WWW.ZRD.SPB.RU

ИНТЕРЕСЫ НАРОДА - ПРЕВЫШЕ ВСЕГО! 

  Главная страница сайта  
    Новости  
  Номера газет, аудио информация, электронные версии  
  Интернет-магазин: книги почтой, подписка, электронные версии.  
  Славянская Община Санкт-Петербурга и Лен. области  
  Фотографии: демонстрации, пикеты, другие мероприятия  
 ВЫХОДИТ С АПРЕЛЯ 1991г.

ВСЕРОССИЙСКАЯ ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ГАЗЕТА 

  Письма читателей, которые не вошли в бумажные выпуски газет  


Историческое расследование

Святые мученики или шпионы Короля?
(детективная история Псково-Печорского монастыря)

Персидский учебник «Краткая история Ирана», использовавшийся при свергнутых шахах Пехлеви, декларировал: «В древние времена, т.е. в государствах до Ислама, цари Ирана были полными обладателями власти, т.е. всякое дело, которое они пожелали, они выполняли, и они не были вынуждены со стороны закона действовать определенным образом, и если они свершали плохое дело, то никто не имел смелости им сказать «зачем вы так поступили?»» [Струве, 1948, примечания]. Лживость утверждения не только демонстрируется автором статьи, она вполне очевидна из используемых историками источников [Луконин, 1987], - постулат есть лишь пример иудео-мусульманской клеветы на «поганизм» аборигенов, подобной христианской клевете на языческое прошлое Эллады, Руси, Рима. Беззаконие и произвол – совсем напротив – оказались расцветшими с падением древнеперсидского - сугубо правового общества, с торжеством мировой харизматической религии. Но заведомо ложные клеветнические измышления, порочащие древне-персидских общественный строй, навязывались государством, числившим себя светским и современным, уже в ХХ веке…

Кесарь Нерон – официозный основатель династии Гедиминовичей, как таковой - вполне легендарен. Исторические Литовские князья, по «Русскому Родословию», были потомками Полоцких князей [«История родов Русского дворянства», 1886, т. 1-й, табл.2-3] – Рогнедичей, княживших этим уделом земли кривичей, родственным уделам Псковскому, Смоленскому, Переяславскому и Черниговскому. Но не лишним будет начать с примера - именно последнего кесаря из благодетельного рода Юлиев - Клавдиев, дабы узреть, насколько репутация человека, державшего власть, может оказаться загаженной его удачливыми соперниками.

Сохранились аутентичные записи современников – простолюдинов, оставивших свои граффити на стенах засыпанных извержением Везувия Помпей и Геркуланума. И они отзываются о Нероне, как о добром, щедром и милостивом императоре. Легенда о поджоге им Рима, ради художнического вдохновения, - напротив, образчик профессиональной клеветы. В те дни макушки лета, июля месяца, Луна была полной и стояла высоко, -  время для наблюдения горящего ночного города (да еще сквозь кристалл) выбрано было неудачно настолько, насколько это вообще возможно [Ковалев, 1986, с.519]. Легенда могла возникнуть поколения спустя после пожара, когда не оставалось памяти очевидцев! Столь же недобросовестны россказни о ненависти Нерона к христианам, гонениях на них (в наше время, «отражением», имевшие реанимацию Алексеем Широпаевым житийной псевдонероновой гипотезы - о реальном поджоге Вечного города теми). Гонениям – подвергались римские адепты восточных культов [там же; Свенцицкая, 1965], так же как, например, двумя веками прежде им подвергли карфагенян, срыв «священный город». И среди них христиане в век Нерона - были исчезающе малочисленны.

Из языческих(!..) сочинений республиканцев (таких, например, как Тацит), обличавших узурпатора свободы, и сторонников новой династии (разрушившей Иерусалим…), клевета перешла в христианскую агиографическую литературу. Из нее – на страницы учебников секулярных курсов…

Столь же исправлена и отечественная – в буквальном смысле - история. Из Повести временных лет и прочего, дошедшего в списках днесь, русского летописания вырисовывается весьма отталкивающий образ князя Всеслава Брячиславича Полоцкого: бездарного полководца, разбойника и дезертира, вознесенного не личными заслугами, а лишь «крестом господним». Иные летописные изводы, благожелательные к нему, истерты из историографии ПОДЧИСТУЮ. О существовании их мы убеждаемся по косвенным свидетельствам. Не такова репутация этого князя в светской литературе. Усомниться в полноте и точности летописного повествования можно из «Слова о полку Игореве» - по тому, с каким пиететом автор, по мировоззрению и по следуемому жанру – язычник (хотя и знающий догматику государственного культа), относится к представителю чуждой и враждебной потомкам Ярослава Мудрого княжеской фамилии, относится к Всеславу – независимо от обстоятельств его «чудесного освобождения» из поруба в 1067 г.. Такая оценка Всеслава Брячиславича автором «Слова», певцом Черниговских Ярославичей, отнюдь не единственная. Так же видели вещего князя Всеслава создатели былин, сделав отчество от его имени (характерного именно Полоцким Рюриковичам) нарицательным. А ведь слагались былины - лишь новгородцами [Дмитриева, 1975, гл.2], чей полис, град словен балтийских - был остро враждебен граду кривичей (славян южных - балканских) Полоцку, неоднократно разграбленный полочанами. Историографы-летописцы знали об этом их отношении: в Х V веке имена богатырей враждебной новгородцам(!) – ростово-суздальской земли: ростовца Александра Поповича, рязанцев Добрыни Никитича («крестившего огнем» новгородцев) и Тимони Золотого Пояса - из богатырского эпоса вносят в летописные своды (Тверской, Никоновский…) [см. Миллер, 2005].

Значение града, которым княжил Всеслав Брячиславич, было равно значению Киева и Новгорода, что продолжало сознаваться средневековыми русичами, спустя много веков. Веком позже, освобождение в 1563 году Полоцка – одной из трех Древнерусских столиц (тех городов, в которых Ярослав Мудрый воздвиг Софийские соборы), было воспринято в Москве - как величайший национальный триумф. Земский собор, созванный в 1566 Иваном Грозным, высказавшись за упразднение Опричнины, от заключения мира - ценой «уступки» Полоцка отказался категорически, вотировав чрезвычайные налоги.

Тем не менее, былинная традиция прославления Всеславичей - от летописания так и осталась изолированной


1.Кривизна историографии, летописной и житийной

Репутация ИванаI V Васильевича , созданная в русской письменной культуре (в фольклоре этот Царь иной), столь же тенденциозна. Она напоминает репутацию, созданную в ХХ веке Николаю Александровичу «Кровавому» и Александре Федоровне «Распутиной».

Сейчас, как и тогда, была свергнута династия (последним Рюриковичем на троне был ВасилийI V Иванович Рюрикович-Шуйский, столь же оболганный). И историографы - получавшие жалование у победителей, трудились, засучив рукава. Разница лишь, что «славу» последним Готторпам создавали 70 лет, Ивану – последнему дееспособному Рюриковичу-Московскому – полтысячелетия. И, пожалуй, среди масонов и большевиков не нашлось столь талантливых литераторов, подобных князю Андрею Михайловичу Курбскому [см. Ляпон, 1971], положения «Истории» которого лежат в основе историографии, повествующей о царе Иване Васильевиче. П.Милюков и М.Покровский, П.Щеголев и А.Толстой в части литературного дарования - уступали князю сугубо, хотя и их измышления пользуются популярностью доселе [см. Ефремов, 2010, №8].

Синодик посмертно амнистированных изменников, казненных царем Иваном, поминает убиенных «Печерского монастыря игумена архимандрита Корнилия, …Печерского ж монастыря старца Васьяна инока Муромца», в дни Новгородского похода 1570. Корнилий Псково-Печерский внесен в жития Русской православной церкви, почитаемый как святой мученик, жертва кесарской власти (празднование 20 февраля ст.ст.). Впрочем, до 1917 года его культ, по-видимому, не был столь шумен как ныне, ибо в энциклопедическом словаре «Христианство» [1993], тематически соединившем энциклопедические справки 80-томного Словаря Брокгауза и Ефрона, имя Корнилия Печерского не указано вовсе. На запретительные меры романовской цензуры списать это невозможно: никто не сделал большего для дискредитации Ивана Васильевича, прославления его «жертв», нежели Романовы. В те же времена, что и Словарь, создавался памятник «Тысячелетия России», установленный в Новгороде, из композиции которого Иван Грозный – первый венчанный Русский Император – был исключен! Просто в те годы еще помнили что Печерский архимандрит – не был «простым» монахом, но Юрьевским и Вильянским епископом - т.е. занимал в духовной иерархии ту же должность, что в светской занимал воевода А.М.Курбский, говорить о невиновности которого представлялось затруднительным. В дальнейшем епископ Юрьевский претерпел настоящую метаморфозу, став «преподобномучеником Корнилием Псково-Печерским» [«Православный церковный календарь» (Кострома, Ильинская церковь)], почти как «поручик Киже».

Извещая в тот год, когда было заключено трехлетнее перемирие, соседнюю Литву о преступлениях беглого воеводы Курбского, Иван IV напишет: «…а ныне его многаа измена, тайно лазучьством со государьскими изменники ссылаетца». Государь был прав, и раскрытие западных архивов - подтверждало обвинения Мстиславского и иных бояр в сношениях с врагом [Скрынников, 1973, с.58 и дал.], смешные для «историографов». Литовский гетман Александр Полубенский, обращаясь к своему агенту в Юрьеве, столице русской администрации Ливонии, просит с помощью новгородского помещика – прошлого сослуживца Курбского, содействовать возвращению владельцу книг, оставленных перебежавшим в Литву генерал-губернатором, упоминая: «А буде… тут не допытаешься в Юрьеве Августинова жития, а велел бы ты списать у старца Васьяна у Муромца в Печерском монастыре»*. Правда курьер оказался пойман Юрьевским воеводой М.Я.Морозовым - свойственником Курбского(!), о чем тот насмешливо и известил князя и его вольмарских сообщников Марка Сарыкозина и стрелецкого голову Тимофея Тетерина [там же, с.38]. Но наших почитателей блж.Августина** вполне можно понять: книги, особенно богословские - писавшиеся тщательно и оформлявшиеся роскошно, составляли тогда колоссальную ценность [см. там же, с.49]! «Письмо Полубенского, кстати, являлось единственным документом, в котором имя адресата Курбского называлось полностью: старец Васьян Муромец, т.е. уроженец Мурома», - восклицает историк [там же, с.30].

В Рукописном отделении Публичной библиотеки в Петербурге хранится Сборник рукописей Соловецкого монастыря (№962\852). В этом сборнике преобладают официальные документы патриархии 1580-х - 1590-х годов – времени Иова, первого Русского патриарха, показывая сим надежность включенных текстов. Также, в него оказались внесены копии трех посланий князя Курбского в Печорский монастырь, писавшихся в 1560-е годы. Списки посланий очень ранние, на бумаге с филигранью начала 1590-х годов [там же, с.26]. Судя по опискам писца (копируя текст, захватывавшего начала следующих документов), делались они с подлинных документов обители [там же, с.31], возможно - вывезенных из Пскова и как улики переданных опричниками в канцелярию Московского митрополита.

***

«Начавшуюся переписку стимулировали три обстоятельства. Во-первых, между адресатами завязались денежные отношения. Во-вторых, воевода стал получать книги из монастырской библиотеки. В-третьих, между старцем Васьяном и Курбским произошел богословский диспут. В первом послании Курбский писал, что прочел повесть, «глаголемую Никодимовой». Апокрифическое Никодимово евангелие и стало предметом диспута. Курбский оспаривал его подлинность. Но он боялся обвинений в ереси… По-видимому, спор захватил Курбского. Во втором послании Васьяну он подвергает сомнению не только Никодимово евангелие, но и некоторые другие богослужебные книги (книги Еремея Болгарского, ложно приписывавшиеся Иоанну Златоусту, и др.). Однако богословский диспут приобрел слишком опасный оборот, и Курбский счел благоразумным на время прекратить его. Второе послание Курбского в Печоры не было отослано адресату до самого момента бегства в Литву» [там же, с.с. 33-34]. Иными словами, князь не рискнул в споре с иноками обители оспаривать некий подложный святоотеческий труд. Позже, составляя в эмиграции богословское сочинение «Новый Маргарит», в Предисловии Курбский назовет попа Еремея «преуродливым еретиком Манетовой ереси» [там же, с.100], - проповедником учения Мани.

Сии псевдозлатоустовы сочинения [см. «Родник Златоструйный», 1990, с.с. 88-102] - созданы ни кем-нибудь, а основателем богумильской ереси - попом-павликианином Иеремией! Подцензурным историком «века сего» он скромно закамуфлирован в некоего «Еремея Болгарского». Но исключено - чтоб такой центр образованности, как Печорский монастырь , возглавляемый епископом миссионерской Юрьевской кафедры [Хорошев, 1986, с.191], - и уже в ХVI веке, после долгой просветительской работы Геннадия Новгородского и Иосифа Волоцкого - не был осведомлен о подлинном авторстве псевдозлатоустовых писаний.

Кто он такой, поясняет академик Александр Веселовский: «К концу Х в. население христианской Европы было настолько насыщено манихейскими элементами, что становится понятным быстрое распространение т.наз. новоманихейской ереси, вышедшей с Балканского п-ва, где она сложилась под несомненным влиянием павликианства. Начальником её был болгарский поп Иеремия, прозвавший себя по обычаю павликиан, старейшины которых принимали имена учеников ап.Павла, - Богомилом, от имени апостольского ученика Феофила. Он жил при болгарском царе Петре (927-968), и его проповедь относится к началу столетия (920-950 г.г.)» [Веселовский, 1872, гл.4, 2-я часть]***. «Болгарский царь Симеон (893-927) умел одерживать блестящие победы, но не выигрывать войны. …Победы были куплены слишком дорогой ценой: лучшие болгарские богатыри полегли в боях. А придунайские славяне… ну, те, конечно, стали мечтать о лучшей доле, исправлении мира, тотальном уничтожении зла» [Гумилев, 2001, с.138], совсем как в ХХ веке… В бедной стране, где боярские верхи копировали образ жизни византийской знати, и цесарская деспотия легла на плечи податного народа тяжким грузом [см. Державин, 1945, т. 2-й], иудео-христианская ересь, в V II в. созданная группой павликиан в Коммагенах-на-Евфрате и переместившаяся во Фракию из Армении, вместе с депортированными византийцами изгнанниками [«Христианство», 1993, т. 1-й, с.272], разошлась широко.

Удивленный учением Иеремии, царь Петр отписал Константинопольскому патриарху Феофилакту (933-956) [Гумилев, 2001, с.243, ссылка: «История македонского народа», 1975, с.38], сыну полководца - кесаря-узурпатора (соправителя Константина Багрянородного) Романа Лакапина [Литаврин, 1974, с.79]. Вселенский владыка Феофилакт был чужд идей греховности мiра: «юнец, занявший престол в 18 лет, он впопыхах завершал литургию, чтобы поспешить к стойлу любимой кобылы, собравшейся рожать; он из своих рук кормил ячменем, изюмом и сушеными фруктами отборных коней (в его конюшнях было более 2 тыс. лошадей); он развлекался на интимных пирушках с шутами и мимами; он и умер, разбившись при падении с коня» [там же, с.80]. Уничижительное описание сего патриарха, как это обычно в советских источниках, односторонне тенденциозно. Встречено оно д.б. критически, уже постольку, поскольку Роман Лакапин – единственный греческий император т.в., порвавший традиционный для Византии союз с Хазарией, заключив мир с Симеоном Болгарским (признав за ним кесарский титул!), а с Игорем Старым - вступив в союз против иудейской химеры, хотя и неудачный [Коковцов, 1932; см.: http://www.zrd.spb.ru/letter/2010/letter_0030.htm ].

По совету греческого первоиерарха, Болгарский царь заточил еретиков в тюрьмы. Но учение пустило корни, и по свидетельству источников В.Н.Татищева, Болгария перед походами Святослава вступает в союз с врагом Эллады и злейшим врагом Древней Болгарии - Хазарским каганатом [Татищев, 1994, т. 2-й, гл.4].

Как показывают простонародные источники – граффити, оставляемые адептами этой письменной религии в разных частях мира, манихейским учениям характерна доктрина грехоцентричности, признание греховности видимого мира, «крайне самоуничижительные оценки писавших» [Кызласов, 2001, с.245]. Люди начинают именовать себя «презренными», «недостойными», «низкими»» [там же, с.246]. «Крайнее самоуничижение последователей новой веры проявляется в надписях не только в социальной терминологии, но и в моральных определениях. Часть из них, отражая презрение, быть может, не случайно восходит к понятию «злой». …Так характеризуется не отдельный человек, но весь земной мир, бренное существование» [там же, с.253]. Последнее, впрочем, характерно всем мировым религиям [там же, с.244].

Ново-манихейское богословие, созданное павликианами и богумилами, описано оппонентом. «Прочитав в Евангелии рассказанную Господом притчу о двух сыновьях, они считают Христа старшим сыном, меньшего же, который обманул отца, называют диаволом. Они зовут его Мамоной, творцом и устроителем земных вещей, считают тем, кто повелел людям жениться, есть мясо и пить вино, и, выставив на поругание все наше, представляют себя небесными жителями, а людей женатых и живущих по-мирски зовут Мамоновыми слугами. Сами же они, гнушаясь, не приемлют всего этого, но не ради воздержания, как мы, а ради скверны…» [«Родник Златоструйный», 1990, с.254].

Оный оппонент, пресвитер Козьма, в том веке излагал ортодоксальную точку зрения об этих еретиках: «Многие не знают, в чем состоит ересь, и считают еретиков страждущими за правду и желающими получить от Бога воздаяние за пребывание в цепях и темницах… Но как могут они желать показаться кроткими, если называют Диавола создателем людей и всей Божьей твари? Пусть страждут хоть тысячи лет!» [там же, с.253].

«Если, по безумному разумению вашему, Диавол сотворил все видимое, то отчего вы едите хлеб и пьете воду, которую тоже сотворил Диавол? Отчего вы, нося одежду, осуждаете нас, изготовивших ее, и не хотите признать нас принадлежащими Богу?» - вопрошает Козьма [там же, с.256]. И, похоже, что с содержанием названной ереси был хорошо знаком младший современник Козьмы, автор русской Повести Временных лет, писавший статью о бунтах волхвов в Ростовской земле, в 1020-х и в 1070-х - подавленном воеводой Яном, записавшим и надиктовавшим их учение [см. Гумилевский, 1888, с.53]. Предпочитает летописец, однако, это свое знание сокрыть, обличая ересь - вложив оное богословие в уста «волхвов», приписав его взбунтовавшимся язычникам, якобы, языческого края; впрочем, маздаяснийские маги – жрецы персов в русском переводе Евангелия тоже наименованы «волхвами», и при определенном изощрении, под этот термин м.б. подтянуть и жрецов культов Мани.

Источники, содержащие ПВЛ, – числящиеся авторитетными Лаврентьевская (монастырская) и Ипатьевская (княжеская) летописи - весомы для нас лишь тем что показывают направление «правки» и «чистки». Из этих летописаний, в данном ими списке Киевских первоиерархов, изымаются имена болгарских предстоятелей Михаила и Леона, счет начат - лишь с грека Иоанна. Чистка русских источников - велась греческим духовенством [Карташев, 2007, т. 1-й, с.162], после 1037-1046 годов [см. Мавродин, 1945, гл.8]. Для книжников греческой митрополии, как видно, упоминание о ново-манихейском сектантстве оказалось политически нежелательным [ср.: Кузьмин, 2002, кн. 1-я, с.с. 220-221]. Так что предположение Льва Гумилева, будто «собственным заболеванием – павликианством византийцы переболели еще в IХ веке, а славянскую антисистему – богумильство локализовали в самой Болгарии, не допустив религиозной войны » [Гумилев, 2001, с.243], видится поспешным. В позднейших - писаных после 1430-х, после суверенизации Русской митрополии - и опиравшихся на независимые от византийского канона источники [Лесной, 1995, с.24] летописях, таких как Патриаршая, имена болгарских первоиерархов Русской епархии появляются.

Столь же баснословна, по-видимому, агиография, повествующая об убиении в Ростове язычниками епископа Леонтия. Племя вятичей [Кобычев, 1973, см. словник], сохранив древнее имя славян — вендов (потомков Вендка, после потери юса - Вятка) придя на Русь из Центр.Европы, было религиозно «полонизировано» более, нежели прочие русские племена. Мы сталкиваемся наглядно с еще одной операцией по фальсификации истории, ибо подлинный Ростовский край – находясь на Волжском пути в Сред.Азию, включая земли древней Доросской митрополии, именно греками учрежденной [см. Толстов, 1946], был христианизирован - глубже прочих, причем издавна, до Х века, и был чужд «народного» язычества. Рассказ Иакимовской летописи о крещении Новгорода Добрыней, приводимый Татищевым, подтверждается археологическими раскопками в Новгороде [см. Янин, 1984, с.с. 48-56]. Текстуально он восходит к ростовским источникам ХV века [там же], и главными участниками «крещении огнем и мечем» - он хвалебно описывает ростовцев, дружину Добрыни Никитича. Появляясь в летописаниях того века, упоминания о богатырях эпоса - Добрыне и его спутнике Алеше (отождествленном с Александром Поповичем), делают их - уроженцами Ростова и Рязани [см. Миллер, 2005]. Различие само это не было существенно для Х века, когда еще не было разделения земли вятичей, на Владимиро-Суздальский удел Мономаховичей и Муромо-Рязанский - Ольговичей.

***

«От грубого своего невежества одни называют его падшим ангелом, другие же считают неправедным властителем. Слова эти для имеющих ум смеху подобны, ибо не вяжутся друг с другом речи их, а рвутся, как нитки в гнилой рубахе. Они хотят перехитрить друг друга, называя Диавола всяк по своему разумению и почитая его как отца своего и учителя, именуют его вершителем дел Божьих и приписывают ему славу Божью… Еретики прозвали Диавола владыкой над Божьими тварями, но пусть они услышат, отчего он прозвался князем. До распятия Господня умножались на земле идолы, и всюду творились непотребные жертвоприношения, и тогда торжествовал Диавол, и царствовали вместе с ним грех и смерть. С тех же пор, как единственный Сын Божий изволил крестом своим разрушить силу его, он не зовется князем и властелином, но врагом и супостатом, и видим мы, как его повсеместно попирают не только мужчины, но и слабосильные женщины…

Князем же, отцом и учителем называют Диавола исполняющие волю его разбойники и блудники, еретики и все послушные ему. И не Бог дал ему власть над ними, но по воле своей притекли они к нему. Во всех сердцах сеет он мысли злые, но не повсюду пожинает плоды. Ведь если он даже над свиньями власти не имеет, то как он может владеть людьми, сотворенными рукой Божьей? » [«Родник Златоструйный», 1990, с.253], - пишет Козьма. Как кажется, ересиарх Пелагий и «хранитель огня» [этимология имени Т.Пахалиной] Заратуштра, согласно своему учению [см. Лелеков, 1992], пожалуй, могли бы пожать руку болгарскому пресвитеру, после такой речи. Но глазами россиянского московского духовенства, оспорив власть Диавола над Мiром – ну, он безусловный еретик..! Лев Гумилев указывает что распространителями ново-манихейской ереси были эмиссары Хазарского каганата [Гумилев, 2001, гл-ка36]. Следы сего «просветительства» остаются в средневековых сочинениях [там же, гл-ка70]. И развитие миссии тогда – в Х в. надолго было прервано ударами, нанесенными Святославом Великим: в 966 по Хазарии и в 969 по Болгарии (в 960-е вошедшей в союз с Хазарией).

*«Русская историческая библиотека», т. 31-й, 1914 (здесь и дал.Прим.авт.).
**Об оном см. в книге Гумилева «Этногенез и биосфера Земли», гл.38.
***Об этой ереси см. «Слово на еретиков» болгарского пресвитера Х века Косьмы, очевидца ее («Родник Златоструйный», 1990, с.с. 246-266).

2.Разоблачение пейсателей

«Слово на еретики» Козьмы, в древнерусской литературе просвечивающее лишь в цитатах, распространяется по Московии с ХV в.. Оно очень широко копировалось далее - старообрядцами, считавшими, что никониане были потомками описываемой автором ереси. Видимо, к этому предположению имелись основания [ср.: Фроянов, 2007, с.24]. «…Есть основания заподозрить и в ди-теизме, близком к богомильскому, толк исихастов (Х IV в.) с его учением о несозданном свете, воссиявшем на Фаворе, и приемами чисто буддийской созерцательности… Из славянских земель или с Афона, этого рассадника православной образованности, болгарские сектаторы могли приходить и в Россию, как приходили богомильские апокрифы и болгарские басни. Предполагают, что еретики Адриан и Дмитр, появившиеся на Руси в 1123 г., были из секты богомилов… Несомненно… черты богомильской обрядности, встречающиеся, например, в нашей хлыстовщине, ведут своё начало издавна … », - писал Александр Николаевич Веселовский [1872, гл. 4-я, 2-я часть]. В тот век пиетета перед Афоном, существующего ныне, еще не было, и, скажем, еп.Игнатий (Брянчанинов), встретив афонского монаха, освободил его от прелести, напоминавшей хлыстовскую, по словам того – на «святой горе» распространенной.

Как действовали носители ереси в Русском средневековом государстве, «облекая» престолы, рассказано И.Я.Фрояновым [ Фроянов, 2007; см.: Жданович, 2007 ]. И они оставляют следы миссионерской работы в древнерусских документах, в т.ч. прежде эпохи Схарии [т.е. Захарии Гвизольфи, см.: там же]. Новгородский архиепископ (1329-1352) св.Василий (Калена) в письме еп.Тверскому Федору говорит: «Свет истинный есть Христос, а с ним девять чинов свети суть и служат ему». «…Отождествление Христа со светом истинным – выражение универсальное, но вот «девять чинов света» явно узкоманихейского происхождения. Это основа манихейского пантеона - высшие звенья небесной систематики, постоянно фигурирующие в текстах и поучениях манихеев. В христианской доктрине девять чинов света не нашли канонического отражения…» [Лелеков, 1978, с.102]. При митрополите Филиппе I (1464-1474) на Русь въезжает Федор-иудей. Выкрестившись, он подрядился выполнить перевод Псалтыри с еврейского текста. «Псалтирь» сохранилась (рукопись Кирилло-Белозерского монастыря № 6\1081), оказавшись талмудической книгой «Махазор», при чем, по словам М.Н.Сперанского, «ни в одном из псалмов этого перевода нет пророчеств о Христе… Федор жид, фанатически преданный иудейству… перевел вовсе не Псалтырь Давида, а молитвы иудейские, употребляемые при [синагогальном] богослужении, в которых ярко просвечивает иудейская оппозиция учению о троичности лиц Божества», - писал в начале ХХ века А.Д.Нечволодов [Нечволодов, 1992, т. 3-й, с.187]. Ныне эта история полузабыта, подается она т.обр.: «Московские еретики активно прибегали к подлогу в пропагандных целях. Так, от них сохранилась и описана историками Казаковой и Лурье Псалтырь, которая по своей структуре, внешним показателям и начальным страницам действительно представляла собой образцовую славянскую Псалтырь своей эпохи. Но по мере углубления в эту книгу вы видите, как псалмы заменяются специфическими текстами, выработанными внутри антисистемы. Таким образом грамотный, но малообразованный человек читал то, что было необходимо пропагандисту» [Махнач, ссылка: Казакова, Лурье, 1955]. В ХIХ в. историю знали лучше, предполагая, что въехал в Москву жид Феодор через Литву [Нечволодов, 1992, т. 3-й, с.188]…

Начало построения того, что обычно именуется «азиатским московским деспотизмом», улавливаемо по памятникам архитектуры, совпадая с эпохой паламизации Руси - балканизации Русской церкви: в храмах с нач. ХV века исчезают хоры [Овсянников, 1970, с.99]. Благоверные семьи Русских раджаний – князей властно опускают в толпу простых богомольцев. С другой стороны начинают неудержимо расти вверх иконостасы - отделив мирян непреодолимой стеной от алтаря и вершившей в нем «таинства» браминской касты духовенства. На иконах всё более утверждается знаменитая «обратная перспектива», это «художественное отрицание реального бытия и чувственной красоты» [Розенталь, 1941, с.60], - с его «вывернутой» наизнанку чувственной объемностью – экстатической, предельно далекой от мозаического построения традиционной византийской живописи. В терминологии источников Мать Христа, древними русичами, подобно западноевропейцам (не исключая и греков), именовавшаяся Девой Марией, начинает обозначаться как Божья Матерь. Это, во-первых, есть определенное умаление – присвоение имени-нарицательного, тогда как первое – было именем собственным, соединенным с постоянным эпитетом. Во-вторых, и главное – это свидетельствует о влиянии некоего культа, идущего из Азии, где в отличье от арийской Европы [см. Чайлд, 2006, с.106], бытовали издревле культы женского плодородия, и связанная с ними терминология – вошла в лексикон.

Это же время – время прославления Троице-Сергиевой Лавры, до этого – неизменно, бывшей в «оппозиции» в Московской великокняжеской политике, бывшей подлинно национальной политикой. «Продолжатель славянофильства», по определению В.В.Кожинова, о.Павел Флоренский пишет: «Идея общежития как совместного жития в полной любви, единомыслии и экономическом единстве – назовется ли она по-гречески киновеей или по латыни коммунизмом, - всегда столь близка русской душе и сияющая в ней как вожделеннейшая заповедь жизни, была водружена и воплощена в Троице-Сергиевой лавре преподобным Сергием и распространялась отсюда, от Дома Троицы…»» [Кожинов, 2007, с.245, ссылка]. Политические коллизии, происходившие в головах русских интеллигентов - подобно о.Павлу Флоренскому бывших близкими имяславческому учению иеромонаха Булатовича - и влиявшие на научные заключения, описывает красный (ультра-советский!) политтехнолог Кургинян [см. Кургинян, 2009, №42]. Очерк его можно откомментировать лишь примечанием, что акад.Нина Викторовна Пигулевская, высказавшись о манихейской Советской государственности и использовав традиционный, имеющий очень конкретный смысл термин «синагога сатаны», использовала его - в 25-летнем возрасте, когда на многие вещи смотришь иначе, нежели в 20 лет, в которые участники кружка Мейера к Совдеповсой Синагоге могли действительно, относиться куда лояльней. Но византийский юдо-большевизм адептами Флоренского и Кожинова - Московскому государству и самому св.Сергию приписан был напрасно: общинножительный устав в Троицком монастыре вводится им лишь по указанию патриарха Филофея из Константинополя, не без сопротивления Троицких иноков [Скрынников, 1990, с.44].

Многим покажется новостью, но воины-иноки Пересвет (Александр) и Ослябя (Андрей) похоронены в столичном Симоновом монастыре, сражались – в великокняжеском полку, а не в удельном полку Владимира Андреевича, в уделе которого стоял Троицкий монастырь [там же, с.с. 69-71]. И на поклон к старцу Сергию Дмитрий Донской приедет лишь в 1389, когда требовалось благословение «всея России чудотворца» на монархическую – в обход братьев и племянников передачу отцовского трона сыну Василию [там же]. Сергий тогда благословил ВасилияI Дмитриевича, но позже – в годы Шемякиной смуты, Троицкий монастырь был решительным противником Московского князя ВасилияII, поддерживая удельных князей Галича Мерянского [Хорошев, 1986, с.106], и прославление Сергия, начавшееся в 1420-е годы, шло при деятельном участии князей-сепаратистов, а отнюдь не Московского государя [там же].

«Благодарная Троицкая братия стала одним из самых верных союзников Галицких сепаратистов, что неоднократно демонстрировалось в ходе феодальной войны 2-й\4 ХV в.. 1445 год: возник новый заговор удельных князей против великого князя. В числе заговорщиков находились представители церкви: «…бе же и от чернецов в тои думе». 1448 год, февраль: Василий попытался укрыться от врагов в Троице-Сергиевом монастыре, но попал в ловушку. При участии монастырских властей Василий Васильевич был выдан заговорщикам и ослеплен. Троицкие монахи включены в состав стражи, сопровождавшей Василия Темного в ссылку. 1446 год, май: Дмитрий Шемяка «повеле» рязанскому епископу Ионе «идти к Москве и сести на дворе митрополиче, Иона же тако сотвори». В Муром, к сыновьям Василия Темного, Дмитрий Шемяка отправил Иону с тем, чтобы тот привез в Москву княжичей, пообещав им «отчизну… довольну». Захваченных при пособничестве иерарха детей Василия Дмитрий Шемяка собирался «топити… в реке Волзе, в мехи ошивши». Только когда Иона, устыдившись подобного исхода своей миссии, «умолил» Дмитрия, Шемяка выслал детей Василия к отцу в Углич в сопровождении того же Ионы…» [там же, с.с. 106-107, приводятся ссылки на ПСРЛ].

К ХV I в. усилия манихеев достигают ощутимого успеха [см. Лещенко, 1999, с.с. 209-212]. Если по ХV век кости животных – знач.часть пищевых остатков в археологических слоях [там же, с.211; см.: Цалкин, 1956], - то позднее, даже высокопоставленным лицам - не разрешается нарушать пост. Матери заставляют поститься малолетних детей, запрещается пользоваться посудой, если ранее из нее нарушали пост [Лещенко, 1999, с.212]. Охотник, поймав дичь, не мог есть ее, если сам не спустил ей – еще живой – кровь [там же, с.211].

Миссия сектаторов успешно совмещалась с шпионажем. И один такой агент - монах Исайя, пробираясь в военное время из Литвы на Русь, примкнул к свите посла Константинопольского патриарха, следующего в Москву, благодетеля же на границе отблагодарил ложным доносом, заявив будто митрополит Иоасаф «поцеловал крест королю и раде [Литвы]» [Скрынников, 1973, с.64]. Посла задержали на долгих четыре года следствия, но и изобличенный шпион поплатился 20 годами тюрьмы, вплоть до завершения военных действий. Царь не был мелок душой – заурядного лазутчика, не целовавшего крест государю, казнить не стали.

И его депеша, тайно пересланная из заточения, однако перлюстрированная в пути, как мы полагаем, сыграла свою роль в казнях, проведенных Царем в Печерском монастыре.

***

Богословствование конфидентов не мешало развиваться их главной теме – денежной. Князь-диссидент брал кредиты у богатого монастыря, в том числе и после своего бегства к королю, после того, как он прямо оказался на его службе [Скрынников, 1973, с.60], в державе, именовавшейся «Новым Израилем» [там же, с.18], столица которой прозывалась «Европейским Иерусалимом».

Тексты посланий иноков князю, увы, неизвестны, но предполагается, что одним из них является анонимное т.наз. «Послание некоего старца Печерского монастыря», адресованное анонимному же князю [Ржига, 1926]. Именно в этом послании автор говорит о создании им «Повести о начале сего святого места Печерского» (повести, используемой для рекламы обители теперь!), и советует князю благотворить нищим, обещая милость «молитвами Пречистыя Богородицы, ныне и в будущий век». Иными словами – молитвами за того Печерского монастыря (Курбский в конце 1-го послания Васьяну просит «молиться обо мне, окаянном»). В том веке молитва профессионалов оной – монахов, возглашаемая за царского изменника (переступившего крестоцелование!) и вражеского воеводу, была составом преступления - как духовного, так и светского.

«В 1560-х в Литве «образовалась довольно значительная православная эмиграция. К ее составу принадлежали бывший игумен Троице-Сергиева монастыря Артемий, его ученик Марк Сарыкозин, монах-расстрига Тимофей Тетерин [в прошлом стрелецкий командир, и последние эмигранты - уже в 1569 содействовали захвату литовцами Изборской крепости] и другие лица. Эмигранты поддерживали тайные связи с недовольными в Москве. И едва ли случаен факт, что ряд эмигрантов (Тетерин, Сарыхозин) оказался в Вольмаре в тот самый момент, когда туда прибыл Курбский» [Скрынников, 1973, с.66]. Но русская контрразведка тоже не дремала.

И хотя Иван Васильевич не подозревал о давних сношениях высокопоставленного полководца, которому полностью доверял вплоть до 1564 г., - бывшего в подчиненных областях царем и богом - с вражеским королем [см.: Скрынников, 1980, гл.«Измена Курбского»], содержание его переписки с монахами, Царь, в пору написания 1-го своего Послания беглому воеводе, по-видимому, знал. Отвечая - он выделяет манихейскую ересь в «открытом письме» оппонента; при том что сам Курбский давал к этому повод, прямо скажем, не сильно, и это могло казаться пустой придиркой, «смазывая» куда сильнейшие, выигрышные риторически обвинения [ Иван Грозный, 2000, 1-е послание, см. коммент. ]. И князь, словно пронятый этим обвинением, составляя в 1572 «Новый Маргарит», спешит дистанцироваться от манихейского учения [Скрынников, 1973, с.с. 99-100].

Как видно, агентурные донесения в Москву поступали из самого монастыря. Почему, в частности, в 1570 братия и не подвергалась поголовному истреблению опричниками, как истребляли вооруженную свиту и дворню бояр-заговорщиков. И точно так же - в ХХ веке, из Печорской обители - из Миссии, организованной на оккупированных территориях немцами, шли в Москву агентурные донесения [см. Сиверс, 1999, с.28] , как и в веке Х VI .

Печорский монастырь был не отшельническим скитом, это была  первоклассная крепость на границе, возведенная государством, прикрывавшая – подобно Изборску в былые века - подступы к Пскову. И Корнилий – был не просто игуменом, но епископом – получившим кафедру миссионерскую, созданную на папских землях [Хорошев, 1986, с.191], после завоевания Русской Ливонии в 1558-1561 годах, кафедру воеводства, где шли военные действия. И как, спрашивается, должно было отреагировать тогда опричное следствие, увидев цитаты из риторической речи «Жалобы Исайи» - пересланной арестантом из Вологодской тюрьмы в Литву. С этим письмом оказался знаком А.М.Курбский, и цитаты из него - оказались включены сначала в его «открытое» 1-е Послание Царю, а затем - в его приватное 3-е послание Васьяну Муромцу [см.: Скрынников, 1973, с.66]? Конфидентов перебежчика подвела его литературная жилка, пристрастие к понравившимся фигурам речи.

Оказавшись при «переходе линии фронта» до нитки ограбленным ливонскими немцами, не взирая на охранную грамоту Сигизмунда, князь допустил ошибку, направив в Русскую Ливонию своего послужильца Ивана Шибанова, за денежным займом в Печоры и для отправки письма Ивану Васильевичу. «Возьмите, бога ради, - умолял Курбский, - положено писание под печью, …а положено под печью в избушке в моей в малой. …писание следовало отослать …любо к государю, а любо к Пречистой в Печоры» [там же, с.93]. Арестованный в русских пределах княжеский холоп Шибанов указал тайник на воеводском дворе, где хранились оставленные беглецом воеводские бумаги [там же], скомпрометировав многих, что и стало фундаментом расследования 1569 года.

3.Кто судьи?

Из процитированных документов, Печорские иноки оказываются нами уличаемы, во-первых, в лихоимстве (ссудных денежных операциях). Во-вторых - в ереси, - наряду с убеждением распространяемой угрозою употребления власти, и не только духовной, так, что даже диссидент Курбский, собеседник Максима Грека, видел это и скрывал личную убежденность, не рискуя обострять тему беседы. В-третьих - в сношениях с государственным изменником и (теперь) вражеским воеводой, причем иноками велась вполне определенная «агитационная работа» (через выборочное ознакомление с монастырской библиотекой).

«Историков давно интересовало, действительные или мнимые заговоры лежали в основе опричной политики Ивана Грозного», - пишет ученый-археограф [Скрынников, 1980], приходя к утвердительному ответу - вопреки собственному желанию, собственной риторике.

В 1569 году единомышленники Курбского – Марк Сарыкозин и Тимофей Тетерин провели в Изборскую крепость отряд литовских войск, «вопрошаясь опришнины» [Скрынников, 1980, с.146], как говорит летопись. В глухую ночь, ворота замка были русским изменникам открыты их сообщниками. Это – событие, предшествовавшее Новгородскому походу, и характерно, что упоминается оно в историографии крайне редко. Нет его, например, в «Русском Хронографе», составленном в наше время [Коняев, 2004, т. 1-й, с.299], хотя автора сложно заподозрить в неосведомленности. Он, в частности, указывает о прибытии в т.г. в Новгород лазутчика Петра Волынца с «польской памятью» [там же, с.300].

К сожалению не сохранились государственные архивы того времени, и оценки «новгородского дела» оказываются сугубо подчинены идеологии, отстаиваемой историками и агиографами [Жданович, 2008]. Но есть косвенные признаки.

Максим Грек, наставник (вербовщик?) беглого игумена Артемия и князя Курбского [Скрынников, 1973, с.40], как можно считать, прибыл в Россию с вполне определенной миссией, выражавшей интересы не столько Вселенского православия, сколько Османского султаната [см.: Фроянов, 2007, гл.3 и дал.]. Подобно иному византийскому «оппозиционеру» из султанских владений, Алевизу Новому Фрязину, он в пути выдерживает странную двухгодичную (вольную) задержку в Крымском ханстве. Первое, что посоветовал Курбский королю Сигизмунду, оказавшись в Литве, это – натравить на Москву татар, сговорившись с Крымским ханом [Скрынников, 1973, с.94].

«Антиопричный» сюжет, одинаково передаваемый анонимным новгородским летописцем и «разоблачительным» документом, опубликованным эмигрантами с Руси в 1572 в Франкфурте-на-Майне, повествуют как опричники, разъезжая в январе 1570 в лодках, топят баграми новгородцев, брошенных с Волховского моста [Скрынников, 1980, с.150]. Сюжет фантастичен, ибо известно об особой суровости зимы т.г. [там же], - что впрочем, не мешает подцензурным историкам отстаивать его достоверность [там же], вопреки законам физики. Нам же важно – единогласие «оппозиционеров», внутренних и внешних, в этом описании, делавшемся якобы независимо.

Более того! Уже в 1581 году, когда Стефан Баторий шел на Псков, и уже пали крепости защищавшие южные подступы к городу, Псковским духовенством создается икона Богоматери со святыми защитниками города, в ряд которых был включен и епископ Корнилий, а также юродивый Никола Салос [Хорошев, 1986, с.185], с кем предание – не особенно достоверное, правда [см. там же, с.184], связывало «супротисловие» Царю в 1570 и его ускоренный отъезд тогда от Пскова. Это сошло с рук – выдвинувшийся в Опричнине воевода Иван Шуйский закрыл на это глаза, ибо казненные были прощены государем и внесены в синодики для церковного поминовения. Но иначе, как актом «диссидентства», запредельным в своей наглости – совершенным лишь в расчете на предстоящее падение города, сие трудно охарактеризовать.

Иван Грозный, проведя «чистку», официально оповещал в 1570 своих представителей за границей о раскрытии опасного заговора, связанного с иноземными государствами, инструктировал о подробностях освещения этих событий иноземцам. Курбский – является литератором, более тенденциозным, нежели беглые иноземцы [см. Скрынников, 1973, с.122], строчившие памфлеты против вражеского государя при дворах епископов и курфюрстов. Тем не менее, в своей «Истории…», многословно говорившей о преступлениях Ивана Васильевича, новгородскому погрому князь уделяет лишь несколько строк. «История новгородского погрома была широко известна в Литве со слов Шлихтинга, из рассказов послов и т.п. Эта история могла бы разоблачить тиранию Грозного самым разительным образом. Но Курбский посвятил ей всего несколько строк, гораздо меньше чем истории Репнина или Воротынского. По-видимому, Курбский знал больше того, что написал в «Истории…», но он старательно замалчивал одни факты и тенденциозно освещал другие. Так, Курбский утверждал, будто в Новгороде царь велел утопить архиепископа Пимена в реке. Столь явной лжи избегали даже такие памфлетисты, как Шлихтинг, Таубе и Крузе», - отмечает историк [там же].

Мы вправе предположить что лишь благодаря суду и казням - совершенным в 1570 году Иваном Грозным, при наступлении Стефана Батория в 1580-х, Псково-Печерский монастырь стал нерушимой преградой на пути захватчиков, не повторив судьбы Изборска и Полоцка.

***

Насколько убедительно рассказанное выше?

Общественное мнение доныне кормится баснословиями о т.наз. «оккультном рейхе», будто бы антихристианском – «неоязыческим», и потому обреченном на поражение, перед силами Филосемитской коалиции. Вымыслы эти создавались целенаправленно, преимущественно с 1960-х годов, опираясь лишь на два источника, оба – недостоверных, настолько, насколько может быть недостоверен источник, исходящий из лона британских спецслужб: мемуаров (публичных) беглого градоначальника Гамбурга Г.Раушнига и перешедшего на сторону англо-саксов активиста НСДАП Р.Штрассера [см. Атанор, 2001]. Популяризирующая их книжка, ставшая «библией антифашизма» в СССР - РФ, создаваясь в годы, когда никто не предполагал даже минимального рассекречивания архивов КГБ\КПСС. И она полнится такого рода новеллами: «в Екатеринбурге, перед казнью, бывшая императрица начертала на стене свастику» [Повель, Бержье, 1991, с.63]. Как «компгомат» вбрасывают это авторы о царице-мученице, - и эффектно завершают пропагандный удар, - «и что-то написала на стене дома Ипатьева» [там же]. Ныне мы знаем, что и кем там было написано. «Изображение и надпись сфотографировали, а затем уничтожили. Видный деятель русской контрреволюции Кутепов был обладателем этой фотографии, но датированной 24 июля [24.07 Екатеринбург был в руках красных], тогда как официальный снимок был сделан 14 августа. Кроме того, Кутепов хранил икону, найденную на теле бывшей императрицы [изрубленное и сожженном, так и не найденном]. Внутри иконы была запись, в которой поминалось общество, названное «Зеленый дракон»». Генерал Кутепов жил в Париже, после окончания гражданской войны в России он таинственно исчез. Некий разведчик, который издавал романы под псевдонимом Тэдди Лагран и сам был отравлен впоследствии при невыясненных обстоятельствах, рассказывает, что генерал был похищен, доставлен на трехмачтовую яхту барона Отто Баутенаса и там убит. «Эта яхта называлась Асгард. Она носила имя, - случайно ли, - каким в исландских сагах называют владение короля Фуле»… Позднее был убит и барон Баутенс» [там же], - а сейчас столь же хорошо известно, кем был в 1930 г. похищен, на какое судно был доставлен полковник Кутепов. Первоисточник – «Программа НСДАП», п.24 в действительности гласит: «Мы требуем свободы всех вероисповеданий в госу­дарстве, поскольку они не угрожают его существованию и не нарушают морального чувства германской расы. Партия как таковая находится на почве идентичного христианства, не связывая себя с тем или иным определенным вероисповеданием. Она ведет борьбу против иудо-материалистического духа внутри нас и вне нас и убеждена, что длительное оздоровление нашего народа может последо­вать только изнутри на основе: общее благо выше личной выгоды» [Самиздат]. И потому, полезно поставить вопрос иначе – об «оккультных» связях тех, кто доныне проповедует идеи борьбы с «неоязычеством» (подверстывая под это, в т.ч. и Царя Ивана Васильевича).

Совсем недавно, в 1940-х, Псково-Печорский монастырь вернул себе положение «миссионерской обители». В Псковском краю работало уникальное учреждение: Миссия экзарха Прибалтики Сергия (Воскресенского). К западу лежало Гау «Остланд», и в нем миссионерская деятельность была строго запрещена – православие Восточной церкви, кроме Церкви Катакомбной [см. Сиверс, 1999, с.25], нацисты «идентичным христианством» не считали, и пожалуй, были правы. Например, приказ ГУ имперской безопасности №10, 16.08.1941, составленный на основе директив Гитлера и подписанный Гейдрихом, гласит: «Религиозную опеку военнопленных не следует особо поощрять или поддерживать. Там, где среди военнопленных имеются духовные лица, они могут, если это соответствует желаниям самих советских, заниматься религиозной деятельностью. Привлечение священников с территории генерал-губернаторства или самого Рейха к религиозному окормлению русских военнопленных исключено» [Щербатов, 2003]. «Исключено»! Но на прифронтовую область, управляемую военными властями Вермахта, законы имперских территорий не распространялись. И туда – священнослужители экзархата, еще недавно (до 1940 г.) бывшие сотрудниками Константинопольского патриарха (теперь сидевшего в Лондоне), командировались для осуществления миссии. Именно командировались - оставляя семьи на родине (так что в к\ф «Поп» допущена грубая ошибка).

Мы не будем касаться вопроса: советские [см. Сиверс, 1999, с.28], германские или же англо-американские разведслужбы пользовались Миссиею как прикрытием? На первое, кроме некоторых архивных свидетельств, намекает судьба Печорского монастыря – не закрытого коммунистами, ни в 1945, ни в 1956, - при военной-то биографии обители, о чем ныне слагаются анекдотические легенды [см. Максименко, 2010]. Немцы же, в недолгие дни своего хозяйничанья в Тихвине, в ноябре 1941 успели изъять из Тихвинского антирелигиозного музея икону Тихвинской Богоматери; и передали военные власти святыню - именно Псковской миссии [Петровский, 2007]. И то, как ныне – уже «объединенная» РПЦЗ, не страшась «прещений», дружно вступилась за поливаемого антифашистами грязью А.А.Власова (чьим пастырем был митр.Сергий (Воскресенский), а духовником свщ.Александр Киселев), не стесняясь дезавуировать этим самих развязывших кампанию по «борьбе с фашизмом» кремлевских антифашистов, - показывает, что Вашингтонские, англо-саксонские связи Прибалтийской епархии Константинополя, «оккупированной» в 1940 г. СССР, были не менее весомы.

На миллионную область в 1941 г. было открыто ок. 400 приходских церквей, как в среднем было в царской России. При них - церковно-приходские школы, невозможные в СССР. Край (по крайней мере, в части детского населения) - был просвещен! И результаты миссионерской работы налицо. Псковская область, по своему экономическому положению «окна» на границе, сравнима с Владивостоком и Новороссийском. Тем не менее, в 1990-е она, как бы сама собой, оказалась самой депрессивной областью России. Ср.продолжительность жизни мужчины в РФ упала до 59 лет, в Псковской обл. – до 40. На одни роды приходилось шесть смертей, 80 % - от алкогольного токсикоза.

Иными словами, ортодоксальные(?) «миссионеры» осуществили именно те директивы, что дал для славянства А.А.Гитлер.

«Внешним обликом еретики кротки и смиренны, как овцы; молчаливы и бледны от показного и лицемерного поста; речей еретических открыто не ведут, не смеются громко, даже не улыбаются, хоронятся от взглядов людских и делают напоказ всё, чтобы нельзя было отличить их от православных христиан», - говорит современник попа Богумила [«Родник Златоструйный», 1990, с.247]. Теперь возникает вопрос: является ли РПЦ христианской церковью?

Скажем, в нашей церкви весьма популярен византийский апокриф Х века, Житие Василия Нового, в составе которого имеется рассказ упокоившейся блж.Феодоры, об ее путешествии по воздушным мытарствам [«Житие Преподобного Василия Нового…», 1907, с.с. 21-40]. Дьякон Кураев, хорошо осведомленный об апокрифическом характере сочинения, комментируя современную его популярность - например, в трудах Серафима (Роуза), - говорил как-то, что до 1917 г. - РПЦ всячески противилась опубликованию его на русском языке, не допускала сего. Профессор Свято-Тихоновского института лукавил! Я располагаю 10-м(!) Московским изданием этого памятника - издательства Пантелеймонова монастыря, с разрешающей записью Духовной цензуры от 1906 г. (протоиерей Иоанн Петропавловский).

Это – представление, что воздух является средой, где владычествует Сатанаил и управляемые им бесы, ныне непререкаемое – было почерпнуто из богумильского учения. Тайное учение богомилов было некогда, посредством пыток, вырвано из изобличенных сектантов латинской Инквизицией, и на Западе - в архивах Италии и Франции сохранились протокольные описания их учения, «Тайной книги богомилов». Она излагает такую космологию [«Родник Златоструйный», 1990, с.241, см.прим.].

В Средние века было широко распространено заблуждение, будто Христос никогда не смеялся (некоторые места Евангелия, как напр. с самарянкой у колодца, сразу позволяют усомниться в этом), и так же - не должен смеяться христианин. Это были суеверия толпы (пусть и толпы монашествующей). Созданы и распространены они, как видим из цитат, церковью манихейской – отнюдь не христианской. С.С.Аверинцев – был сыном РПЦ, знал учение по источникам, суетность попов в нем отсутствовала - замещенная достоинством ученого-источниковеда. Но, тем не менее, пусть в целях полемики [см. Кургинян, 2009], в малотиражном зарубежном издании, он воспроизводит это суеверие [Аверинцев, 1988].

По свидетельству Козьмы – писавшего полемику к этим воззрениям (т.е. должного излагать именно оные, достоверно), богумилы говорят о Причастии, «что не Божьим повелением совершается причастие, что не есть оно Тело Христово, как мы говорим, а есть лишь хлеб простой» [«Родник Златоструйный», 1990, с.с. 249-250]. И именно Русская церковь - в последние 400 лет стремилась максимально затруднить мирянам (т.е. непосвященным) доступ к Причастию, предваряя его, по латинскому примеру, исповедью, а также долгой и сложной «подготовкой». Ничего подобного не было - и нет в церкви Греческой!..

«Как же ему поклоняться? Сына Божьего распяли на нем иудеи, и враждебен Богу этот крест. …Если бы царского сына убил кто-то крестным древом, было бы это древо любо царю, как крест – Богу?», - говорили еретики о кресте Господнем [там же, с.249]. Этот тезис, ныне распространяемый иеговистами, есть камень преткновения для русского богословия, до сих пор не придумавшего убедительного, не опускаясь в магизм, ему возражения. Между тем, пресвитером Болгарской церкви он исчерпывающе дан еще в Х веке, с историзмом, свойственным Антиохийской богословской школе (утвердившейся в Охриде): «Кто не веселится душой, видя кресты, стоящие на высоких местах, где прежде люди приносили жертвы бесам, обрекая на заклание своих сынов и дочерей?..» [там же]. Цитировать обличителя ереси, говорящего далее: «кто, попав в какую-то беду, не избавляется от зла, сотворив крестное знамение на лице своем?» - русские богословы ощутимо страшатся, словно сторожась этого словесного, наложенного им некогда, крестного знамения.

И видимо не случайно, что доныне, сей памятник - известен лишь из частично его цитирующих компиляций болгарской литературы [там же], либо комментариев к плохим русским спискам, бытовавшим на Руси [Попруженко, 1907].

Роман Жданович

Литература:

С.С.Аверинцев "Бахтин, смех, христианская культура", "Россия/Russia", Венеция, 1988;
Атанор "Жидомасонский заговор" - навыворот", "Новый Петербургъ", №39, 2001;
А.Н.Веселовский «Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине», СПб., 1872;
Л.Н.Гумилев «Древ.Русь и Вел.степь», М., 2001;
Ф.Гумилевский «История Русской церкви», М., 1888;
С.И.Дмитриева "Географическое распространение русских былин", М., 1975 ;
В.В.Ефремов «О шавках», «Собственное Мнение», №№ 6-9, 2010;
Р.Жданович «Книга-сенсация», «Нов.Петербургъ», №28, 2007;
Р.Жданович "Збигнев Бжезинский - победитель Иоанна Грозного", «Минуты Века», № 2, 2008;
Р.Жданович «Забытая героиня русско-хазарской войны»,
www.zrd.spb.ru , Письма, 06.03.2010;
«Житие Преподобного Василия Нового и видение Григория, ученика его, о мытарствах преподобной Феодоры», М., 1907 (10-е издание) ;
Иван Грозный «Сочинения», СПб., 2000;
Н.С.Державин «История Болгарии», Л., 1945-1948;
«История македонского народа», Скопье, 1975;
«История родов Русского дворянства», СПб., 1886;
Н.А.Казакова, Я.С.Лурье "Антифеодальные еретические движения на Руси ХIV - нач. ХVI века", в кн. «Источники по истории еретических движений ХIV - нач. ХVI века», М.-Л., 1955;
В.П.Кобычев «В поисках прародины славян», М., 1973;
С.И.Ковалев «История Рима», Л., 1986;
В.В.Кожинов «О русском самосознании…», Наш Современник, № 7, 2007 ;
Н.Коняев, М.Коняева «Русский Хронограф», М., 2004;
П.А.Коковцов "Еврейско-хазарская переписка в Х в.", Л., 1932 ;
А.Г.Кузьмин "История России с древнейших времен до 1618", М., 2002-2003;
С.Кургинян «Кризис и другие», «Завтра», №46, 2009;
И.Л.Кызласов "Смена мировоззрения в Юж.Сибири в раннем Средневековье (Идеи единобожия в енисейских надписях)", в "Древние цивилизации Евразии", М., 2001 ;
Л.А.Лелеков "Искусство Древней Руси и Восток", М., 1978; Л.А.Лелеков «Авеста в современной науке», М., 1992; С.Лесной «Откуда Ты, Русь?», Ростов-на-Дону, 1995; В.Ю.Лещенко "Семья и Русское православие", СПб., 1999; Г.Г.Литаврин «Как жили византийцы», М., 1974; В.Г.Луконин «Древний и Ранне-Средневековый Иран», 1987; М.В.Ляпон «Из истории выражения модальности в русском языке (на материале сочинений Курбского)», М., 1971 (автореф.); В.В.Мавродин «Образование Древнерусского государства», Л., 1945; «Македония. Сборник документов и материалов», София, 1980; Ю.Максименко «Чудеса и реальность Псково-Печерского монастыря», «Нов.Петербургъ», №37, 2010;
В.Л.Махнач «Антисистемы в России», www.махнач.ru ;
В.Ф.Миллер «Народный эпос и история», М., 2005;
А.Д.Нечволодов "Сказания о Русской земле", Кемерово, 1992;
Ю.Овсянников "Кремлевские мастера", б\м, 1970;
Н.В.Петровский «По следам утраченных шедевров», М., 2007;
Л.Повель, Ж.Бержье "Утро магов", М., 1991;
М.Попруженко «Святой Козьма Прествитер. Слово на еретики», СПб., 1907;
В.Ф.Ржига «Стих о нищей братии», ИОРЯС, т. 31-й, 1926;
«Родник Златоструйный. Памятники болгарской литературы IХ-Х
 

Перепечатка материалов разрешена. Ссылка на газету и сайт обязательна.
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.
© За Русское Дело.