своими, вся убо ей возможна. Но
не отягчаетеся своего ради благочестия, идем и начнем, богомати
свершит. Аз же вопред вас начну с враги братися!"
Вельможи же слышащи
таковая от уст ея, и охрабрившася. И собрашася вси и рекоша: "Дерзай,
госпоже, дерзай!"
И повеле Динара
царица собрати и вся воя своя. И поиде самодержательница к Тевризу, в
Шарбенский монастырь * Пречистой Богоматери, помолитися о даровании
помощи, пешей, необувенными ногами по острому каменю и жестокому пути.
И пришед в пречистый храм, и паде пред образом Ея и рече: "Владычице,
Госпоже, Дево Богородице! В Твоем жребии державствую по Твоему
преданию, еже ми еси предала своим милосердием. Отца моего возприяла
еси, мне же, властонемощной чади, вручила еси над своим достоянием
державствовати. Но виждь. Госпоже, гордаго сего персина, надеющися на
ся и уповающаго на множество воинства своего. Аз же, царица, надеюся
на Тя и уповаю на милосердие Твое, и помощи от Тебя прошу. Не дай,
Госпоже, своего достояния в попрание врагом Своим, но стани в помощь
нашу, и не возвыси надеющихся на ся, и не уничижи уповающих на Тя! Но,
о Владычице, подщися на враги, и ускори на помощь нашу, и даруй
храбрство немощной чади, и сокруши враги Своя, и покори под ноги
верующим в Тя. Аще, Госпоже, Твоим посещением и непобедимым
воеводством Богоматери, побежду враги Твоя, и вся нам предавая Тобою,
от перских сокровищ, да не возприиму на расхищение, но дам, Госпоже, в
домы Твоя, на украшение церквам Твоим, и на воспоминание Твоея помощи
и заступления, еже показала еси милость во своем жребии!"
И изыде из церкви,
и сяде на конь свой, и рече к всем воеводам своим: "Друзи и братия!
Аз главу свою положити напред вас хощу, за достояние Богоматери и за
свое благочестие, и за все православие нашея державы. Аще ли и вы тако
же сотворите, Бог да поспешит нам, и Пречистая Мати Его да подаст нам
помощь. Аще ли же того не сотворите, Бог сокрушит вас и Пречистая Мати
Его да предаст вас в работу и в расхищение, яко же израильтеских
иереов!"
И поиде из своея
державы в стретение персина, и приближися к полком к перским, и взем
копие, и удари скоро на перские полки, и возопи гласом великим в
ослушание обоим полком: "Господа нашего Иисуса Христа силою, и
Пречистыя Матери Его помощию, бежат перси!" И удари персина
копнем, и пронзе.
И от гласа таковаго
побегоша персы. Она же и вся воя ея с нею погнаша их, и сечаху без
милости, и ят царя перскаго. И отъят главу его Динара царица, и вонзе
на копие свое, и несе ю во град Тевриз перский. И прият град и плени.
* И взяв вся сокровище предних царей: камение многоценное и блюдо
лальное, на нем же Навходонасор царь ядяше, и бисеру драгаго, злата же
многое множество. И возложи дань на Тевриз на свою потребу, на масти
драгия; а Шамахи повеле * на свои конские подковы имати. А прочий
грады раздаде вельможем своим.
И возвратися во
свою страну, показавый славную победу Богоматерию, непобедимую
Победительницу, враги гордыя победи. Такову бо Пречистая дарова помощь
немощной чади, и таково храбрство показа женским ополчением, и от
таковаго гласу девицы толикое множество перских вой устрашишася, и
таковым девицы пронзением копия смути, и таковою скоростию девичьяго
гласа от страха персы омертвеша, и таковое дерзновение девице дарова в
чужую страну [итти], и такову державу немощной чади вручи, и таков
разум дарова Богомати.
И пришед Динара
царица во свою страну, и преданное ей Богоматерию сокровища царская
обещание свое исполни: блюдо лальное, и камение драгое, и бисер, и
злато, и вся царския потребы, еже взят от персов, раздаде в домы Божия
во своей области, и не прикоснуся ни ко единому от царских сокровищ на
воспоминание Богоматере, еже дарова ей такову помощь.
И нача держати
властодержство свое тихо и немятежно, и с перс имаше дань и до
преставления своего. И никто же смеяше от того времяни дерзнути на ню
от окрестных ея стран; и всегда под Пречистыя заступлением пребывают,
никим же обладаеми.
И правяще власть
тридесят и осмь лет и шесть месяц. И предаст власть сродником своим по
преставлении своем. И погребена бысть в Шарбенском монастыре. * Даже и
до днесь нераздельно державство Иверское пребывает, а нарицается от
рода Давида, царя жидовскаго от царскаго колена. Богу нашему слава и
Пречистой Богоматере. Аминь.
Прим.
Стр. 88. ...о
девице, Иверского царя дщери, Динары царици. -- Иверия -- Грузия.
Исторический прототип Динары -- знаменитая грузинская царица Тамара
(1184--1213), с именем которой связан самый выдающийся период в
истории развития феодальной Грузии. В ее правление Грузия достигла
своего наибольшего внешнего могущества, расширив границы государства
от Черного до Каспийского моря. Это время -- период необычайного
расцвета национальной культуры. Тамара являлась единственной
наследницей грузинского царя Георгия III Багратида (1156--1184),
который выведен в повести под именем Александра Мелека. Георгий
короновал ее на царство еще при своей жизни (1179). В повести царица
Динара -- девица. Тамара же была замужем дважды. Это, пожалуй,
наиболее существенное отличие героини повести от ее прототипа. Первый
брак Тамары (1185) с русским князем Юрием -- сыном владимирского
великого князя Андрея Боголюбского -- был неудачен. Второй муж Тамары
-- осетинский царевич Давид Сослани, известный своими успешными
походами против турок и персов.
Стр. 89.
Вспомяните Девору и Гедеона... -- Согласно библейским легендам, Гедеон
и Девора -- судьи израильские. Первый избавил еврейский народ от
угнетения мадианитян, напав на них ночью с небольшим отрядом и обратив
их в бегство. Вторая освободила Израиль от тяжелого ханаанского ига,
воодушевив народ на борьбу и одержав во главе его решительную победу
над многочисленным войском ханаанского царя у горы Фавор.
Стр. 90. ...поиде...
в Шарбенский монастырь.. -- О каком монастыре идет речь -- неясно.
Возможно, это искаженное в списках повести название Шатберского
монастыря в Сванетии, бывшего в то время крупным культурным очагом
Грузии.
Стр. 91. ...во
град Тевриз перский. И прият град и плени.---Тавриз -- столица южного
Азербайджана. Исторические источники не сообщают о том, что Тавриз был
завоеван войсками царицы Тамары.
...а Шамахи
повеле .. -- Шамаха -- столица Ширвана, феодального государства
северного Азербайджана, ставшего в XII в. вассальным владением Грузии.
...погребена
бысть в Шарбенском монастыре. -- Место погребения царицы Тамары
неизвестно
|