|
Памяти РАН
посвящается
Знание
ненавистно деспотической власти, завистливо чувствующей свою низость
перед знающим. Тем более, когда это не просто знание (притяжательное
существительное от глагола няти-, брать) - взысканное исследованием,
но знание абсолютное – ведение. Поэтому, ведьм и ведьмаков ненавидели
уже римские императоры - их жгли и изгоняли. Эстафету приняла
Христианская церковь (епископы так по-гречески и титулуются,
деспотами: «исполать деспоту!»). Идеологически это обосновывали
тогдашние «поэты димы быковы»: Апулей и еп.Рабан Мавр, блж.Августин и
д-р Инститорис.
Интеллектуалов прошлого беспощадно карали за т.наз. «шабаши»
(еврейский термин: шаббат), сжигая на кострах, выявляя же -
посредством ордалии водой (показано в к\ф «Легенда о Тиле Уленшпигеле»).
Раз река приняла тело связанной женщины, значит, ведьмой она не была,
и прах выдавали вдовцу, для погребения на христианском кладбище. Если
же Морской царь, не соблазнившись растленной плотью - натренированной
удерживаться на воде в путах (как в объятьях ведьмака), ее отторг,
вина ее считалась доказанной, ее ждал костер.
Ведьмы и ведьмаки имеют свою святую - разумеется, не христианскую -
покровительницу: великого математика и философа-неоплатоника,
последнего ученого Античной эпохи, Ипатию Александрийскую.
В 415 году
толпа, наэлектризованная подстрекательством св.Кирилла, патриарха
Александрийского, на городской улице вытащила из паланкина почтенную и
добродетельную патрицианку – хорошо известную горожанам, внесла ее в
собор, и в алтаре, «во славу Бога» [К.Оппель
«Чудеса древней страны пирамид», СПб., 1897, с.429],
торжественно разрезала по кусочкам, спиливая лоскуты плоти заточенными
морскими раковинами, предав их огню, а прах развеяв над морем. (С
биографии Ипатии Теоновны в VI веке было списано житие св.Екатерины,
где христиане вменили язычникам те пытки, которым подвергались
иноверцы, особенно противоположного пола, в экстазах православного
аскетического оргиазма). «Христианское богословие IV века в
огромной мере содействовало созданию той «примитивной основы», на
которой развилось средневековье. Л.Фейербах справедливо писал: «Когда
этот отрицательно-религиозный дух утвердился и стал господствующим
духом времени… то как неизбежное следствие этого погибли не только
искусство и изящные науки, но и вообще науки, как таковые. Не
многочисленные войны и набеги того времени, не естественная грубость
тогдашних народов, а только отрицательно-религиозная тенденция была
настоящей, по крайней мере духовной причиной их гибели…» [А.Ф.Замалеев
«Мыслители Киевской Руси», Киев, 1981, с.57; см. там же, с. 54-56]
«Но ясновидцев, - впрочем, как и очевидцев… - во все века сжигали
люди на кострах» (Высоцкий)! Если мы сравним сколько в российских
СМИ, ударившихся в православный историзм, циркулирует материалов об
Ипатии, а сколько о б<…>ях (перевод названия панк-группы) - посаженных
и постриженных за проделанные - на монтажном столике кинорежиссера –
перформансы, якобы антихристианские, то поймем, какое такое
«богоборчество» происходит в РФ.
Однако стоило бы разобраться в происхождении слова. Священство,
традиционно «охотившееся на ведьм» - передав эту традицию ФБР и
ЦРУ США, а ныне и ФСБ и Минюсту РФ, - поднесь сохраняет в обиходе
практику «исповеди» (отчет в греховной работе, проделанной
между причастиями, необходимый для ритуального очищения Дарами
человеческого «гнилого ливера»). Термин имеет ту же основу,
странным образом соотносясь с «ведьмачеством», ничего не
объясняя в корнях феномена.
Антонимом же к «ведьме» будет слово «невеста»: не(от)веданная
[Л.Нидерле «Славянские
древности», 1956],
- хранимое мирским свадебным обрядом, сакральным для язычников(*),
чуждых христианской гинофобии. Дословно: «не оповестившая»(ся), -
действительно, активною язычниками полагалась сексуальная роль
партнерши, ведьм закономерно полагается больше, нежели ведьмаков!
Слово - самим нашим язЫком (в обоих смыслах) было противопоставлено
«ведающейся» - ведьме. Сие сообразно с сообщаемым об обычаях шабаша.
Но оба слова оказываются посессивными – притяжательными, обозначая
(не)принадлежность <партнеру>. Предикатным – общим, определяя
имманентную сущность, будет иначе: веда.
Определяющее слово снова женского рода, оно отсутствует в книжном,
оцерковленном русском языке (хотя известно произведенное мужское:
ведун) - откуда изгонялись понятия, враждебные проповедовавшей
асексуализм (сублимируясь в садистических расправах над язычниками и
еретиками) греко-еврейской культуре.
Сохранил это слово индийский язык, древний и новый, его словарное
санскритское значение: книга, дословно - мудрость [В.Г.Эрман
«История ведийской литературы», 1980, с.106],
- но оно отвлеченное, а это не похоже на древние понятия. Та же
«мудрость» - по первому значению указывает на работу мужских
производящих органов (как считалось, возбуждавших поэтическое
вдохновение - собственно мудрость).
Представить содержание понятия мы можем благодаря двум памятникам
русской письменности.
***
Комиссионный (1440-х годов), Кирилло-Белозерский (1480-х) и Полоцкий
(1490-х) сборники содержат, как сопроводительную статью новгородских
летописей, выдержки суздальского историко-генеалогического сочинения
«Се князи русские». Из него – и только из него мы узнаем об участи
заговорщиков, убивших в 1174 г. кесаря Андрея Боголюбского.
Оно было также внесено в Белорусскую летопись, учрежденную в 1450-х
гг. князьями Олельковичами Слуцкими – потомками Киевских
Гедиминовичей, людей просвещенных и не лишенных вольномыслия (с
Михаилом Олельковичем приезжал в Новгородскую землю жидовин Схария).
Старшая ее редакция известна в двух сборниках: Никифоровском (1490-х)
и Супрасльском (1519 г.), в ней справка озаглавлена «Сказание о верных
святых русских князьях», понимаемая как законченное произведение.
Историческое кинофэнтази «Анастасия Слуцкая» - это как раз про Слуцкую
княгиню (о ней рассказано в хронике Меховского), для которой,
сводившей младшую редакцию летописи (Слуцкий список), обосновывая
отеческие владетельные права - пред притязаниями Глинских - перед
лицем Ивана III Васильевича, - и копировался Никифоровский список.
Этот интереснейший источник служил в ХIV в. автору Китежского
Летописца (тип его сборника мы описали в «Минутах Века», №9, 2012).
Здесь мы видим нечетко читаемую фразу: «На того [князя Юрия] Ботыи
царь приде, и съугна на Сети, на реце, а Кыдешшую церковь постави,
Борисъ Михалъковичь — сынъ брата Андреева Весволожя — и сыпа город
Кидешьку, тои же городець на Волъзе. Потомъ прииде на великое княжение
князь Володимер из Новагорода из Великого князь Андреи Боголюбскыи
(так в рукописи; должен быть Александр Невский)» [ПСРЛ,
т. 16, с. 2].
До оперы Н.А.Римского-Корсакова название Невидимого Града не было
закреплено, склоняясь к древней форме Кидеш (Кидаш, Покидаш),
известной былинам (связующим его с Ильи Муромцем либо Суровцем
Суздальцем-Сурожанином), - как звучит она в письменной Городецкой (Китежской)
легенде. Так прочитывался сей фрагмент новгородскими читателями
текста, не осведомленными о суздальском пригороде Кидекша. Запись в
Шенкурском уезде позволяют думать [см.
С.Дмитриева «Географическое распространение былин», 1975, с.38 и дал.],
что былина складывалась уже к ХIV веку.
Начат был источник еще в 1170-х годах - в княжение Михалка и
Всеволода, братьев Андрея Боголюбского, поскольку содержит характерную
правку, которой снабжались летописные тексты, наследуемые Всеволодом
Бол.Гнездо от упокоившегося 20 июня(**) лета 6685-го в Городце
Волжском старшего брата Михалка [ПСРЛ,
т. 1, с. 380],
когда к имени Владимирского князя всюду приписывалось братнее: «Въ
перьвое лето [после гибели Андрея] мстилъ обиду братъ его Михалко.
Того же лета и умри. На трети год приде изъ замория из Селуня братъ
его Всеволодъ, нареченыи въ крещении Дмитрии Юрьевичь, и седее на
Великое къняжение. И мсти обиду брата своего, Андрееву» [там
же, т. 3, с. 468; т. 17, с. 310].
Но в летописи приписки краткие, механические [см.
т. 1, разночтения к Лаврентьевскому списку],
здесь оная развернута.
Отнесение протографа к ХII веку было доказано. С этим источником, как
показал А.А.Шахматов, был знаком летописец 1-й (по 1248 год) части
Тверского Сборника. Повесть об убиении Андрея (1174 г.) в Тверской
редакции – содержит избытки, присутствующие только в «Истории
Российской» В.Н.Татищева, описавшего свои источники: Киевскую летопись
[см.: Б.А.Рыбаков «Русские
летописцы и автор Слова о полку Игореве», 1972]
по Голицинскому (окончание на 1198 году) и пергаментному, т.е. очень
древнему, Раскольничьему (1197) спискам. Датирование ХII веком для нас
принципиально – в тот век на Руси, в отличье от Византии, отнюдь не
смотрели благодушно на педерастию кандидатов в святые.
При Александре Невском и его потомках - к перечню Суздальских князей в
«Се князи русские» делались родословные приписки [ПСРЛ,
т. 3, с.468, т. 17, с.311].
В редакции же Белорусской летописи они обрывались на 1240-х гг., после
перечня сыновей Всеволода; вместо сообщения об Александре Невском,
родословие повторяет имя Андрея Боголюбского. Слуцкие князья
располагали списком не моложе 1245 года! И в этой летописи мы видим
характерное отличие от летописи новгородской.
Великая княгиня Марья (? – 19.03.1206 г.), подружие Всеволода
Юрьевича, в новгородской редакции звалась «Мариа Всеволожа
Шварновна, дщи князя Чешьского» [там
же].
Белорусская редакция, в Супрасльском списке списанная упрощенно, но в
Никифоровском сохранившая титла, говорит иначе: «Кн[титло]гни его
Марiя,
д[титло]ва Орiэва,
дщi
Ческого кн[титло]жя»
[там же, т. 16, с.3].
Польский издатель Супрасльской летописи Данилович (не знавший Влесовой
Книги) в начале ХIХ
в. прочитал эту фразу: «…a
kniahini
jeho
Marja,
diva
Orjeva»
[«Lietopisiec Litwy…»,
1827, с.78].
А.А.Шахматов и С.Л.Пташицкий, недоумевая, снабдили русское издание
примечанием, что в кодексе с Новгородской
I
летописью читается «Мария Шварнова» [ПСРЛ,
т. 16, с.3],
- хотя она была княгиней Всеволожей, а не Шварновой, - не женой, а
дочерью Шварна (Северина Чешского).
(оберег Милославы Шварновны)
Можно было б
заподозрить в описках и Белорусскую летопись. Но в нашем распоряжении
сборник Погодинского собрания № 1596. Здесь - в копии, снятой ок. 1580
г. с подборки летописных статей, использовавшихся князьями рода
Стародубских, выписывавшейся в начале ХVI в., - были рядом скопированы
еще не редактированные, «сырые» протографы обеих летописных редакций
генеалогии Суздальских князей [«Очерки
феодальной России», вып.11, с. 216—217].
Нужное нам место списано с помарками, без титл. Но мы читаем в
протографе «Сказания…», противопоставлявшем булгарке, т.е. выкрещенке,
Андреевой княгине-мужеубийце — Марью, княгиню Всеволода: «Кн<я>гини
его Ма<рь>я, в<е>да Ориева, дщи Ческаго кн<я>зя» [там
же, с. 152].
Имя Орий (Орь, исходно Арья) - неизвестно летописям. Но его, имя
одного из Русских пращуров, хранит Влесова Книга, писавшаяся где-то в
Восточных Карпатах. Его ведой (преемницей интеллектуальной иерархии
обожествленного предка?) – если только мы не имеем дела с опиской –
была наречена княгиня Милослава-Мария (языческое ее имя известно по
подписанным предметам), жена Всеволода Бол.Гнездо. С ней - связывается
сама традиция владимиро-суздальского великокняжеского летописания [Г.Прохоров
«Древняя Русь, как…», 2010, с.123-125].
Поясним, что буйные фантазии путинских «черкесов» - о кавказском
происхождении Марьи (http://yaranr.ru/content/view/116/31/),
основанные на путанице ее с Марией-ясыней в одном из летописных
списков, распространяемые в Рфии, не имеют его общего с
действительностью. Пояснение «Мария ясыня-Шварнова», сделанное
во Владимирском Летописце (летописи Кривоборских – потомков младшего
сына княгини), говорило лишь о ее происхождении – из местности на
речке Ясеница (имя чисто славянское). В год, когда, якобы, Всеволод
Юрьевич знакомился в Тбилиси с Милославой (http://gorets-media.ru/page/marija-jasskaja-knjaginja-russkaja),
- согласно ею – самою Владимирской княгинею редактировавшейся
летописи! – в 1169-1171 годах он пребывал в Переяславе Русском,
сопровождая в походах на половцев своего брата Михалка.
Титул Милославы - удостоверяет нас в том, что кроме производного «ведьма»,
существовали и иные титулы русской женской «сакральной языческой»,
точнее – интеллектуальной, академической иерархии. Наделялись же,
вопреки скопческой манихейской традиции, им - скорей прекрасные
молодки, нежели зловещие скорченные персонажи с кривыми зубами -
навязанные клеветническим православно-большевицким кинематографом ХХ –
ХХI веков. Это можно сказать определенно. Милослава Шварновна не
дожила до возраста «…бабы-ягоды», на 4-м десятке она лишилась
дееспособности, оказавшись парализованной.
***
Титул веды носился ею недаром! Уже осенью 1181 г. о ней, рожденной в
1160-х годах, в летописи бегло упоминается, как родившей 4-ю(!) дочь [ПСРЛ,
т. 2, с.614 (см.: Н.Бережков «Хронология русского…», 1963, гл.3)].
Княжна Сбыслава (Пелагея) Всеволодовна – отнюдь не была не последней,
как принято считать, спустя 25 лет в летописи говорится о преставлении
княжны Елены Всеволодовны, погребенной в материнском монастыре [там
же, т. 10, с.48],
глядя на титулование – юницы (1190-х годов рождения), не успевшей
выйти замуж, но не принимавшей в отрочестве монашества.
Из сыновей княгини Марьи не менее восьми(!) дожили до зрелости.
Младший - Иван Стародубский (1197-1239), предок князя Д.М.Пожарского -
рожался ею, уже разбиваемой параличом.
Всеволод Бол.Гнездо, и в 1-м - с половчанкой, при всём искусстве
тюрчанок в колдовстве, и в 3-м - с Полоцкой княжной (хотя, как сообщал
акад. БАН А.И.Вейник, каждая четвертая женщина в Белой Руси – ведьма),
супружествах - оставался бездетен. То, что большинство сыновей - не
погибло в детстве, показывает, что такой вульгарной причиной, как
«помощники» князя (доступные всем его подругам), величина Гнезда сына
Юрия Долгорукого не объясняется. Явно выморочный - после убийства
Андрея Юрьевича и иного потомства от половчанки, 1-й жены Юрия, вместе
с их наследниками, - род Юрия Владимировича Мономаховича - «порченный»
уже двумя вел.княгинями, греческими принцессами, с их растленной
ближневосточной кровью, - был восстановлен в родовых силах Милославою
Чешской.
Кроме знахарских способностей, ею было новой родине - Руси даровано
возобновление традиции общерусского летописания - утратившейся к 2-й\4
ХII в., когда Киевская летопись (известная в изложении Ипатьевской и
еще ярче в Раскольничьей летописи) стала провинциально-местной,
поднепровской, подобно провинциально-местным новгородской, ростовской,
галицкой, черниговской летописям.
Как и подобало древнерусским летописцам - людям византийской религии
(враждебным «источнику греха», бесу полового влечения),
летописцы-мнихи о Марье Севериновне сказали очень мало. Отметим
лукавство православных проповедников. По рожденью княгиня была
католичка; она незаметна в византийском аскетизме, при ней
владимирские соборы стали украшать скульптурой и рельефами (греками
канонически запрещавшимися). Едва ль ее на Руси перекрестили, хотя
духовником ее был игумен Симон (будущий епископ Суздальский, создатель
Печерского патерика). Православные дисциплинарные правила того времени
неукоснительно требовали, как свидетельствует Послание Феодосия
Печерского (ХI век), «ни дочерей имать» у нечестивых латинян,
ни причащать их. А своего капеллана, судя по духовничеству Симона,
Милослава на Русь не брала!
Большую часть сказанного составляет прочувственная, но абстрактная и
этикетная похвала новопреставившейся княгине (лето 6713\6714), стоящая
в основном списке Радзивилловской летописи (венчав его протограф 1207
года) и в летописи Львовской: "Того же лета месяца <марта> 2, на
память святаго мученика Феодота, пострижеся великая княгины Всеволожа
в черници и во схиму въ монастыри святыя Богородица, иже бе сама
создала. И нарекоша имя ей Мария, въ то же имя крещена. И проводи ю
великий князь самъ со слезами многими до монастыря и въ церковь святыя
Богородица, и сынъ его Георгий [св. Юрий Всеволодович], и дочь его
Всеслава, яже бе приехала ко отцу и матери своей немочи видети. Ту бо
епискупъ Иван, и Симонъ, отецъ ея духовный, иные игумены и черньцы, и
вси бояре и боярыни, черници изо всехъ монастырей и горожане. И
плакахуся ей вси убозии, как кормилици, печальнии - заступници,
темничнии – избавление [от волнения летописец сбился в роду ряда
дополнений], окованнии - разрешение, назии - одеяние, больные –
посещение; вси плакахуся - неизреченныя ея доброты, бяше бо око
слепымъ, ноги хромымъ, не требовати земныхъ ничтоже, будущихъ благъ
желаше вся дни живота своего; бе бо изъ детска возраста во страсе
Божие живяше, любяше правду, воздвизающе честь епискупъмъ и игуменомъ,
черницамъ и прозвитеромъ, любя черноризицы, подоваше требование имъ,
бяшо нищелюбива и странналюбива, печальные и больные вся утешаше. Того
же месяца 19, на память св.мч.Орусала и Дарьи, преставишася великая
княгиня Всеволожа, пребывши в монастыре 18 день постригшеся; а въсея
болезни еа летъ 8, наставшу же 9-му лету, поиде къ Богови. Великому же
князю плачущюся ту, бе бо ю излиха любя, Георгию, сыну ея, тако же
плачющуся плачемъ великимъ, зане бе любимъ ея, и Володимеру, и
Всеславу. Павлу, Смоленьскому епискупу, и Михаилу, игумену Отрочаего
монастыря, зане бяста приехали отъ Смоленска отъ Мстислава молитца о
извенении его, и Симону-игумену, отцу ея, и инемъ попомъ и игуменомъ,
певшимъ имъ обычьные песни, опрятавше тело ея, вложиша во гробъ камень
въ монастыри, у церкви святые Богородица, юже бе сама создала, и
украси ю иконами и писаниемъ доброизвестно. Павелъ рече: начный въ
васъ дело благое, да совершите ю. Паки рече: праведници въ веки живутъ,
мзда имъ отъ Господа, и строенье отъ Вышняго; сего ради приимуть
царьствия красоту и венецъ доброты отъ руки Господня. Господь рече:
претерпевы до конца спасетьца. Си же княини вся ты вещи исправи" [там
же, т. 20, с.144].
Но остались
признаки косвенные. В суздальском летописании прослеживаемо, как,
примерно к 1185 году, резко расширяется кругозор летописца, выборка
фиксируемых событий обретает общерусский характер. В это же время, в
великорусскую летопись вносится летописная повесть о походе князя
Игоря - ядовито полемизирующая со «Словом о полку Игореве», видимо,
успевшим за год обрести общерусскую популярность - славившим Игоря
Новгород-Северского и Святослава III Киевского, князей-Ольговичей,
соперников за великокняжеское звание. Эта повесть была создана к 1188
году. В т.г. северские хронисты получили летопись Переяслава Русского,
ведшуюся скончавшимся князем Владимиром Глебовичем (племянником
Всеволода) - двоюродным братом Ярославны Новгород-Северской, и
ознакомились с суздальским фельетоном, написав полемический летописный
ответ (повесть об Игоревом походе в редакции Ипатьевской летописи).
Так мы можем гипотетически оценить возраст Всеволодовой княгини, чьей
подпирающей мужа энергичной руки еще незаметно в 1170-х годах.
***
Летопись, сведенная под Марьиным руководством после 1193 года, к
великому сожалению, не сохранилась в 1-й редакции. Извлечения из нее
есть в Львовской и Тверской (переработанные - также Типографской)
летописях. 2-я редакция существует в двух видах: Юрия и Ярослава
Всеволодовичей. 1-й известен как Радзивилловская летопись, сведенная
ок. 1212 г.; 2-й - как «Летописец Русских царей» (ЛРЦ: Переславльская
летопись 1215 г.). ЛРЦ удержал драгоценные речения летописцев ХII
века: под 1169\1171, 1174, 1176, 1193 годами им называются языческие
молитвы за князя его покойных предков, не прославленных как
христианские святые, – молитвы к богу-Роду (Свентовиду) [см.
Р.Жданович «Древности руссов…», М., «Алгоритм», 2013, гл. 6-я].
Позже - их беспощадно истирали из оцерковляемых рукописей, сохраняются
они лишь случайно. В Львовской и Тверской молитва сохранилась лишь под
1193 г., в Радзивилловской - лишь под 1171 (прохлопанная цензором ибо
статья дублирует выправленную статью 1169 г.). Кроме летописи
Милославы, языческие молитвы к богу-Роду есть только в Лаврентьевском
и Симеоновском списках, идущих от летописи Михалка Юрьевича,
воспринятой Константином Всеволодовичем Ростовским.
Это была одна из первых парадных - иллюстрированных великокняжеских
летописей. В Радзивилловском списке иллюстрации сохранились;
Академический список и ЛРС компоновкой материала говорят, что
рисунками снабжались их протографы. Из радзивилловских рисунков мы
можем понять, почему утрачена 1-я редакция, почему не были скопированы
рисунки в Академическом списке, изготовленном в митрополичьей
канцелярии (не ограниченной в средствах)! Ряд событий, запечатленных
ими, в частности – убийство кесаря Руси, Вел.князя Андрея Юрьевича,
отличны от изложенных в сильно сокращенном тексте – в ЛРС и
отредактированном – в Радзивилловской летописи, ближе напоминая
лапидарное «Сказание о верных святых русских князьях». Изучение
костяка Андрея, не открывая даты, подтверждает «летопись в красках» [А.Поповский
"Поправки к летописи", "Наука и жизнь", №1, 1964].
«Се князи русские» [ПСРЛ,
т. 3, с.468],
а также неотредактированная(только она!) версия «Сказания…» [«Очерки…»,
с. 216-217],
сохранили протографическое указание, - подобно Ипатьевской летописи [ср.:
А.Г.Кузьмин «Рязанское летописание», 1965, с.110],
- «подправленное» во ВСЕХ ИНЫХ старых, т.е., якобы, «авторитетных»
летописях. Убийство Андрея Юрьевича совершалось в КАНУН дня Петра и
Павла 1174 года, НА субботу - подтверждая версию ритуального убийства
Русского кесаря Андрея Боголюбского [Ю.В.Кривошеев
«Собранное», 2010, с.467 и дал.]!
Минюст РФ запретил, внеся в список «экстремистской литературы»,
«Записку о ритуальных убийствах» В.И.Даля. Оцениваем это – как
признательные показания, сообщившие, что и судьи РФ принадлежат к
изуверскому исповеданию, требующему крови гойских младенцев,
занимаются их закланием, и всероссийски в этом расписываются. Вот
только посмотрим, хватит ли у них духу - запретить и житие Андрея
Боголюбского!
В Вел.княжестве Литовском широко пользовались Ипатьевской летописью,
редактор Белорусской летописи располагал и летописью Софийской
(использовавшей «Сказание» при датировке убийства). Но в Литве хорошо
знали иудейские обычаи. И изъятие даты, проделанное в «Сказании…» по
Белорусской летописи, есть акт самоговорящий!
Но в
великорусской копии, ок. 1580 г. - при блгв.государе Иване IV
Васильевиче - снятой в Московском государстве с протографа,
облекавшего рассказ в жесткую форму, под ультрамартовским 1174 годом
говорится: «В лето 6683 убиен бысть князь велики Андреи Боголюбскии.
Се же бысть в ПЯТОК [византийские сутки длятся до 18 часов] на обедне
НА <день> память святых апостол Петра и Павла» [«Очерки…»,
с.217].
«Чистка» русских летописных фондов производилась после ХVI века - при
Романовых, одновременно с прославлением (узнаете современный почерк?)
вел.князя-мученика (тоже внесенного в «страстотерпцы»). Здесь
раритет оказался сбережен честным гражданином Отечества - Михаилом
Петровичем Погодиным, так и писавшим: «В пятницу, накануне Петра и
Павла, после обедни собрались они у Петра, Кучкова зятя…» [М.П.Погодин
«Князь Андрей Юрьевич Боголюбский», М., 1850, с.31].
Так мы понимаем, почему убитый князь провалялся наг, едва прикрытый
Кузьмой, два дня. Как Христос, к слову!..
Хронистка - это сознавала, и ею, по-женски выделившей роль княгини
Андрея (урожденной мусульманки), - за полтысячелетия до юридической
канонизации - было сказано об убиении святого, князя-мученика: «А
княгиня его болгарыня и, злую мысль к нему держаше, и по наученью ея,
убит бысть святыи князь Андреи Боголюбскии от своих бояр, от
Кучковичев» [«Очерки…»,
с.217].
Здесь
названо боярское звание высокопоставленных заговорщиков - сокрытое
всеми летописями, кроме Тверской (родственной «Сказанию…»), данное
также намеком в беллетристическом «Сказании о Даниле Суздальском» [Кривошеев,
с.475-479],
созданном князьями Шуйскими. Ученое предание (не подтвержденное
источниками) зовет Кучковичей «земскими боярами». Раскопки
И.Е.Забелина показали, что Москва (Кучково) существовала уже в Х веке,
и весьма вероятно, что род Кучковичей был не племенной аристократией
вятичей, а наследием владычества Хазарского каганата,
завоевателями-иудеями, сохранившими положение, приняв религию
Владимира Святославича.
Скабрезное сообщение о парубке Прокопии, внесенное в летописи –
известные, правда, лишь в поздних, послебатыевых кодексах, и любезное
ЛГБТ-сообществу - напротив, подтверждения не встречает. А упоминание
обедни было внутренне логично: летописи взывают к молитвам покойного
Андрея Юрьевича, не бывшего прославленным церковью формально до 1702
г., сохранение их - подразумевало связь убийства с последней для
убитого литургией.
***
Судя по Радзивилловской летописи и по Владимирскому Летописцу -
летописи князей Кривоборских-Стародубских (использовавших протограф
Погодинского сборника 1580 г.), княгиня Милослава в летописи устраняла
все те филосемитские лакуны и правки Повести Временных лет(***),
маскировавшие деяния хазар на Руси, что были сделаны
редактором-византийцем в летописи Переяслава Русского (http://www.smip.spb.ru/news/2013/0067.htm),
где велось летописание Юрьевичей.
Фактически – княгиня возвращала Русь к политике Святослава Великого,
забытой уже при Ярославе Мудром. Пражанка - на чьей родине
располагалось крупнейшее гетто и крупнейший рабский рынок Европы, где
продавали невольников-христиан, Милослава лучше византийских жуликов и
воров в рясах, днесь блюдущих «русскую культуру», сознавала
недопустимость отмывания в церкви работорговых еврейских денег.
Филосемитская политика и правка летописания греческим духовенством,
расплодившимся при византийской принцессе, 2-й жене Юрия Долгорукого,
вызывала общее недовольство на Руси! В городской Ростовской летописи
ХII века, сохраненной летописью Устюга (ростовского подграда), за
основу историографии была положена Новгородская I летопись (младшая) -
анналы врагов ростовцев, где, однако, не было переяславской правки.
Часть первоисточника ЛРС – ближе всего копировавшего летопись
Милославы (именно в нем сохранились молитвы к богу-Роду), м.б.
восстановлена. Для этого требуется «вычитать» из летописей
Типографской (по 1140 г.) и Львовской текст Холмогорской летописи -
близкой им, но переяславльскую летопись использовавшей лишь от 1220-х
годов. Это, однако, невозможно сделать самостоятельно, поскольку в
СССР, т-щем Лурье Я.С., она была в ПСРЛ издана лишь по одному –
неполному и неисправному списку 1680-х годов.
Список ХVI века, открытый еще графом А.А.МусинЫм-Пушкиным, ближайший к
авторскому тексту московского «писца» (ревизора) В.М.Гагина -
составителя Холмогорской летописи (1559 г.), доныне остается
неопубликованным. Пишу, с надеждой, что сие прочтет воссоздатель ОЛДП
Герман Стерлигов!
Остроту чувств Марьи Севериновны - 8 последних лет лежавшей в
параличе, но не принимавшей монашества, не допуская новой женитьбы
мужа (чей холодный и невзрачный портрет, запечатленный в иконе
св.патрона в Дмитровском соборе столицы, не производит сильного
впечатления), - выдала забавная черта. В летопись Восточной Руси,
ведомую при Михалке Юрьевиче (Лаврентьевская редакция), в младших
редакциях (Радзивилловская, Ипатьевская, Переяславльская) повсюду было
к имени старшего князя, в повествовании об успешных его деяниях,
приписано имя Всеволода – как, якобы, их соучастника. Политические
ошибки его, сына византийской принцессы и византийца по ментальности:
уморившего в порубе плененного старца Вел.князя Глеба Рязанского,
ослепившего племянников-Ростиславичей, соперничавших за Владимирский
стол, - т.е. повторившего преступления и Святополка I, и Святополка II,
- были исправлены женой, замаскировавшей это в тенденциозной летописи
– по которой мы судим о событиях, частью скрыв, частью приписав деяние
рукам горожан Владимира Залесского.
И очень похоже, что первенствующим положением на Руси, завоеванным
оным к ХIII веку, - «именем которого» будет созидаться общерусское
государство в ХV - ХVI веках! - Владимирское Великое Княжество было
обязано не св.Андрею Боголюбскому, и не Всеволоду Бол.Гнездо, и не
св.Юрию Владимирскому, а Всеволодовой княгине – Русской царице
Милославе Шварновне, первой строительнице Великорусской
государственности.
После ее
парализации, а затем смерти, удача покидает Всеволода, его княжество
неуклонно хиреет и рассыпается, утрачивая завоеванное в кон. ХII в.
положение.
Роман Жданович
*)Вопреки басням гр-ки Израиля, к.филол.н. Ю.Латыниной, отнюдь не
склонных к авраамическим перверсиям [см.: Тацит «Германика», 12;
отношение к термину
argr
выражено в «Эдде» («Перебранка Локи»)] (здесь и дал.прим.авт.).
**)День, когда совершается поклонение на оз.Светлояр! По преданию, на
этот день в 1174 году - за 8 дней до переворота - кесарь Андрей
потерял младшего сына Глеба, нареченного так в честь брата, Вел.князя
Киевского, отравленного заговорщиками (в число которых, как можно
полагать, входили и братья-греки Михалко и Всеволод). Достоверность
предания неясна, но строки Лаврентьевской летописи намекают, что
материалы, создававшие преданию почву, существовали.
***)Хранимые Лаврентьевской и Ипатьевской летописями, берущимися за
основу в современных изданиях.
|