|
20.06.2015 в петербургской Капелле выступает ансамбль средневековой
европейской и сефардской музыки «Латерна магика» («Магический фонарь»)
с программой мирских песен ХII
– ХV веков: «Сказ о том, как жена с любовницей помирились»…
Библиотеки Запада сохранили это - нотированные рукописи поэзии того
времени, с долей гипотетичности, поддающиеся дешифровке. Гораздо хуже
дело обстоит с русскими древлехранилищами: мирская музыка - как
действо «бесовское» - греко-христианскими интеллектуалами (или
мракобесами, кому как нравится) не фиксировалась.
И светские древнерусские мелодии - кроме простонародных обрядовых
песен (меру архаизма коих схоластически обсуждают этнографы) - как
принято считать, до наших дней не сохранились. Однако, это положение,
непререкаемое для музыковедов и реконструкторов, фольклористов и
археографов, может быть поколеблено.
Около 1740-х годов, с голоса сосланного в конце 1720-х на Алтай «умного
дурака» (определение А.Н.Демиова) - потомка новгородских веселых
людей, несколькими скорописцами выполнена нотированная запись русских
песен, требовавших некоего профессионализма исполнения.
Особенностями сего, среди бытовавших рукописных песенников, сборника
стали ориентация исключительно на устное происхождение (с голоса),
точность записи и сам источник – репертуар единственного, причем
высокопрофессионального носителя, кузнечного мастера
Колывано-Воскресенских заводов К.Данилова, нелегально переведенного
заводовладельцами поближе к своей вотчине – на Урал [А.А.Горелов «Цена
реалии…»\ «Русская литература», №3, 1963]. По оценке Б.Н.Путилова, «принципы
и характер записи позволяют рассматривать «Древние российские
стихотворения» как собрание, отражающее с большой достоверностью живую
фольклорную традицию, стоящее в одном ряду с классическими сборниками
по русскому эпосу. В этом смысле «Сборник Кирши Данилова» выходит за
пределы собственно русской культуры: он начинает собою новый этап в
истории европейского фольклоризма, представляя один из самых первых по
времени образцов подлинно фольклорной поэтической антологии в Европе
XVIII века» [«Древние российские стихотворения…», 1977].
Нотация выполнена в скрипичном ключе, передавая, по наблюдению
музыковедов, аккомпанемент гудка (инструмента с нижними струнами –
постоянными подголосками). Меж тем, о Данилове известно из переписки
П.А.Демидова, как о певце, аккомпанировавшем себе на тарнобое -
употреблявшемся еще во времена В.И.Даля, но далее забытом 8-струнном
щипковом инструменте с металлическими струнами. Снабжение рукописи
нотацией гудка - профессионального скоморошьего инструмента, вышедшего
из употребления после расправ Никона и Алексея Михайловича над
национально-русскими артистами, позволяет думать, что их ссыльный
потомок – Кирша владел мирской музыкальной грамотой, равно певческому
искусству (хотя в ревизии
1759 г. он числится неграмотным).
Это была первая нотная запись древней, чисто мирской музыки. Увы,
дошла она лишь во 2-й или 3-й копии (1760-х - 1780-х гг.), причем,
последние писцы, говорившие южнорусским наречием, сильно упростили
текст (опуская певческие повторы, междометия, подхваты…) и нотацию
(часть пятерки писцов была музыкально неграмотна). Местами не
поспевали за певцом и первые скорописцы, а частный характер рукописи,
фиксировавшей многократно слышанное от исполнителя изустно, не
предполагавшей издания, не востребовал выверки и восстановления сбитых
мест.
Песни, составившие репертуар, по своему содержанию, относятся к разным
временам, вплоть до Петровских. Но треть составляют былины – жанр,
модернизировавшийся лексически, претерпевавший перестановки сюжетных
блоков, однако развиваться сюжетно прекративший уже в эпоху
Рюриковичей. Судить об их мелодической древности, до известной
степени, по аналогии позволял анализ строя детских глиняных свистулек
– отвечавший тональному строю всего песенного фольклора, принципиально
не менявшийся после
века. Дополнительным аргументом служит происхождение певца. К
нынешнему времени, трудами И.М.Шакинко, А.А.Горелова, В.И.Байдина,
биография ссыльного барда – нижегородца Кириллы Даниловича Торопова
(1703-1776), чей род выселился на Волгу в годы Смуты с Олонецкого края
(Ильинский погост на Ояти) и города Белозерска, выявлена по архивным
документам. (Другой вопрос, почему эти исследования, посвященные
выдающейся личности нашего Отечества, не выходят за пределы
ведомственных малотиражек!)
Это была династия крестьян и торговцев, передававших древнее песенное
и артистическое мастерство по наследству. Летописи, дошедшие по
спискам
– ХVII веков, местами явственно
выдавая протографы века ХIII,
однозначно зовут слугу храбра Александра Поповича (+
1224 г.)
прозвищем Тороп (в-т Торопец). В отличье от них, былина об Алеше,
напетая К.Д.Тороповым, уважительно зовет оруженосца по И.О.: Иваном
Акимовичем. Не вел ли его род происхождение от Торопа? Ведь,
действительно, именно в обязанности оруженосцев входило воспевание
подвигов господ, со времен Илиады и Махабхараты…
Но все эти соображения оставались косвенными, и наигрыши гусельщиков
ХХ века, воспроизводившиеся В.И.Поветкиным на реставрированных
археологических гуслях из мокрого грунта Древнего Новгорода, были не
более как гипотезами.
Археология Новгорода позволяет выделить из сборника номера, звучавшие
в Древнем Новгороде БЕЗУСЛОВНО.
В опере «Садко» используется (можно всем послушать), кроме песней о
герое повествования, зачин былины о Соловье Будимировиче, открывавший
сборник Кирши Данилова. Уже в 1570-х гг. героя ее поминали в переписке
литовские вельможи – сюжет был древним и общеизвестным. Но запись
демидовского потомка древнерусских артистов (людей книжных) уникальна:
в её запеве процитировано «Слово о расслабленном» св.Кирилла
Туровского (2-я\2 ХII
в.). Данный вариант, говорящий о глубине
Днепровских омутов, неизвестен иным записям былины (кроме пинежанки
М.Д.Кривополеновой), - в них говорится лишь о местных, новгородских
болотах, - и донес кругозор древности, когда Днепр был общерусской
реальностью, такой же, как и Волхов. Былины – в прошлом были
специфически-новгородским жанром [см. С.И.Дмитриева, 1975; В.Ф.Миллер,
2005].
Лукавым соперником Соловья, описываемым как комичный скупердяй, в этом
варианте называется «голый щап <щеголь> Давыд Попов», причем
это пересказано прозой, фрагментом, где певческие стихи утрачены.
Путилов отмечает: «В былине о Соловье Будимировиче «голой шап Давыд
Попов» так сообщает о судьбе Соловья: «Я-де об нем слышал, да и сам
подлинно видел в городе Леденце, у того царя заморского, Соловей у
царя в протаможне попал и за то посажен в тюрьму, а корабли его
отобраны на его ж царское величество». Здесь элементом былинной строки
можно признать лишь «у того царя заморского». И далее в тексте как
будто былинная строка «Тут ласковой Владимер-князь закручинился»
переходит в прозаическое: «скоро вздумал о свадьбе, что отдать Запаву
за голова шапа Давыда Попова». Можно подозревать, что первый фрагмент
(слова «шапа») прямо сочинен Киршею Даниловым: на его месте в тексте
былины мог быть пропуск или какая-либо условная формула, подобная той,
что есть в варианте М.Д.Кривополеновой:
«Еще нынь ведь Соловья живого нет,
Разметало по морю по синему,
По тому же по полю по цистому…»
Во втором фрагменте мы имеем типичный пример пересказа былинного
эпизода прозой, его сокращения и стяжения составляющих его формул».
Это место прежде служило прочным свидетельством против древности
варианта Кирши: форма фамильного прозвища Попов (не Попович) по
документам известна лишь с
века.
Так было до
1963 г.
При раскопках на Ильиной улице усадьбы Двинского наместника Феликса
(1-я\2 ХIV
века) – одного из предков посадника
Григория Посахно (икона «Молящиеся новгородцы» запечатлевает этот
род), была найдена берестяная грамота №417 [см. А.В.Арциховский,
В.Л.Янин, 1965] с отчетом даньщиков (инкассаторов), доставлявших в
столицу налоговое серебро из Заволочья. Среди даньщиков, вполне
отвечая - профессионально необходимым для данной деятельности
характером - описанному в былине, расписывается и Давыд Попов, уже
тогда, двумя веками ранее, носивший это, неизвестное по всем иным
источникам для ХIV века, прозвище.
Его И.Ф. – были исключительны, и, главное, они могли вноситься в песнь
лишь его современниками.
Вариант, шутливо оформленный в Х
веке, осмеивавший тороватого дружинника, служившего новгородским
инкассатором, был сохранен родом К.Д.Торопова в неприкосновенности!
Нотная строка Былины о Соловье Будимировиче сборника «Древние
российские стихотворения…» - это строка национальной русской мелодии ХIV
века. Исполнители ренессансной музыки получают возможность, включать в
репертуар мелодию, известную по демидовскому списку ХVIII
в., как древнерусскую.
Р.Жданович
|