Из подробностей интимной жизни святого Владимира

Как византийцы разъединяли Белую и Малую Русь в ХII веке…

Пропагандист должен уметь убедительно выдавать белое за черное, народную любовь за ненависть, добродетель за злодейство. Мы живем в эпоху пропаганды. Но, как показывают источники, этим ремеслом древле-православные писатели также владели в совершенстве.

Очень древний, датируемый ХII веком, пергаментный список церковного устава (из Софийского собрания Новгорода) Курского краеведческого музея хранит писцовую помету под 24 июля: «чтется житии князя Володимира, и томъ есть мученикъ святою Бориса и Глеба» [«Свв.князья-мученики Борис и Глеб», 2006, с.56]. Приписка засвидетельствовала, что в ХII в. употреблялось служебное житие, посвященное Владимиру Святославичу и его порфиророднорожденным детям Борису и Глебу, читавшееся 24 июля - в дату битвы 1019 г. на р. Альте, впоследствии приуроченную к культу братьев-страстотерпцев [см. там же]. Косвенное подтверждение авторитетности пометы существует: Борис, Глеб и Владимир («отец их Василий») совместно помянуты в новгородской берестяной грамоте № 906 3-й\4 ХI века.

Но текста названной объединенной службы равноапостольному кесарю Руси и первым канонизированным русским князьям в Уставе нет. Не сохранилось и иных ее списков, и она остается неизвестной («Память и Похвала» Иакова-мниха, замещавшая в ХV в. отсутствовавшее служебное чтение, с ней не совпадает, перечисляя в каталоге святых князей также Ольгу).

Родовое мировоззрение Руси предписывало религиозно почитать предков, созидателей Рода. С христианизацией – разрушавшей родовые устои, подобно колхозно-«общинным» дерусификаторским деяниям коммунистов, - языческие мероприятия начали вытравляться наводнившим Русь греческим духовенством. В Киевском своде 1094 года (Новгородская I летопись) и Киевской летописи 1014 года («Повесть временных лет») молитвословия предков, заступничавших пред Богом (читай – Богом-Родом) за здравствовавшего князя (исключая канонизированных христиан Бориса и Глеба, заступников пред Христом), нет, их нет в Киевской летописи ХII века. Они обнаруживаются впервые лишь в Переяславской летописи 1160-х годов [http://www.zrd.spb.ru/letter/2013/letter_0053.htm], в княжение сыновей Юрия Долгорукого, возглавляемых Андреем Боголюбским, конфликтовавших с оккупационным учреждением – византийской митрополией Руси. А ведь требуется здравствующему князю небесный заступник - праотчич, возглашение славы которому не влекло бы отлучения от Церкви (правомочной разрешать клятвы, данные «еретику»)? На эту роль не годился ни Рюрик, ни Игорь – язычники, ни Святослав, воевавший с греками за Болгарский престол (что вычеркивало его из списка православных «спасшихся», автоматически, устранив даже сведения о весьма вероятном крещении этого князя). Владимир, вскормленный новгородцами (то ли язычниками, то ли, вероятнее, богомилами) – врагами греков, в отличье от Ольги (урожденной болгарской царевны) оправославившийся не с рождения, а уже в зрелости, объявивший Христианство государственной религией, канонически был пригоден на роль святого в чине равноапостольных. Но против канонизации славянина - варвара категорически выступила Византия.

Причисление Владимира к лику святых было греческой церковью признано, даже согласно официозной голштинско-лубянской историографии, лишь в ХIII веке. Фактически это произошло на два века позже, после низвержения греко-татарского ига, когда появляются первые формально житийные рукописи, используемые Православной церковью. До этого - никто из греков не признавал святым русского архонта!

И прежде, про влюбчивого князя - в просторечии «Ярилу», а в эпической – высокой былинной форме «Красна Солнышка», монашествующие летописцы складывали глумливые фельетоны, вошедшие не только в летописи (где прозелиту приписан арианский символ веры…), но и в жития. Ныне, благо почитание христианского архонта внесено в перечень государственных празднований антисоветской государственности РФ, их пересказывают и казенные пропагандоны (возможно, открытие военных действий против Украины в 2014 г. прервет эту традицию).

Князь (+ 1015 г.), достоверно крестившийся в 986-987 г.: согласно «Памяти и похвале» 1070-х гг., житийному Сказанию о Борисе и Глебе (тех же времен), «Летописцу Русских царей» 1214 г., «Летописцу вскоре» (русской редакции 1276 г. хронографа Никифора Цареградского по спискам ХIII – ХIV вв.), а также и «Слову о Законе и Благодати» (не считавшему, будто Владимир крестился в Корсуни, женитьбы ради), - и, как свидетельствует отзыв 1006 г. еп.Брунона Кверфуртского, абсолютный христианин, - в глумливом русофобском житии, сочиненном достойным православным предшественником красного хлыста Проханова - Владимир-язычник в 988 г. насилует дочь Корсунского архонта пред лицом родителей. Крестится, якобы, варвар – именно там, лишь под влиянием поразившей богохульника, разорителя греческих храмов, болезни…

Житие, известное ныне, копирует летописную новеллу.

Ежели верить той летописи, которую обожали цитировать российские христианизаторы и советские тираноборцы – Лаврентьевской (Суздальской по Лаврентьевской редакции), так же насилует Владимир Новгородский пред лицом плененных родителей мать будущих Русских князей Рогнеду Полоцкую (в квадратных скобках разночтения Радзивилловской редакции):

«В лѣт̑ . ҂s҃ . х҃ . л҃s 13 . [6636 (1128)] Престависѧ кнѧзь Полотьскъıи Борисъ . В се же лѣт̑ . Бъıс̑ вода велика . потопи люди . [и] А жита . и хоромъı оунесе . В се лѣт̑ . преӕша 14 цр҃квь Дмитриӕ Печерѧне . и нарекоша ю Петра Д. съ грѣхом̑ великим̑ . и неправо . В то же лѣт̑ . заложи цр҃квь . Мьстиславъ кнѧзь 15 камену . стаг̑ Ѳеѡдора Ѻ сих̑ же Всеславичих̑ 16 сице єсть ӕко 17 скзаша вѣдущии преж̑ 18. ӕко 19 Роговолоду держащю и владѣющю и кнѧжащю Полотьскүю землю 20. а Володимеру сущю Новѣгородѣ . дѣтьску сущю . єще и 21 погану . и бѣ оу него [оуи єго] Е Добръıна 22. воєвода и 2 храборъ и нарѧденъ мужь. ись 23 посла к Роговолоду . и проси оу него дщере 24 [єго] Ж за Володимера . ѡн же реч̑ дъщери своєи . хощеши ли за Володимера . ѡна же реч̑ не хочю розути робичича . но Ӕрополка хочю . бѣ бо Роговолодъ перешелъ 25 изъ заморьӕ . имѣӕше волость сво|ю Полтескъ . слъıшавше 26 же Володимеръ разгнѣвасѧ 27 ѡ тои рѣчи ѡже реч̑ 28 не хочю ӕ за 29 робичича . пожалиси 30 Добръıна и исполнисѧ ӕрости . и поємше 31 вои [и] А идоша 32 на Полтескъ . и побѣдиста Роговолода . Рогъволодъ же вбѣже 33 в городъ . и приступивъше к 34 городу и взѧша городъ 35. и самого [кн҃зѧ Роговолода] З ӕша 36 и жену ѥго . и дщерь ѥго . и Добръıна поноси ѥму З и дщери ѥго . нарекъ єи робичица 37. и повелѣ Володимеру бъıти с нею . пред̑ ѡц҃мь єӕ и мт҃рью . потом̑ ѡц҃а єӕ 38 оуби . а саму поӕ 39 женѣ . и нарекоша єи имѧ Горислава . и роди Изѧслава . поӕ же пакъı инъı 40 женъı многъı . и нача єи негодовати . нѣколи же 41 єму И пришедшю 42 к неи . и оуснувшю . хотѣ и 43 зарѣзати 44 ножемь . и ключисѧ ѥму оубудитисѧ . и ӕ ю за руку . ѡна же реч̑ сжалиласи 45 бѧхъ . зане ѡц҃а моѥго үби . и землю ѥго полони мене дѣлѧ . и се нъıнѣ не любиши мене и 2 съ младенцем̑ симь . и повелѣ єю 46 оустроитисѧ Д во всю тварь цс̑рьскую 47. ӕкоже в дн҃ь посага І єӕ . и сѣсти на постели свѣтлѣ . в храминѣ да пришедъ потнеть ||л.100|| ю . ѡна же тако створи . и давши же 48 мечь съıнови своѥму 49 Изѧславу в руку нагъ . и реч̑ ӕко внидеть ти ѡц҃ь К рци 50 въıступѧ . ѡч҃е ѥда ѥдинъ Л мнишисѧ ходѧ . Володимеръ же реч̑ . а хто тѧ мнѣлъ М сдѣ . и повергъ мечь свои . и созва болѧръı . и повѣда им̑ . ѡни же рекоша оуже не оубии єӕ дѣтѧти дѣлѧ сего . но въздвїгни ѡтчину єӕ . и даи єи с съıном̑ своимъ . Володимеръ же оустрои городъ . и да 1 има . и нареч̑ имѧ городу тому 2 А Изѧславль . и ѿтолѣ мечь взимають 3. Роговоложи внуци . противу Ӕрославлим̑ внуком̑ 4 ❙» [ПСРЛ, т. 1-й, с. 300-301]

Судя по наличию в княгининой светелке меча, как и по перемене мыслей супруга, глазами летописца, князь признает некую правомерность самообороны бывшей, как и право на отмщение себе за отпрыском-наследником – признав серьезность его угрозы, остынув… Но оговариваемся мы: «ежели верить», - поскольку эпизода нет в летописи, собственно, новгородской – НПЛ, летописи вековых врагов полочан. Нет его в Ипатьевской летописи, хотя вводная часть ретроспекции, сообщавшая о текущих полоцких делах, в летописи стоит. Нет в Карамзинской – в новгородском митрополичьем летописном черновике, соединявшем новгородскую летопись с ПВЛ лаврентьевского типа; чистовая митрополичья Софийская летопись, зависимая от источника типа Карамзинской, здесь повторяет Ипатьевскую, так же происходит в 1-й части Тверского Сборника. Окончание статьи противоречит предшествовавшему тексту ПВЛ 980 г., рассказывая о захвате Киева Владимиром Святославичем, неизменно вменяющему потомкам Ярослава – Киевским, Новгородским (Галицким), Черниговским и Туровским князьям происхождение от Рогнеды, равно князьям Полоцким:

«…И нача кнѧжити Володимеръ въ Києвѣ єдинъ . и постави кумиръı на холму 7. внѣ двора теремнаго . Перуна древѧна . а главу єго сребрену 8. а оусъ златъ . и Хърса Дажьба҃ 9. и Стриба҃ 10. и Симарьгла 11. и Мокошь [и] А жрѧху имъ наричюще ӕ б[ог]ъı Б. [и] А привожаху сн҃ъı своӕ и дъщери . и жрѧху бѣсомъ . [и] А ѡсквернѧху землю теребами 12 своими . и ѡсквернисѧ кровьми землѧ Руска . и холмо-тъ 13 но прбл҃гии Бъ҃ не хотѧ смр҃ти грѣшникомъ . на томъ холмѣ нъıнѣ цр҃ки стоить 14. ст҃го Васильӕ єсть . ||л.25об.|| ӕкоже послѣди скажемъ . мъı же на преднеє възратимсѧ . Володимеръ 15 же посади Добръıну В оуӕ своєго в Новѣгородѣ . и пришедъ Добръıна Нооугороду 16. постави кумира надъ рѣкою Волховомъ . и жрѧху єму людьє Нооугородьстıи . аки Бу҃ . и бѣ Г же Володимеръ побѣженъ похотью женьскою . и бъıша ему 17 водимъıӕ . Рогънѣдь юже посади на Лъıбеди . идеже нъıне стоить 18 сельце Предъславино . ѿ неӕже роди . д҃ . сн҃ъı . Изеслава . Мьстислава . Ӕрослава . Всеволода . а . в҃ . тчери 19. ѿ Грекинѣ . Ст҃ополка . ѿ Чехинѣ . Въıшеслава . а ѿдругоѣ 20. Ст҃ослава . и Мьстислава 21 Д. а ѿ Болгаръıни Бориса и 22 Глѣба . а 23 наложьниць 24 бѣ 25 оу него. т҃ . Въıшегородѣ 26. а . т҃ . в Болгарех̑ 27. а . с҃ . на Берестовѣ 28. в селци єже зооуть Е нъıне Берестовоє . и бѣ несъıтъ блуда приводѧ к собѣ мужьски 29 женъı . и дв҃цѣ 30 растьлѧ ӕ 31. бѣ бо 32 женолюбець . ӕкоже и Соломанъ . бѣ бо рече оу Соломана женъ . ѱ҃ . 33 а наложниць 24 . т҃ . мудръ же бѣ . а наконець погибе 34. се же бѣ невѣголосъ 35. а наконець ѡбрѣте спс̑ньє . велии 36 Гь҃ и вельӕ крѣпость єго и разуму єго нѣс̑ конца 37. зло бо єсть женьскаӕ прелесть . ӕкоже рече Соломанъ покаӕвсѧ ѡ женах̑ . не вънимаи злѣ женѣ . медъ бо каплеть ѿ оустъ єӕ . женъı любодѣици 38 во времѧ наслажаєть твои гортань . послѣди же горчає золчи 39. ѡбрѧщють 40 прилѣплѧющесѧ 41 єи Ж смр҃ть42 въ вадъ 43. на пути въ животьнъıӕ 44 не находить . блуднаӕ же теченьӕ єӕ небл҃горазумна . се же реч̑ Соломанъ о прелюбодѣицах̑ . [а] З ѡ добръıхъ женах̑ реч̑ . драгъши 45 єсть каменьӕ многоцѣньна . радуєтсѧ ѡ неи мьжь 46 єӕ . дѣєть бо мужеви своєму . бл҃го все житьє ѡбрѣтши И ||л.26|| же лну веснъı 47 творить 48. бл҃гопотребнаӕ рука[ма] да 49 » [там же, с.81].

Из московских компиляций мы обнаруживаем эту новеллу в Львовской и Никоновской летописях, извлекавших ее из Лаврентьевской, и, в иной редакции – в летописи Московской (по Уваровскому и Эрмитажному спискам), передавшей ее в Воскресенскую летопись. Московская близка Софийской летописи, но здесь она использовала дополнительную южнорусскую летопись, близкую Ипатьевской. В ней была эта ретроспекция, несколько отличная по изложению от Суздальской (еще не вырезанная из протографа Ипатьевской): изнасиловав Рогнеду, в ней Владимир убивает, наряду с ее отцом, также и мать:

[там же, т. 25-й, с.31].

Суздальская и южная летописные редакции происходят из летописи Переяслава Русского - доменного владения Мономашичей, откуда разошлись ок. 1188 г., после гибели племянника Андрея Боголюбского – Владимира Глебовича, когда переяславское великокняжеское летописание прервалось, а экземпляры летописи получили утробные сродники покойного – потомки Юрия Долгорукого от его 2-й жены Ярославна Новгород-Северская (в жен.линии) [«Энциклопедия Слова о полку Игореве», т. 3-й, с.147] и Всеволод Бол.Гнездо.

В 1120-х гг. там княжил Ярополк, мл.брат Мстислава Великого, участник его предприятия - захвата Полоцкого княжества и высылки в Византию Полоцких княжичей (греческие цари так становились соучастниками грабежа чужой страны). В представлении родового древнерусского общества это была узурпация; скажем, завоевав Киев, Андрей Боголюбский - претендовавший на кесарское положение, и которому великороссиянские пропагандоны сегодня вменяют византийские поползновения, отнюдь не ликвидировал беспокойное княжество, а посадил в нем – титульным (номинальным) Вел.князем Руси - родного брата Глеба, владетеля родовой дедины – Переяславской земли…

Это объясняет внесение в летопись тенденциозной новеллы, отрицающей родство Полоцких князей с Ярославичами. Безродные космополиты - конструктивисты ХII века, сионизированные и эллинизированные потомки Всеволода Ярославича Переяславского - по-еврейски презиравшие язычников и по-римски игнорировавшие материнские линии русского родства, были равнодушны к персоне далекой пра-пра-бабки. Они решили отречься от нее – вероятно, широко известной на Руси, прославленной историографией Полоцкого княжества (исчезнувшей в оригиналах, но оставившей цитаты в «Слове о полку Игореве») – ради предъявления прав на Полоцк, на противоправное (в глазах родового древнерусского общества) лишение удела n-юродных братьев.

В 1136 г. Мономашичи были в битве на Супое разгромлены вождем национальной партии – Черниговским князем Всеволодом-Кириллом Ольговичем (прототип былинного Чурилы Пленковича), потеряв цесаревича Василька Леоновича (сына Марины Мономаховны), и лишились Новгородского стола, откуда в 1137 г. был изгнан Всеволод Мстиславич (св.Гавриил), отдав 2-ю столицу Святославу Ольговичу (отец Игоря Новгород-Северского), удержавшись лишь во Пскове. В 1139, по смерти Ярополка Киевского (занимавшего Полоцкий стол по изгнанье Изяславичей), Всеволод Ольгович выгнал из Киева Вячеслава Владимировича, заняв Киевский стол, как старейший внук Ярослава Мудрого и как свояк Всеволода-Гавриила - зять Мстислава Великого.

Благодаря этому, идея новеллы 1128 г. не получила развития в переписывавшихся летописях, они сохранили ранние летописные новеллы, отражавшие идею единства Руси, - о том, что Киевские, Полоцкие, Волынские и Тмутороканские Владимировичи - произошли из одной материнской утробы.

Новелла, однако, стала фундаментом последующей – ведшейся в 1150-х – 1400-х гг., и вплоть доныне, литературно-«агиографической» разработки биографии Владимира Святославича, вероисповедной и политической, нацеленной на дискредитацию Русского князя.

О подлинных отношениях Равноапостольного с Рогнедой – ретроспективный рассказ о насилии над которой, т.обр., датирован надежно, вставленный лишь в летопись Мономашичей, близ времени своего написания, вопреки предшествовавшей ПВЛ, - мы можем судить по косвенным признакам.

Под 988 г., говоря о закладке Владимиром городов, летописи вновь перечисляют его сыновей, видимо, в хронологической последовательности, попутно открыв неполноту каталога 980 г. (называвшего лишь сыновей от высокородных жен?): «Володимиръ же просвЂщенъ самъ и сыно†²⁸ его с ²⁹ нимъ ²⁹ 12 ³⁰, ихъ ³¹ имена: 1 ³². Вышеславъ, 2 ³³. Изяславъ ^А, 3 ³⁴. Святополкъ, 4 ³⁵. Ярославъ, 5 ³⁶. Всеволод, 6 ³⁷. Святославъ, 7 ³⁸. Мьстиславъ, 8 ³⁹. Борисъ, 9 ⁴⁰. ГлЂбъ, 10 ⁴¹. Станиславъ, 11 ⁴². Позвиздъ, 12 ⁴³. Судиславъ. И посади Вышеслава в НовЂгородЂ, а Изяслава в Полотскы ⁴⁴, а Святополка в ТуровЂ, а Ярослава в РостовЂ. Умеръшю ⁴⁵ же старЂишему Вышеславу в НовЂгородЂ ⁴⁶, и посади ⁴⁷ Ярослава в НовЂгородЂ, а Бориса в РостовЂ, а ГлЂба в МуромЂ, Святослава в Древлянех ⁴⁸, Всеволода в ВолодимирЂ ⁴⁹, Мьстислава ⁵⁰ ТмутороканЂ » [ПСРЛ, т. 3-й, с.160]. Мстиславов, похоже, было два. Разными источниками называются следующие дети Владимира. От чехини - Вышеслав, от Рогнеды - Изяслав, Мстислав, Ярослав, Всеволод, от грекини, плененной Святославом и привезенной старшему сыну византийской монахини, - Святополк (Владимиром, изнасиловавшим уже беременную княгиню, лишь усыновленный, зачатый убитым Ярополком), от 2-й чехини – Святослав (убитый Святополком), Мстислав, от «болгарыни» (т.е. Анны, родственницы Симеона Великого) – свв. Борис и Глеб, также: Станислав Смоленский, Судислав Псковский (посаженный в поруб Ярославом), Позвизд, две дочери от Рогнеды (одна из них Предслава) и Доброгнева (Мария) – поздний ребенок, ок. 1042 г. вышедшая замуж за Казимира Польского.

Последнюю – наверняка христианскую жену Владимира, на долю которой можно отнести Доброгневу и младших сыновей (не получившего удела Позвизда), водимую после смерти Анны (+ около 1011 г.) [там же, т. 15-й, с.121], хроники вообще скрыли! Не Евпраксией ли (известной из былин) звалась оная?..

По летописи малолетний Владимир, за которого заправлял уй Добрыня, воюя со старшим единокровным братом, в 980 г. посватался к Полоцкому князю.

Ярополк, напомним, пойдя в 977 г. войной на младшего брата Олега, убил его в бою и, хотя плакал над трупом, но сына Олега приближенным пришлось от Ярополка спасать, бежав в Чехию (его потомками был шляхетский род Жератинов). Лишь единокровный брат Владимир (его семейство) бежал «за море», Ярополк же посадил в Новгороде своих наместников. Владимир-язычник, женатый на Чешской княжне, возвращается через 3 г., - как сказали бы теперь, изгнав украинских оккупантов. Он, вернее его дееспособный дядя - Добрыня сватается, находясь в состоянии войны с братоубийцей, к Рогнеде. Та выбирает его кровника, при этом нарочито оскорбляя мать Владимира, сестру Добрыни: «Не хочу розути робичича, хочу Ярополка!».

По логике, во взятом Полоцке - изнасилованная на глазах родителей, наблюдавшая убийство отца (и матери) - Рогнедь оказалась добычей, бесправной наложницей, насилие над каковой было ритуалом победителя. Такою стала в т.г. безымянная вдова Ярополка, мать Святополка Ярополчича (передавшая единственному сыну отношение к усыновителю и номинальным братьям), такова была судьба Предславы Владимировны - дочери Рогнеды, в возрасте ок. 35 лет(!) увезенной из Киева немощным, хотя сластолюбивым стариком Болеславом Храбрым.

Можно сравнить скупой текст ПВЛ 980 г. (обычно очень подробной) - с названным рассказом 1128 г.:

«В лѣт̑ .҂s҃ . у҃ . п҃и [6488 (980)] ❙ Приде 19 Володимиръ съ Варѧги Нооугороду 20. и реч̑ посадникомъ Ӕрополчимъ . идѣте къ брату моєму . и рцѣте єму . Володимеръ ти 21иде[ть] Д на тѧ . пристра[и]ваисѧ Е противу битъсѧ 22. и сѣде в Новѣгородѣ . и 23 посла 24 ко Рогъволоду Полотьску 25 гл҃ѧ . хочю поӕти тъчерь 26 твою собѣ женѣ 27. ѡнъ же реч̑ тъчери 28 своєи . хочеши ли за Володимера . ѡно 29 же реч̑ . не хочю розути робичича . но Ӕрополка 30 хочю . бѣ бо Рогъволодъ прıшелъ и-заморьӕ 31. имѧше власть свою в Полотьскѣ 32. а Туръı Туровѣ 33. ѿ негоже и Туровци прозваша сѧ Ж. ||л.24|| и придоша ѡтроци Володимерови . и 34 повѣдаша єму всю рѣчь Рогънѣдину . и дъчерь Рогъволожю 35 кнѧзѧ Полотьскаго 36. Володимеръ же собра вои многи . Варѧги . и Словѣни . Чюдь 37 и Кривичи . и поиде на Рогъволода . в се же времѧ [хотѧху] З Рогънѣдь вести за Ӕрополка . и приде Володимеръ на Полотескъ . и оуби Рогъволода . и сн҃а єго два . и дъчерь єго поӕ женѣ 38. и поиде на Ӕрополка .» [там же, т. 1-й, с. 76-77]. Точно так же рассказывается в статье НПЛ (М), передававшей протограф ПВЛ – Свод 1094 г. [там же, т. 3-й, с.126]. Так же в списках Белорусской летописи, передающей Печерский свод 1074 г. [там же, т. 35-й, с.с. 21, 39 (мл.редакция – с.80)]. В рассказе печерского летописца - бесспорно монаха (и сторонника Изяслава Ярославича) - деяния Владимира не лишены даже некоей варварской рыцарственности.

Отражается ли новелла 1128 г. в содержании предшествовавшего летописного рассказа о Владимире? Его первая жена – чехиня, водившаяся, вероятно, еще до 980 г., неизвестна даже по имени, хотя брак был династическим, и Вышеслав Владимирович, умерший в 1010 г. (по Татищеву), был посажен на престолонаследническом Новгородском столе. Но Рогнедь называется по имени, так, кроме нее, летописные перечни жен Владимира называют лишь Малфредь - вторую чехиню, мать Мстислава (Тмутороканского?) и убитого Святополком Святослава Древлянского, да еще Иакимовская летопись – Адель, 2-ю чехиню (расходясь с ПВЛ в именовании 1-й чехини).

Лишь Рогнедь получила от мужа новое внесенное в летописи имя Горислава, семантически отражаемое в имени наследника Ярослава, подтверждаемое «Словом о полку Игореве» (вменившим его матери Олега Святославича). Более всего сыновей Владимира летописью вменяется Гориславе - четверо, более того, лишь Рогнедины дочери удостаиваются упоминания летописцем (о Доброгневе сказали западные источники, отечественные ее игнорировали). Сам характер имен, присвоенных детям Рогнеды и Владимира, выдает сугубую активность их отношений: Взяслав (Изяслав), Ярослав, Мстислав, Всеволод, Передслава…

Лишь прерываемый брак с Рогнедью (христианское имя Настасья, как сообщает 1-я часть Тверского сборника) [там же, т. 15-й, с.113], после сватовства Владимира к Анне Греческой, вызвал скандал и покушение подруги на князя, угрозу ему от старшего сына. Ярослав, обезноженный защемлением седалищного нерва, действием стресса тут обрел подвижность. Его обезноженность бросалась в глаза, иначе говоря, ему было не меньше 5-6 лет, и было это не раньше 987 г.. Иначе говоря, прав Иаков-мних, и Владимир с Рогнедою - предпочтенной, среди многочисленных языческих жен (включая тех, брак которых был династийным), были к тому времени христианскими супругами. Сватаясь к цесаревне, князь предавался такому нехристианскому предприятию, как юридический развод.

После смерти старших сыновей, держателей престолонаследнических уделов – Изяслава в Изяславле (Полоцкая земля) и Вышеслава в Новгороде, дети Изяслава наследуют Полоцкое княжество, выделяемое в отчину, а престижнейшее место бездетного Вышеслава в Новгороде занимает Ярослав. Спор за Киевский стол между Святополком – формально старшим, зятем Польского короля и владетелем Древлянского удела, и сыном порфирородной матери Борисом Ростовским, не давал возможности немолодому Владимиру определиться в столице. Но внимание его к старшему из остававшихся сыновей Рогнеды (встретившему известие о претензиях на Киев княжичей Святополка и Бориса мятежом) характерно.

К сожалению, потомки Ярослава Мудрого, освободив немощного дядю – брошенного отцом в поруб брата, Судислава Псковского, позаботились о том, дабы двоюродные братья – дети иных Рогнединых сыновей были лишены не только очередности в престолонаследнической лествице, прав на Золотой Киевский стол, но и упоминания в хрониках.

Владимир Мономах и Мстислав Владимирович, после многолетней борьбы (где именно потомки Всеволода Ярославича положили почин наведению на Русь половцев!), изгоняют из Руси Изяславичей Полоцких (арестовав их и передав в оковах сюзерену Всеволодовичей – греческому царю, для содержания в византийском плену). После битвы на Супое и низвержения Мономашичей Всеволодом Ольговичем, Полоцкие князья бегут из православного плена и возвращают дедину. Благодаря этому, они не были полностью забыты летописями, как иные княжичи старших колен лествицы потомков Святослава Великого. Но летописи Полоцка, увы, не сохранились. Остались лишь пасквильные новеллы, вносившиеся в летописание их врагами – потомками Ярослава Рогнедича.

Верить новелле 1128 г., полюбившейся греко-христианской «агиографам» св.Владимира и коммунистическим богоборцам, соратникам М.Н.Покровского, таким образом, нет никаких оснований! Реальность восстановима лишь предположительно, по сюжетам памятников эпоса – вероятно, передающим раннюю древнерусскую реальность, поскольку, войдя в былины, фигура Владимира совершенно не коснулась духовных стихов.

Добрыня, оставленный в Новгороде посадником, не был новгородцем: статья 970 г., о поставлении Святославом княжича новгородцам [там же, т. 3-й, с.122], показывает его, как знакомца словен, но не сродника (Иакимовская летопись рисует Добрыню и Путяту, крестителей Новгорода, ростовцами). Никоновская летопись сообщает интересную подробность. После разгрома Болеславом Ярослав попытался бежать за море, остановленный Константином Добрыничем - прорубившим днища княжеских лодей и объявившим сбор ополчения. Но родовой счет к своему благодетелю – Ярослав, сын Рогнеды помнил и, выпроводив Болеслава с Руси, избавившись к 1020 г. от Святополка, повелел заточить Добрынича в Ростове, а через три года отвезти в Муром и убить [там же, т. 9-й, с. 76-77].

Судя по былине «Дунай и Добрыня» («Дунай и Настасья»), рассказ о завоевании Владимировым уем Добрыней и его воинами Полоцка, в каких-то формах, в Древ.Руси бытовал уже в 1200-х гг. (когда книжное, но не христианское имя Дуная носит Галицкий воевода). Но христианское имя Апраксы эпическая жена Красна Солнышка получает лишь в ХV веке, в процессе циклизации эпоса вкруг Стольного Киева, под влиянием повестей о Николе Зарайском [Келтуяла, 1913, с. 797-800].

Памятуя что столицу Литовского (читай - Полоцкого) короля действительно брал Добрыня, а «дуплицирование» образа героя былины было лишь поэтическим приемом (как и героини, дочери Литовского короля), мы можем допустить, что ее титульный персонаж Настасья (христианское имя Рогнеды) досталась Владимиру, не столько вместо брата-кровника, сколько - от своего богатыря-дядюшки, забыв прошлое (намекаемое в былине), пленившего и изнасиловавшего строптивую княжну-амазонку - не желавшую оказаться «пристроенной» неверным любовником - прежде чем передать наказанную оскорбительницу племяннику (уже женатому династическим браком на чехине).

Его отношения с нею – уже не соотносились с предприятиями материна брата, и, как кажется, действительно оказались очень теплыми, зиждясь на чувствах, а не политико-родовых отношениях.

Р.Жданович, 24 июня\07 июля 2014 г.
 

Всероссийская общественно-политическая газета «За Русское Дело».
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.