|
К 148-летию Вашингтонского трактата
В сентябре
1682 думный дворянин Леонтий Романович Неплюев, верный слуга царевны
Софьи и князя Василия Голицына, из Севска отбыл с рискованной миссией
в Курск. Здесь им был арестован и отконвоирован в Москву воевода Петр
– средний сын начальника Стрелецкого приказа Ивана Хованского,
отправленный из столицы в сибирскую ссылку. Неплюев не знал еще, что
спустя 7 лет, после краха 2-го стрелецкого мятежа, он сам, именитый
московский боярин, лишится имущества и званий, сосланный пожизненно в
Пустозерск, а имения его отойдут к племяннику, вместе со славой
древнего рода - подобно Романовым, считавшего происхождение от
известного Андрея Кобылы.
Лишь два президента мировой фабрики за всю историю этой страны не
входили в сообщество «братьев»: Джон Кеннеди и Авраам Линкольн. Тогда
– время отмеривало срок правления Линкольна.
13.07.1863 года герой настоящего очерка извещает мать: "…внезапно
потребовали в Кронштадт. Пришли в полтора дня! Теперь мы в Гавани.
Велено через 10, а м.б. и менее, дней быть готовым к плаванию; куда
пошлют - не знаю, вероятно, заграницу" ["Детство и юность
Н.А.Римского-Корсакова", 1995, с.207]. В поход вышли через 5 дней. "Уже
в море мы узнали, что идем в Н-Йорк, где соединимся с прочими судами
эскадры, что цель нашего отправления чисто военная. Ожидалась война с
Англией из-за польского восстания и, в случае войны, наша эскадра
долженствовала угрожать английским судам в Атлантическом океане. Мы
должны были прийти в Америку незамеченными англичанами, и потому наш
путь лежал на север <от> Англии, ибо, делая …крюк, мы избегали обычной
дороги в Н-Йорк и следовали по такому пути, на котором нельзя было
встретить ни одного судна. По дороге мы зашли для нагрузки угля дня на
два в Киль, сохраняя в строгой тайне цель нашего плавания. От Киля нам
предстояло плыть без остановки до Н-Йорка, обогнув север Англии.
Большая часть этого перехода должна была совершиться под парусами, ибо
у нас не хватило бы угля на такой продолжительный путь" ["Летопись
моей музыкальной жизни", 1932, с.47], - рассказывал он в мемуарах.
Союзника приняли порты Северных – дружественных Русскому народу
Штатов. И военная интервенция в поддержку сырьевого придатка Британии
- к которой уже изготовились викторианские и наполеоновские войска,
стоявшие в оккупированной, поддерживая режим «воплощения бога
Кецалькоатля», «народного эрцгерцога» Максимильяна Габсбурга, Мексике,
- потому так и не состоялась. И урожаев - с разоренных милицейскими
полками северян плантаций милордов Виргинии - хлопчатобумажные
английские фабрики лишились. Ф.Энгельс - спонсор К.Маркса, напомним,
был текстильным фабрикантом. Потому, так злобствовали «братья» в
1860-х на уличных сходняках в Лондоне, агитируя трудящихся «британвагонзаводов»
споспешествовать клерикально-феодальным «борцам за свободу»
[см.: Маркс, Речь на польском митинге в Лондоне 22.01.1867\ Соч.,
т.16]…
В те же месяцы в Средиземное море, изготовясь к боям с наемными
войсками Ротшильдов, ушел близнец флагмана - однотипный винтовой
фрегат «Дмитрий Донской». Назначение на него получил гардемарин князь
Александр Дмитриевич Мышецкий (в «Страницах жизни
Н.А.Римского-Корсакова» п\ред. А.Орловой (Шнеерсон),
IV,
1973, он подложно числится Анатолием) –
владелец флют-гармонии гардемаринского класса, один из троих друзей, с
которыми Корсаков общался на «ты» (ему посвящен романс «Гонец»;
другие: сокурсник Иретьев и учитель Канилле). Принадлежа к общей
Тихвинской ветви Мышецких - считаемой от князя Матвея, участника
обороны Тихвина в
1615 г .,
Ал-др Дмитр-ч был 4-юродным племянником капитан-лейтенанта Нила
Мышецкого, 1-го светского беллетриста в роду, автора морской
романтической повести «Сицкий, капитан фрегата» ( 1840
г .)
- раскритикованной Белинским (хотя одобренной Загоскиным), но
известной тогда в морской среде. Забытая аристократическая фамилия –
перенесенная в эту скоро забытую повесть из угасшего в середине Х в. рода, вдруг вспомнится в 1870-х, когда ее подхватит М.П.Мусоргский,
намереваясь вменить героине «народной музыкальной драмы» (к вящему
возмущению демократа В.В.Стасова).
Картина, писанная художником В.А.Гартманом после поездки в Сандомир,
названа автором по именам ее персонажей: «Самуэль Гольденберг и Шмуль».
Это – полностью документированное название, в русскоязычном
искусствоведении, предвосхитившем крылатый афоризм директора
«Газпрома» и премьер-министра РФ В.С.Черномырдина, доныне обозначается
чуждым себе названием: «Два польских еврея, богатый и бедный»
[С.Р.Федякин «Мусоргский», 2009, с.372]. Мол, и гусинские бывают
бедняками, бедняк – каждый второй сандомирский еврей, пострадавший от
Русского Самодержавия… Это - пока только маленькая хитрость,
проведение в жизнь ее - было предоставлено на усмотрение шмулей, на
время отложивших извечные еврейские вопросы «Кто виноват?» и «Что
делать?».
…Предки Корсакова, придя во Владимирское Вел.княжество в свите
Вел.княгини Софьи Витовтовны, исчисляли род от малоазийских потомков
самого ахейского царевича Геракла (ХIV
в. до н.э.). Это не было (лишь)
местническим измышлением [см. «Памяти Воеводы»\ ЗРД, 18.06.13]. И с
праотеческих высот - провинциальный местечковый шовинизм
полуобразованных московских помещиков (в ХХI веке из "славянофилов"
переквалифицировавшихся в "русских писателей"), обрамляемый ханжеской
церковной риторикой, не мог будить у литовского дворянина - хранителя
родовых преданий Славянского мира, едва не от самой Гомеровской эпохи,
ничего, кроме брезгливой усмешки.
О каких-либо политических или нравственных достоинствах квасных
"патриотов" - у подлинных русских гардемарин не было иллюзий, уже в те
монархические времена. Характеристика командира - учебник астрономии
отца коего был детской настольной книгой Николая («уевшего» учителя,
обнаружив ошибку, правомерно исправив карту звездного неба!),
открывается фразой, убийственной для военного моряка: "Капитан
Зеленый был несколько боязливый моряк и недоверчивый человек. Он
совершенно не доверял своим вахтенным офицерам и старшему офицеру
Л.В.Михайлову, которые обязаны были нести постоянно малые паруса,
убираемые при малейшем усилении ветра.
…Не любили его ни офицеры, ни гардемарины, за грубость и
недоверие; не любили и потому, что чувствовали невозможность
приобрести опытность под его руководством" ["Летопись…", с.50].
Подобно теперешним богомольным "патриотам" - "по воскресеньям,
собрав к образу всю команду, Зеленый обыкновенно сам читал молитвы. А
потом на верхней палубе прочитывал Морской устав и законы, в которых
говорилось о его неограниченной власти над командой в отдельном
плаваньи. Сечь команду он не любил, в чем следует ему отдать
справедливость, но волю рукам давал и грубо и неприлично бранился"
[там же, с.51].
"…На широте острова Св.Екатерины задул сильный памперос. Ветер был
очень крепкий, волнение развело громадное, - но капитан на этот раз
почему-то держал клипер под парами. Оголявшийся при каждом подъеме
кормы винт производил страшное сотрясение, и вскоре оказалось, что в
судне открылась значительная течь. Идти далее было нельзя; пришлось
вернуться в Рио-Жанейро и войти для починок в док. В Россию было
послано донесение о ненадежности клипера для долгого кругосветного
плаванья. В донесении были значительные преувеличения… Так или иначе
надо было чиниться. Работа задержала нас в Рио до октября <1864>, т.е.
до того времени, когда из Росси было получено предписание возвратиться
в Европу, отложив помыслы о кругосветном плавании (к удовольствию
капитана, скажу между прочим)" [там же, с.53].
В кон. 1860-х – нач. 1870-х годов Балтийский флот переживал
сокращение, превосходившее сокращения 1950-х и 1990-х - 2000-х гг. От
офицеров, не владевших техникой, привыкших к "марсофлотскому"
николаевскому разгильдяйству (описанных в очерках К.М.Станюковича),
избавлялись безжалостно. То, что Николай, выплавав 3 года дальнего
плавания, в 1866 - 1873 оставался в кадровом составе, неся береговую
службу с военным чином до перевода на должность инспектора оркестров
Флота (с производством в статский чин), говорит что, вопреки ироничным
автобиографическим отзывам, моряком он был от Бога, подобно брату
Воину. Но перспективный офицер, с детства наклонный к созерцанию Мира
и не любивший военно-бюрократического лоска и «балетного» искусства,
избегал ситуаций, взыскуемых строителями паркетной карьеры: "Американцы
возили нас на Ниагару за свой счет, в видах гостеприимства,
оказываемого ими русским заатлантическим друзьям. Мы были помещены в
роскошном отеле. В поездке участвовали все офицеры и гардемарины нашей
эскадры, разделенные на две партии, в нашей партии участвовал и
адмирал Лесовский. В ниагарском отеле меня заставили играть на рояле
для увеселения общества. Я, конечно, сопротивлялся, ушел в свой номер
и выставил сапоги за дверь, притворяясь спящим, но, по приказанию
Лесовского, переданному мне кем-то через дверь, д.б. одеться и выйти в
салон. Я сел за ф-но и сыграл, кажется, краковяк и еще что-то из
"Жизни за царя". Вскоре я заметил, что меня никто не слушает, и все
заняты разговорами под мою музыку. Под шумок я прекратил игру и ушел
спать. На другой вечер меня не беспокоили, ибо, в сущности, никому моя
игра нужна не была, и в первый вечер она понадобилась лишь для
удовлетворения каприза Лесовского, который в музыке ровно ничего не
понимал и нисколько ее не любил" [там же, с.49].
Корсаков не знал, что в эти же дни, в Петербурге, "к великому
удовольствию Владимира Васильевича Стасова" - как писал Ц.Кюи, на
собрании у Милия Балакирева, друзья проигрывали еще не законченную
симфонию ушедшего в дальнее плавание гардемарина - 1-ю русскую
симфонию. Столкнуться ему пришлось не с Шмулями, а с агентами Самуэля
Гольденберга.
В письме матери гардемарин с не скрываемым раздражением описывает ее
попытки, пользуясь знакомством с супругою командующего - и, видимо,
масонскими связями покойного мужа, - вывести младшего сына в "высшее"
военно-морское общество: "Ну, mama, пришлось мне обедать у madame
Лесовской. Обедали: его превосходительство контр-адмирал Лесовский,
супруга его, ее превосходительство С.А.Лесовская, командир фрегата
"Варяг" Лунц, командир корвета "Витязь" Кремер и командир клипера
"Алмаз" Зеленый. …Madame Лесовская - очень милая дама, и капитаны тоже
премилые люди, я с ними сошелся на короткую ногу и провел день в самой
дружеской, приятной беседе.
Русский посланник, кажется барон, Стеклин <Э. ф.Стекль, бельгийский
поданный по рождению, сын фламандского дворянина и дочери
«стамбульского фанариота», служившего переводчиком в Петербурге. –
Р.Жд.>, женат на дочери плантатора из Юж.Каролины или Алабамы, если не
ошибаюсь. Этой-то барыне г-жа Лесовская наговорила о моих доблестях,
так что алабамская плантаторша непременно захотела меня видеть у себя
в доме; ну, от этой чести я положительно отказался и тем избавил себя
от многих напастей .
Madame Лесовская говорила мне что-то весьма туманное, о моей дикости и
нелюбви к дамскому обществу, на это я больше отмалчивался; спрашивала
тоже меня, в каком письме я получил известие о смерти madame Ребиндер;
я ответил что-то такое, что совсем сбило ее с толку. Говорили мне, что
Лесовский писал брату, будто я очень хорошо выдержал какой-то экзамен,
которого я и не держал никогда. Я принужден был наклонить голову
набок, с ловкостью совсем военного человека… Вообще, как я вижу, на
свете престранные вещи случаются "
["Детство и юность…", с.221]…
На реформируемой родине путников встретили полеты и танцы высоко
вознесшихся Шмулей. Режиссер Антон Гопко характеризует русскоязычное
музыкоедство: «Р.-Корсаков неудобен. Со своей внешне
непримечательной биографией трудоголика, со своей трезвостью и
отсутствием какой бы то ни было блажи, со своим вдохновенным, порой
весьма непатриотичным космополитизмом, со своими гуманистическими,
европейскими идеалами, он никак не желает вписываться в идиллическую и
самоварную историю русской музыки. Замолчать Р.-Корсакова нельзя —
слишком крупная фигура, и потому историография разделалась с ним
другим путём: чуть-чуть отодвинула на второй план, а заслуженное
восхищение подменила заслуженным уважением. И гениальный музыкант
как-то незаметно превратился в видного деятеля. Кто у нас великий
русский композитор? Мусоргский? Чайковский? А Римского-Корсакова
знаете? Конечно — как же, это такой известный профессор. Немножко,
правда, сухарь, книжный червь, но зато всю жизнь беззаветно служил
искусству… Тьфу!» [http://ezhe.ru/ib/issue1254.html].
Дипломатично эта мысли звучат, напр., так: «…свободные обработки,
сделанные Римским-Корсаковым, НЕ СОВСЕМ ТО, а иногда и СОВСЕМ НЕ ТО,
что задумывалось и сочинялось Мусоргским» [Г.Хубов «Мусоргский»,
1969, с.567]. «Сама жизнь подсказывала необходимость создания [sic !]
новой – единой и полной – партитуры «Хованщины», воплощающей
оригинальную творческую концепцию народной музыкальной драмы, эту
задачу решил Д.Шостакович, выдающийся советский композитор …»
[там же, с.589]. После 1970-х редакция Корсакова не ставится вообще!
Это тем абсурдней, что в основание сюжета легло родовое предание
Неплюевых, открытое в
1871 г. Модесту соратником (праправнуком Ивана Неплюева, чей портрет
открывает фамильную галерею предков Николая и Воина Андреевичей
Римских-Корсаковых, - сына Ив.Ник.Неплюева и княжны Марфы Петровны
Мышецкой). Но об этом в другой раз… Здесь же поясним, что никакой
авторской рукописи «Хованщины», на которую любят ссылаться кадры
директора союза советских композиторов (Б.Покровский, М.Ростропович,
Г.Хубов, А.Шнеерсон, Э.Фрид), не существует в природе. «Полная
оригинальная партитура» - такая же фальшивка, как и ментовское
произношение фамилии, вместо русского МусОргский (или МусерскОй),
насаженное в Совдепии СК-шными вертухаями – продолжающееся доныне.
Причины гнева Шмулей в ином. В редакции «Бориса» - снабдив оную
«антисемитским» вагнеровским составом оркестра, Корсаков непочтительно
обошелся с теми масонскими гармониями, что по молодости были внесены -
в это масонское псевдоисторическое сочинение Карамзина и Пушкина –
другом, в 1860-х кружившимся в «интеллектуальном обществе»
(Логиновы, Левашов, Лобковский…) [Э.Фрид «Мусоргский», 1987, с.32],
нами оцениваемом как предосудительное. Здесь очень показательно письмо
Балакиреву в Прагу, посланное создателем «Бориса» в
1867 г .,
очень редко публикуемое: «…Евреи лучше чехов – наши белостоцкие,
луцкие и невельские евреи, живущие в грязи и смрадных лачужках. Могут
сказать, что славянский звук не дошел до славянской души, потому что
СмЕтана испростоквасил звук? Неправда! Не мог он настолько искалечить
всю оперу, чтобы не нашлось в ней живого места, которое бы заставило
встрепенуться живого человека. Мертвецы сидели в театре, мертвец
управлял оркестром мертвых, и Вы, дорогой мой, попали на пражскую
забаву выходцев с того света!» [Федякин, с.106].
В декабре
1896 г.
«Борис Годунов» вновь, врпервые за много лет, ставится Обществом
Музыкальных собраний - по новой, отшлифованной редакции Корсакова. И в
наступившем году – «Садко», - лучшее сочинение композитора, первое,
где либретто писалось В.И.Бельским! - отклоняется Дирекцией
Императорских театров, с оскорбительной резолюцией, добытой у самого
императора Николая (о том, как вертелись шестеренки в голове самого «б-жьего
помазанника», приведя его в итоге в Свердловск, я представляю себе
с трудом).
Переписка Н.А.Римского-Корсакова, к сожалению, обобщена и издана
далеко не полностью. Но цитировавшиеся строки 1864 года – это едва ли
не единственное, проникшее в литературу, обстоятельное свидетельство,
рассказавшее о семейных связях барона ф.Стекля, русского посланника в
Штатах, на совести которого лежит 10-летнее, исключительно
последовательное и упорное лоббирование сделки, повлекшей крушение
Русской Америки.
Барон был женат на американке - как оказалось, имевшей обширные связи
в высших сферах ВМФ России. Напомним [«Россия прирастать Америкой
будет»\ «Нов.Петербургъ» (НП), №42, 2007], что возглавлял лоббистов
продажи Аляски александровский младореформатор - Генерал-адмирал
Вел.князь Константин Николаевич, при котором флот России, не глядя на
денонсацию в 1871 Парижского трактата, исчезнет с океанских просторов
и не возродится в южных морях.
Есть факты, что сделку, не вызывавшую восторга в истощенных
Гражданской войной - потеряв до миллиона из своего 25-миллионного
белого населения, Штатах, из Лондона кредитовал Ротшильд [http://tr.rkrp-rpk.ru/get.php?4220].
Неловкость ситуации, описанной Корсаковым, подчеркивается тем, что
родина супруги имперского посла - сражалась с Федерацией А.Линкольна
(при правительстве которой был аккредитован Стекль), имея союзником
Великобританское королевство - готовившее нападение на Федерацию, и
действовать против которого, при начале войны с Россией, назначено
было морякам эскадр Лесовского и Попова. Это подтверждает нашу
гипотезу что заинтересованность в сделке с отказом от Аляски, продажей
ее – всё равно, кому - была проявлена не Штатами, а Великобританией
[«За что судят Ивана Миронова?»\ "Дуэль" № 40, 2007].
Басни - рожденные в партии большевиков, созданной на деньги
англоязычных банкиров, распространявшиеся политиканами от истории с
начала ХХ века [см. там же] и доныне, будто "в
II\2
ХIХ в. Россия занимала территории,
которые не могла освоить и защитить "
[В.Фомченко\ НП 20.03.14, с.6], не имеют под собой никаких оснований.
Зависимость российской (советской) историографии от Ротшильдов –
казавшаяся невероятной в прошлом веке, теперь обнаруживается в самых
разных исследованиях [http://www.ymuhin.ru/node/1164/Vostanov-narhoza3].
А Ново-Архангельск был цветущей провинцией Российской Империи,
особенно на фоне Камчатки и Чукотки, с их казенным управлением. В нем
строились даже паровые суда!
Пишет выдающийся русский ученый Иван Борисович Миронов: "Щедроты
российского посла погасили патриотические замыслы американских
политиков. 27.07.1867, с более чем трехмесячной просрочкой, решение о
выделении средств было принято. Россия из обещанных 7,2 млн. $
получила только 7,035 млн. Какая-то часть денег осела в карманах
политиков и прессы. Сколько осталось у Стекля, можно только
догадываться. Интересный документ в связи с этим обнаружен нами в
фонде Российско-Американской компании. Это приказ "Об отправке
комиссара для передачи правительству Сев.-Ам. Соед.Штатов колоний
наших в Америке" за подписью М.Х.Рейтерна от 13.07.1867, где V
пунктом значится выделение Э.А.Стеклю 100 тыс. $ на реализацию
договора по продаже Аляски: "…на расходы по приведению в исполнение
Трактата открыть чрезвычайному Посланнику и Полномочному Министру
нашему в Вашингтоне кредит в 100 тыс. $". Еще раз обратим внимание на
дату этого приказа – 13.07, в то время как решение о выделении средств
Америкой было принято только 27.07 т.г. Как видим, деньги на
"приведение в исполнение Трактата" Российской Правительство выделило
первым, выделило само, из казны. Министру финансов нужно было
форсировать реализацию Трактата, ибо незаконность сделки …и
разгоравшийся в России скандал могли нарушить планы сановников.
Официальный рапорт Стекля о произведенных тратах из российских архивов
исчез, хотя и другие бумаги Посланника особенного доверия не внушают.
Известно лишь то, что барон после завершения сделки сразу ушел в
отставку и исчез в неизвестном направлении. Историкам так и не удалось
проследить его дальнейшую судьбу
"
["Роковая сделка: как продавали Аляску", 2007, с. 199-200]. Зная его
семейные связи, представить ее, определить, где искать следы,
возможно.
Доныне в российском обществе гуляет слух, что уступка была ограничена
сроком 99 лет. Миронов опровергает это: "…Возможно, именно опасения
поднять в обществе волну возмущения раздачей российских территорий
побудили Правительство запустить слух не о продаже, а об аренде Аляски
Соединенными Штатами сроком на сто лет. Этот слух, абсолютно не
подтверждаемый содержанием Договора, циркулировал в России и жив до
сих пор, питаемый также тем, что в Договоре отсутствовала формула всех
международных территориальных соглашений - "на вечные времена". Кроме
того, на русском языке сам документ имеет формулировку "договор об
уступке", что тоже смягчает жесткость его содержания, на деле
подразумевающего не уступку, а самую откровенную торговлю русской
землей. Так ложной интерпретацией данного соглашения и формулой
Договора, не отражающей его сути, российское правительство попыталось
затушевать в глазах общественности подлинный смысл сделки" [там
же, с.188]. Но не случайно, что текст договора был опубликован лишь
год спустя, на французском языке, в закрытом ведомственном издании.
Доперестроечный "Дипломатический словарь" (1985,
II,
с.481), сообщая о Вашингтонском трактате 18.03.1867, отсылает к
русскому его тексту, опубликованному в 3-м томе "Сборника действующих
трактатов, конвенций и соглашений, заключенных Россией с другими
государствами" [1902]. Но уже в указателе литературы этого же Словаря,
напечатанном в III томе [1986,
с.746], данное название отсутствует. Изъят этот Словарь был даже из
Генерального каталога Публичной библиотеки [http://www.zrd.spb.ru/letter/2010/letter_0102.htm]!
И.Б.Миронову - цитирующему трактат по "Сборнику пограничных
договоров…" [1891], изданию Министерства финансов - официальный
сборник МИД России в Москве тоже не был доступен!
Сотрудники Горчаковского ведомства, видимо, не сочувствовали продаже
[см. «За что судят…»]. И текст договора в МИД составили с нарушениями
обязательного дипломатического формуляра, цитировавшимися выше. Теперь
- единственною гарантией против требования возврата незаконно
отчужденных земель (паче, сама сделка носила черты коррупционной,
правительство Империи, по существу, продавало частную собственность
акционеров Русско-Американской компании) [см. Миронов, гл.3], в
государстве с монархическим правлением оказывалось "монаршее слово,
данное нами… и за наследников наших" самодержцем Александром.
Документы о продаже доныне являются "серьезным основанием для
предъявления требования к правительству США в связи с незаконным
присвоением имущества российских частных собственников, наследники
которых вправе требовать компенсации или возврата собственности, в
т.ч. и земельной" [там же, с.246].
Монаршее слово - передавшее русскую землю, утратило силу 14.09.1917,
после того, как Временное правительство официально провозгласило
национальную Русскую Республику, - актом, который замалчивался весь ХХ
век. Утратило силу - фактом прекращения в России монархической формы
правления. Потому, столь быстро отыскались, после создания и
обнародования этого акта, в партии большевиков деньги на октябрьский
переворот - привезенные Троцким из-за океана, потому так тщательно,
словно пред микрофонами кремлевского пула, артикулировал эти слова
гр-н Подвойский, предводитель штурма Зимнего: "Объявляю Временное
правительство низвергнутым!". Не "свергнутым", а именно
НИЗВЕРГНУТЫМ, со всеми своими установлениями.
Роман Жданович
|