|
Историческое
расследование
В Х V
– Х V I
веках в Европе наступает Высокое Возрождение. Его труженики,
восхищаясь остатками извлекаемой из-под земли и из монастырских
архивов, уцелевшей культуры Античности, сурово и нелицеприятно осудили
Христианскую религию, разрушившую Языческий Рим. Поскольку
инструментом разрушения были «северные варвары», вторгнувшиеся в
Римское государство в
I V – V I
веке, на них обрушилась доля гнева, обращенного на Ватикан. Из
таковых, для итальянцев были актуальны германцы – «зверская раса». Их
в Италии не любили, и предметом «обращенного в прошлое», по выражению
М.Н.Покровского, обличения стали тевтоны, которых вообще то, римские
авторы (Тацит, Иосиф Флавий) восхваляли.
Исторической науки, знакомой нам, еще не имелось, и без критики был
принят тезис «варвар - значит германец». За сим ушло, что племена
древности, вторгавшиеся в Рим и описываемые по-латыни, могли иметь
кельтскую, балтскую (фракийскую), иранскую принадлежность, – среди
которых германцы, собственно - составляли ничтожную часть.
В
последовавшую за Возрождением [«Неоязычества»] эпоху реакции – в
Реформацию (Просвещение), вольнодумство итальянских интеллектуалов,
пресеченное копьями Тридентской Контрреформации, встретило
идеологический отпор публицистов германского протестантизма, который
Тадеушем Зелинским был метко наречен реиудаизацией христианства [см.
Зелинский, 1995, т.т. 3-4]. Месса - осколок античной полисной
культуры, античного теургического театра, связанная с эллинской
философской культурой образного истолкования феноменального Мира –
была замещена Библией, ее великодержавно-шовинистическими еврейскими
народными сказками. А оные - составляют не только 90 % объема
Свщ.Писания, но и фундамент сотериологии христианского богословия [см.
Карабанов, 2005].
Это м.б.
названо первой Психологической войной прошлого – в которой деятельную
роль сыграли пуританские секты с берегов Северного моря, связанные с
европейским еврейством, а через него – с осколками Ордена тамплиеров
(номинально распущенного королем Филиппом). Тогда же – ее испытала на
себе Россия. На нашей стране в годы Ливонской войны - вопреки
традиционному союзу Москвы с Империей Габсбургов, была опробована
индустрия печатной прокламативной пропаганды - созданная в германских
княжествах и запустившая в те годы все основные антирусские
историографические мифологемы [Кара-Мурза, 2008, с.с. 70-73], бытующие
доныне. К началу Х I Х
века мифология была навязана исторической науке [см. Кривошеев, 2001,
гл. 2-я], вместо подвергнутой осмеянию и уничтожению историографии
национальной. ««Евреи с чрезвычайным отвращением относились к
прозелитизму…» [Берлин, 1919, с.153]. Единственным путем
распространения иудаизма был тот, что применялся в Хазарии, -
смешанные браки. Язычники, терпимые к иноверцам, шли на это охотно, но
православные священники категорически воспрещали браки с иноверками.
Но у евреев был другой, окольный путь…: распространять скептицизм и
индифферентизм, а тем самым ликвидировать этнокультурную доминанту»
[Гумилев, 2001, с.260; ср.: там же, с.78].
Поскольку
психологическая война распространяется на прошлое – на материале
которого обыкновенно ведется полемика, гуманистическим манифестациям
антихристианских итальянских интеллектуалов – эллинистов и латинистов
был противопоставлен тогда т.наз. «Готацизм», учение, согласно
которому всеми своими культурными достижениями Средневековая Европа
обязана германскому народу готов – предков скандинавов, издревле
обладавшему античной культурой, и пронесшему ее сквозь всю историю
Европы Темных веков. При этом для иудео-христианских пропагандистов
уже не важно было, что само германство готов, спутываемых с
узко-балтийским народом гутонов, нигде и никем не было доказано, ибо
ни единой строки готского письма не сохранилось. <Лишенный арианских
реминисценций и сохранявшийся в библиотеках ортодоксальных монастырей,
«Кодекс Аргентеус» к нему отношения не имеет, являясь памятником
лангобардского языка>.
Об этой
псевдонаучной химере рассказывается в трудах шведской
исследовательницы Л.-П.Грот [см. «Изгнание норманнов из русской
истории», 2010]. Но химера поддерживается доныне – оправдывая своими
баснословиями колониальные проекты протестантской прусской буржуазии
(еще в кайзеровские времена столь крепко смешавшейся с еврейством, что
это не смогли рассечь австрийский католик Гитлер и баварский католик
Мюллер). Их потомки, получившие от азиатских дикарей финнов прозвище
ruotsi (гребцы), якобы, подарили имя нашему народу. Не важно уже, что
скандинавы пользовались уже парусом, что сами финно-угры – вторглись в
Европу позднее [Бородкин, 1911, с.7], что русский генотип лишен
метисных евро-монголоидных черт, принесенных из Юж.Сибири уральской
расой, что слово обозначает «северных людей», не являясь этнонимом
[Ю.Крон, см.: Кобычев, 1973, с.106]. Фуфло «акцентуировано» доднесь:
не стало готов, «истинных арийцев», но остались «финно-угры» -
Евросоюз чеканит еврики, с показанными как эстонские русскими уездами!
Ученые заказы с благодарностию принимают, ибо через гранты
благотворительных фондов, российские университеты финансирует ЦРУ
[Попов, 2004].
На фоне
измышлений - и «наукой», и общественным мнением было «забыто», что
собственно, языческий Ветхий Рим упразднен был ругами – отнюдь не
германцами. «Не германство» ругов ныне, обыкновенно даже не
обсуждается, как «неприличная» в науке тема, а в Средние века, в самой
католической церкви, вождь ругов Одоакр считался вождем русских –
рутенов [С.Лесной «История русов в неизвращенном виде», готовится к
печати]. Это помнили запорожские казаки, и объявляя войну Римскому
папежу и латинской Польше, уподобляли Одонацеру своего вождя Богдана
Хмельницкого. Веками ранее – славянство Одоакра свидетельствует
популярность имени Оттокар среди Богемских монархов.
Доныне
просветителя причерноморских фракийцев - гетов («готов»), каппадокийца
родом Ульфуса (латинское написание) «ученые» труды «правят» в «Вульфилу»
– по законам немецкой филологии, хотя с тем же основанием, можно
сделать германцами «Эспериха» (болгарина Аспаруха) и «Этцеля» (хунна
Атиллу). Русское «стекло»
считается заимствованием от «готского» stikles (кубок) [Буслаев, 1852,
гл. 1-я]. Но ведь искусные стеклодутья славились галльские народы,
отнюдь не германцы.
Происходит
это, вопреки данным, собственно науки - нигде не сумевшей найти следов
этих самых «готов». Нет археологических свидетельств «переселений
готов» с Балтики [Петрухин, Раевский, 1998, с.136] - давно
поставленных под сомнение за рубежом [Окшотт, 2004, с.79]. Нет следов
- должной, казалось бы, присутствовать - германской антропологической
примеси в Сев.Причерноморье [Дебец, 1948, с.166], - в отл. от
кельтской, должной возникнуть среди племен «кельтоскифов», наличие
которых подтверждается археологически [см. Граков, 1977, с.65], - и
действительно, заметной там [Дебец, 1948, с.160]. Нет древних
германских слов в балканской топонимике, нет германских заимствований
в палеобалканских языках [Клепикова, 2007, с.с. 192-193]. «По
свидетельству современников, готский язык считался развитым,
благозвучным, богатым полнотой лексики и разнообразных выражений»
[Бегунов, 2007, т. 1-й, с.467, прим.]. Это похоже на германские языки?
Поиски
тщетны, ибо ищут германцев, постулируя как истину политиканское
утверждение средневековой клерикальной пропаганды. По рассмотрении,
неизменно, «древнегерманское» оказывается «идиш», по меткому замечанию
С.Я.Парамонова [Лесной, 1995, с.147].
Это
показывает, как совершается фальсификация истории. По сути, вся
история Европы выше
III
века стала фикцией – благодаря внесению в уравнение этой фиктивной
величины.
Столь же
фиктивна и существующая русская история, и об одном из ее наиболее
известных героев, не изведавших судьбы Оттокара (Одоакра),
«пропавших», однако, со страниц собственно исторических сочинений,
будет наш рассказ.
1.Мастер
рукопашного боя
Начало года
по Гражданскому (19.12 по Юлианскому) стилю – день св.прп.Ильи Муромца
Чоботка, богатыря-монаха, чьи нетленные мощи доныне пребывают в
Киево-Печерской Лавре. Похороненный в Антониевой пещере, инок Илья был
прославлен в 1643. В те годы Киевский архиерей подчинялся не
Московскому, а Константинопольскому патриарху. Это исключает
ангажированность церковников, ибо былины на Руси слагались и пелись
лишь в Новгородской земле, входившей в состав Великороссии; искусство
это было родовым, и дальнейшее распространение их на Дон и в Сибирь
шло лишь оттуда [Дмитриева, 1975; ее же, 1995]. Украинцы - порядки
Великороссии не любили уже тогда [см.
Ульянов,
1996 ],
и с героями политического противника себя не отождествляли.
Россиянский
кинематограф, промывая мозги русским детям, богатырей Русского эпоса
изображает в стиле, достойном покойного Демьяна Лакеевича Придворова
(Демьяна Бедного, опера на пошлые стихи которого некогда, стала вполне
законным основанием к закрытию театра Таирова, «жертвы сталинского
произвола»). Это небезобидное деяние «глупого ящика для идиотов».
Попробуй русский режиссер создать подобными Бивесу и Батхеду -
каких-нибудь Авраама, Моисея, Аарона (книги деяний которых вполне
тянут на 280-ю статью!) и прочие плоды воображения еврейских
шовинистов 1-го тыс. до Р.Х., и в линчевании русского - объединятся
евреи, магометане и православные.
Но ничем не
лучше наука, похоронив в 1913 г. В.Ф.Миллера – начавшая, следуя
заветам Н.А.Рожкова и М.Н.Покровского, характеризовать Русских героев
по методу В.Я.Проппа [см. Пропп, 1958] и Н.Я.Марра - как мифических
личностей времен матриархально-родового строя. И так доныне - в
отличье от Иафета, Моисея, Мосоха, Роша, Сима (ныне определяемых как
личности не мифические, но «библейские») [см. «Изгнание
норманнов из русской истории», 2010, указатель]. Даже Август Прус [там
же, с.537] – не удостаиваемый в науке признания историчности (на самом
деле реальный, но действительно, «Августовичем» не бывший), не
удостаивается определения «легендарный», в отличье от Ильи
Муромца, этим эпитетом наделяемого [там же, с.541].
Этим
инсинуациям «многонационального россиянского народа» пора дать отпор!
Самою
первою, в 1200-х годах поминает Илью Русского поэма о событиях в
Бургундском королевстве. Она его числит новгородцем.
«Сохранилась
немецкая поэма Х III
века об Ортните, в которой упоминается Илья, русский из Новгорода,
помогающий Ортниту добыть невесту. Илья там несет знамя с изображением
льва, в бою не знает удержу, мстит поганым за гибель дружины. Он
разбивает идолов в языческих храмах и крестит языческую царевну.
Некоторые исследователи видят в этом герое Илью Муромца »
[«Русское народное творчество», 1966, с.180, прим.3].
Ilias von
Riuzen – дядя Ортнита .
Схема подозрительно близка истории добывания Добрыней жены своему
племяннику, и крещения Новгорода им же. «Пришедший из-за моря»
(Ипатьевская летопись) Роговолод Полоцкий предоставил выбор дочери, и
та отказалась «розувать робичича», предпочитая Ярополка.
Добрыня и Владимир Полоцк взяли штурмом. По Иакимовской летописи,
крестя Новгород, Добрыня (его ростовская дружина) мстит нехристям за
разгром его двора и убийство жены.
Об Илье
Русском рассказывает также «Сага о Тидреке Веронском», сер. Х III
в.
[Веселовский, 1906] .
Здесь он - рожденный наложницей брат королевичей Озантрикса и
Владимира. Это взято с эддического шаблона «Подстрекательство Гудрун»,
где сыновья датского конунга Йонахра от Кудруны, мстители Германриху
за ее дочь (от Зигфрида) Сванхильду, имеют единокровного - по-видимому
внебрачного - брата Эрпа .
Фигура Ильи
к Х III
в. стала в Германии настолько хрестоматийной, что поэты его возводят
на самый верх аристократической лестницы – там, где на Руси ставят
туда Добрыню Никитича. Сага называет города, знакомые тевтонским
крестоносцам: Полоцк и Новгород, столицу Руси. Со смертью отца
Гертнида Владимир становится королем Руси, а Илья наделяется ярлством
над Грецией. Нам – воспитанным в клерикальной филовизантинистической
идеологии, трудно представить, но в Средневековой Московии – с ее
широкой грамотностью [ Соболевский,
1894 ],
ко времени, когда былины начали записывать, вторым по популярности был
сюжет о войне с греками. После деяний Ильи Муромца, в дошедших
рукописных сборниках
ХV II
века, охотнее всего копировалась «Битва русских богатырей с богатырями
цареградскими» [см. "Былины в записях…", 1960]. И можно думать,
германский источник здесь не экстраполирует идеологию 4-го крестового
похода, а отражает древнерусскую же фольклорную традицию.
В саге Полоцк
завоевывает король Гуннланда Атилла. В войне Владимиру содействует
Илья. По-видимому, это реминисценции ПВЛ и «Былины о сватовстве
Владимира» - связывавшейся с Полоцком, в полном виде некогда имевшей
более стройную, параллельную эллинским поэмам, схему [см. Жданович
«Русская Илиада», www.zrd.spb.ru ,
письма].
На данном
отождествлении, вопреки В.Ф.Миллеру – полагавшему рязанское
происхождение Владимировой Апраксы (из цикла рязанских героических
повестей) [Миллер, 2005, с.324], мы настаиваем, ибо тождество полоцких
исторических имен с былинными дважды двоекратно. Добрыня добывает
Апраксу Владимиру плюс «сдваивается» с оной Настасья. Так – инокиней
Анастасией нарекли Рогнеду Рогволодовну в постриге, после крещения
мужа и роспуска его гарема. Евпраксиею также звали Полоцкую княгиню -
в 1266 г. плененную своим племянником
(согласно генеалогической схеме
Иоахима Лелевеля) Довмонтом Псковским. Еще одна Апракса
Литовская известна трагической судьбой. Св.мученица княжна Евпраксия
выдана была за Псковского князя Ярослава, сына Владимира Ярославича.
Из некоторых известий - она дочь Полоцкого князя Рогвальда Борисовича,
умершего после 1171 г. [см. Бол.Энциклопедия, 1900, т. 16-й, с.372]. В
других источниках это дочь литовского князя [там же, т. 9–й, с.90;
«Христианство…», 1993, т. 1-й, с.518], возможно, уже тогда наложившего
дань на Полоцк. Словом, в наших исторических источниках царит
«генеалогическая чехарда», и путаница в литературных памятниках
соседей не должна удивлять. В 1213 князь Владимир был прогнан с
княжения псковичами, за что те подверглись набегу Литвы
[Экземплярский, 1998, с.408, прим.1089], так что литовское
происхождение его снохи, т.обр., кажется вполне вероятным. Именно в ту
эпоху пресекается Полоцкое княжение, последним правимое тестем
Александра Невского Брячиславом [там же, с.32], павшее под ударами
литовских сабель [см. Гумилев, 1994, с.291]. Ярослав же из Пскова ушел
к немцам - в Ливонию, в 1220-х союзную Пскову, где повторно женился на
племяннице Рижского епископа Альберта Буксгевдена [Экземплярский,
1998, с.294]. После Шауляйской битвы (1236), где германские рыцари и
союзные им псковские дружинники были истреблены Литвой и земиголой [Пашуто,
1951, с.72], и Ледового побоища (1242), княгиня, в 1243 ездившая в
Медвежью Голову (Оденпе) для встречи с Ярославом Владимировичем, была
предательски убита своим пасынком [Таисия, 2001, с.533].
Полоцкие
повествования, нам неведомые, могли обратить внимание немецкого
автора: именно там описывается рождение чудесного ребенка, кесаревым
сечением, подобно «Вельсунга-саге». И
словно
подтверждая нам это, Брунгильда (сестра Атли) упоминает о себе,
предостерегая от сватовства Гюнтера (неузнанного Зигфрида): «Гуннар,
не говори со мною так, если ты не сильнее всех людей; и должен ты
убить тех, что ко мне сватались, если хватит у тебя духа. Сражалась я
в битве вместе с русским конунгом, и окрасились доспехи наши людской
кровью, и этого жаждем мы вновь. –Он отвечает: Много подвигов ты
совершила, но вспомни теперь о своем обете, что если пройден будет
этот огонь, пойдешь ты за того человека, кому это удастся» [«Сага
о Волсунгах», 1934, с.186].
***
Паломник
Леонтий в
ХV III
веке
отмечает в дневнике: «видехом храброго воина Илию Муромца, в
нетлении под покровом златым, ростом яко нынешние крупные люди, рука
левая пробита копьем, язва вся знатна, а правая рука его изображена
[по образу] крестным знамением» [ Обухов,
2006, с.145 ].
Рука сложена в троеперстии – еще до Никоновской реформации - и это
подтверждает, что Илья многое в своей жизни черпал в Новгороде. Именно
Новгород, просвещенный некогда Иакимом Корсунянином, издревле
руководствовался наставлениями Антиохийского патриаршества - чьей
школе принадлежал Болгарский первоиерарх Лев, крестивший Русь в 989,
чье имя сохранила 2-я и некоторые другие Новгородские летописи. И в
Новгороде бытовал устав Лавры св.Саввы (Иерусалимский). Греческая
церковь, прежде пользуясь уставом Студийским (двоеперстным), переняла
оный позже Х века.
Согласно
преданию, застигнутый врагами врасплох, без оружия, воин Илья раскидал
и обезоружил их, действуя лишь сапогами. Прозвище Чоботок в записях
появляется поздно. Тем не менее, оно показало знакомство источника с
эпохой Ильи: в Древней Руси носили обувь типа туфлей - малопригодную в
качестве «ножного кастета». Сапоги с твердым носком и подошвой
использовали воины - ездившие верхом стоя в стременах, эта «рыцарская»
посадка распространяется с кон. Х I
в.. Применение ног в бою удостоверяют былины. Например, умыкая у
Литовского короля для Владимир-князя дочь Апраксу, Дунай Иванович
ногой высаживает дверь Полоцкого терема. Как отметил А.К.Белов [1992],
владеющему богатырской палицей и сверхтугим древнерусским луком [см.
«Древняя Русь…», 1985, гл.«Вооружение»] богатырю, плечом было б
сподручнее.
С Х V
века в списках летописей встречаются имена богатырей, называемых
былинами – ростовца Александра Поповича с послужильцем Торопом,
Добрыни Никитича, рязанца Тимони Золотого Пояса (позже слившегося с
Добрыней).
Но Илья Муромец неизвестен письменной литературе, биография его
сообщается лишь эпосом.
В СССР к
оному относились предвзято - по идеологическим мотивам отрицая
историчность [см. Азбелев, 2005, с.с. 17-27]. Между тем, обследование
мощей в 1988 АМН УССР показало, к удивлению ученых – воспитанников
школы Емельяна Ярославского, что эпос «медкарту» богатыря называл
достоверно [ Обухов,
2006 ].
Рыцарь огромного роста, скончавшийся 50-55 лет (реально чуть больше,
ибо «инфантильность» 1-го периода биографии говорит о заторможенном
старении), жил в
Х I
– Х II
в.. Т.е. от эпохи Владимира Святого до эпохи Владимира Мономаха.
Позвоночник искривлен из-за паралича ног, перенесенного в первую
половину жизни; тогда же необыкновенно развились плечевой пояс и руки
– в годы немощи служившие для передвижения, а черепные кости обрели
массивность, какая бывает у людей, обезноженных в детстве, во время
роста. Не смотря на болезнь, рост достиг 180 см, и в зрелости воин
получил множество ран, наносившихся колющим – боевым тогдашним
оружием, однако пережитых - заросших.
Древнейшая
запись о Муромце русским языком сделана 05.08.1574 Оршанским старостой
Филоном Кмитой Чернобыльским, в вестовой отписке кастеляну Трокского
замка Остафию Воловичу. Илья им известен как Моровлянин - уроженец
Моровийска (Переяславское княжество), а не Мурома. Оттуда,
действительно, можно за день доехать до Киева, сняв осаду с Чернигова.
Кмите вменялась засылка лазутчиков и ведение разведки в Русском
государстве, дозорная служба. Дело свое он знал, разбив в 1564 рать
князя Оболенского [Веселовский, 1881, с.с. 61-64]. Жалуясь на
небрежение короля, автор отписки, ярый враг Московского царя,
сравнивает себя с богатырями, бывшими в великокняжеском небрежении – с
Ильей Моравлянином и Соловьем Будимировичем (не путать с Соловьем
Разбойником), что было б маловероятно, ассоциируйся предание с
Муромской землей, владением Московских князей. « Pomsti
Boze ,
Ho sudariu
hrechopadenije ,
chto
rozumiejet ,
bo
prijdet
czas ,
koli
budiet
nadobie
Ilii
Murawlenina
I
Solowia
Budimirowicza ,
prijdet
czas ,
koli
budiet
slzb
naszych
potreba »
[там же, с.61].
В ХV I
- ХV II
в. имя Моровска (Моровийска) звучит как Муравск, Моровск [Миллер,
2005, с.370; Зайцев, 2009, с.134], сближаясь с Муромом. В.Ф.Миллер
прослеживает по записям, делавшимся в 1600-х – 1700-х годах, как
постепенно, по мере утраты грамотности народом (происходившей в
Романовское правление), теряется сознание того, что Илья - уроженец
Юга [Миллер, 2005, с.176 и дал.]. Повлияло и то, что Муромцем был один
из самозванцев – сподвижник Тушинского вора, воровской казак Илейка
(Илья) Муромец. Его воздействие на образ - свидетельствуемое тем, что
богатыря от ХV II
века нарочито начинают именовать «Старым [родовым] Казаком»,
разграничив сословное положение героев. Это, вкупе с популярностью
романа Ермолая Еразма – «Повести о Петре и Февронии Муромских», в
устном предании исказило имя родины. «…Древнейший Илья, раньше
своего прикрепления к Мурому, был прикреплен к другой местности и
именно к Черниговщине. Он мог быть связан с г.Черниговым, как своим
стольным городом, и потому совершает для его освобождения свой первый
подвиг, как богатырь северянский. Этим объясняется и ласковое
отношение к нему Черниговцев, и то обстоятельство, что в б-ве былин
заставы помещены именно на пути из Чернигова в Киев, а не из Мурома в
Киев, и что о них он узнает от жителей Чернигова. Совершая первый
подвиг по выезде из дома у Чернигова, древний Илья, вероятно, выезжал
не из такого отдаленного родного места, каков суздальский [в земле
вятичей] Муром, а откуда-нибудь ближе к Чернигову. Таким местом м.б.
древний Моровск, принадлежавший к городам Черниговского княжества в
ХII – ХIII в.в. и нередко упоминаемый в летописи в описании событий,
разыгравшихся под Черниговом или в Черниговской области» [там же,
с.с. 341-342].
Это требует
доверять сообщаемому эпосом вне «эпического шаблона» [см. Веселовский,
1940], поправляясь на метафоры и гиперболы.
Но
профессиональной – письменной литературе хоробр Илья однако
неизвестен. Мы попробуем понять, почему.
2.Гибель
Третьего Царства
Как гласят
былины, Илья возглавляет «круглый стол» Владимира Красна-Солнышка, но
поднимает однажды против него бунт: «…тугой лук разрывчатый
натягивал,\ калены стрелы да он налаживал,\ он начал по городу
похаживать,\ он начал по Киеву похаживать…». Мщение
распространяется на Божьи храмы: «Тут Ильюшеньке стало заркО
[обидно].\ Скоро он натянул тугой лук,\ вкладывает стрелочку калёную,\
стрелил он тут по божьим церквам,\ по божьим церквам да по чудным
крестам,\ по тыим маковкам золочёныим».
«Владимир-князь» русского эпоса - это символ объединивший Владимира
Старого ( V
век ),
называемого Татищевым [Лесной, 1995, с.112], Равноапостольного и
Мономаха [Миллер, 2005, с.281]. Складывался художественный образ
давно.
Фольклористы
(Стасов, Буслаев, Миллер) отметили, что характером своим,
«неподвижным» и коварным, Красно Солнышко копирует иранского шаха
Кей-Кавуса. В Древней Руси переводили персидские сочинения, вызывавшие
богословский интерес, в том числе и крайне сложные лингвистически –
писанные по-пехлевийски [см. Кузнецов, 1976]. Бытовали они очень
широко, еще недавно. Например, море «Черное» - в нашем языке тюркизм.
Прежде Русское море звалось в Европе Чермным – Красным (ирл. Руад
Маре) [Кузьмин, 2010, с.206]. Таким видит его и осетинский фольклор
недавних записей [Дюмезиль, 1990, с.15]. Но книжное турецкое
Кара-Денгиз, появившись не прежде Х V
в., воспроизводит древнеиранское его имя - Акшайна, Черное (откуда по
созвучию древнегреческое Эвксинос) [Гиндин, Цымбурский, 1996] .
Но «Шахнаме»
(990-е – 1010-е годы), хотя это кажется удивительным, древних русичей
оставило равнодушными, и русские извлечения из Фирдоуси - в форме
повести о Еруслане Лазаревиче - появляются лишь в Х V I
веке. Иными словами, отмеченный фольклористами образ эпического князя
«канонизирован» в эпоху связей с ираноязычными странами [см. Толстов,
1946], но прежде Х I
в., -
когда там продолжали бытовать древние повести, не затмеваемые
Царь-Книгой, существование которых удостоверяемо как дошедшими
осколками [«Предание о Зарере», «Согдийское сказание»] так и прямыми
указаниями [«Сказ о Бижане и Маниже»]. Заимствования из них –
эпизодов, в плохих списках сильно разрушенных (напр. попытка описать
кесарево сечение в былине «Дунай-сват»), гораздо полнее раскрываемых
Фирдоуси, мы указывали [Жданович «Истинно-Арийская библия»,
www.zrd.spb.ru, 27.12.2010]. После Фирдоуси - копировать «старье»,
увы, персы перестали.
Потому в
былинах о богатыре Х I
- Х II
века, Владимира трактовать надо как Киевского князя, понимаемого
обобщенно, как образ литературный .
Люди,
учившиеся в гимназиях и корпусах до революции - овладев
старославянским и иными классическими языками, образным строем их,
читая уникальный памятник светской древнерусской культуры, чудом
доживший до 1812 года, «Слово о полку Игореве» - видели в прочтенном
апологию Черниговского княжеского дома [Соловьев, 1948; Федоров, 1956,
с.142 и дал.]. Как справедливо отмечает С.Я.Парамонов [см. Лесной,
2010], уровень исследований после 1917 упал фундаментально. Это
затрудняет критику концепции построения Русской государственности,
сложенной некогда в интересах княжеского дома Мономашичей - самого
космополитичного меж потомков Рюрика, и оказавшейся перенятой
историографией современной - «научной». Советским историкам эпитет «Гориславич»
- представляется памфлетным, оскорбительным [Приселков, 1940; Рыбаков,
1982, с.444; «История русской литературы…», 1985, с.108; Гумилев,
1994, с.295], НЕЗАВИСИМО ИХ ОТНОШЕНИЯ к сопернику Мономаха, «иссекшему
козар» на Тамани, подведя черту под историей хазарского ига. А
эпитет создан по вполне определенной индоевропейской модели [Зайцев,
1994, с.68]. И данный Олегу Черниговскому - значит он в
действительности Горящий Славою [см. Никитин, 2001], что вполне
осознавалось. Волею автора, в финале «Слова…» Боян и Ходына - певцы
Ярославовых времен (подобные иноку Илариону), величают Олега каганом,
т.е. Царем Руси. Словно чувствуя это, Л.Н.Гумилев [2001] попытался
подтвердить толкование ссылками на фразы «Слова…»: «Тъй бо Олегъ
мечем крамолу коваше и стрелы по земли сеяше»; «тогда при Олзе
Гориславичи сеяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Дажь-Божа
внука, за княжихъ крамолахъ ретко ратаев кикахуть, нъ часто врази
граяхуть». Но не сложно понять, что в известном по единственному
списку 1500-х годов тексте - с памятника 3,5-векового возраста,
повествовавшего об «Ольговом храбром гнезде» - от времени,
когда «были вечи Трояни, минула лета Ярославля, были плъци Олговы,
Ольга Святославличя», первое речение есть средневековая вставка -
пояснение писца для читателя, уже воспитанного «историографией
Мономашичей».
***
Присоединенное в 1018 году, в 1030-х византийцами ликвидируется
болгарское Охридское архиепископство (с патриаршими правами), чьи
поставленцы возглавляли прежде Русскую епархию [см. Карташев, 2007, т.
1-й, с.136 и дал.]. Настоятель Десятинной церкви Киева - поп Анастас
Корсунянин, державший сторону старшего наследника Святополка, от гнева
Ярослава в 1020-х спасается в Польше. В Киеве же учреждается
митрополия Константинопольского патриарха. «Меняется и сам характер
христианства на Руси. Русь была наводнена греческим духовенством,
которое принесло с собой монашеско-аскетическую струю. Появилось
монашество. Наряду с церквами возникли монастыри, наряду с белым
появилось черное, монашествующее духовенство. При Ярославе «черноризцы
почаше множитеся, и монастыреве починаху быти. …И бе Ярослав любя
церковныя уставы, попы любяше по велику, излиха же черноризце». Так
возникло монашество и церковный «устав», а вместе с ними обрусевшее
христианство Владимира, проникнутое религиозным оптимизмом,
жизнерадостностью, «мирским духом», уступало свое место аскетическому
христианству греков, чуждому «мира», монашеству и черному духовенству»
[ Мавродин,
1945, с.367 ].
Имеет место попытка отказа от самого Кириллова наследия – от
церковнославянского языка, возврат к греческой службе [ там
же ]!
Того что
греки, кроме патр.Фотия ,
отнюдь не благоволили к национальному языку богослужения, в отличье от
латинян
I Х
века [см. Истрин, 1988, с.36],
мы здесь
касаться не будем, это отдельный вопрос. Но начинается правка и
переписывание русских летописей [Карташев, 2007, т. 1-й, с.с.
167-168]. Глядя как днесь, в ХХ I
веке, православные фабрикуют истории о «чудесах» своих святых, это не
должно удивлять.<Рассказывает по «Православному радио» о свидетельстве
чуда Богоматери в битве под Прохоровкой, данном ветераном, А.Галицкий
(08.01.2010), и все бы ничего, да оборонялись под Прохоровкой наши –
на экранах кинематографов, а в реальности – наступали…> Фальсификаторы
- следы своей не очень уклюжей работы над прежде созданными списками,
в ПВЛ засвидетельствовали изрядно. Имя героя северянской версии
общеславянского (и общеарийского) предания об одолении Кожемякой
огненосного змея [см. Буслаев, 1859], восходившего ко Гераклу и
Лернейской гидре, летописцем было «склеено» с эпизодом Печенежской
войны под 992 г., для «народной этимологизации» имени Переяслава
Русского. В дошедшем днесь своде ПВЛ оный упоминается и ранее, под 907
и 945, но опасно намекает на Преслав Великий - столицу Болгарии. Этот
вымысел восприняли южные - Лаврентьевская и Ипатьевская, идущие от них
Троицкая и Радзивилловская летописи, он скопирован в Патриаршей
летописи и в Суздальско-Переяславльском летописце. Сочинив глумливый
фельетон о Владимире-сластолюбце, греческий монах повествует, как тот
захватывает невесту старшего брата Ярополка, изнасиловав на глазах
родичей и убивая их – на ее глазах, нарекая в замужестве, по
несчастной ее доле, «Гореславой» (в-т «Гориславой»).
Оскорбление матери Владимира, нанесенное Рогнедой, мести требовало –
более иных в глазах греков, чья семья была моногамна, но досаду
летописца можно понять. Женатый на гречанке и принимающий греческих
послов, Вел.князь Ярополк Святославич ведет себя как василевс:
захватывает удел и убивает одного брата – Олега Древлянского (его
малолетнего сына спасают в Чехии), ставит наместников в уделе
бежавшего второго. Говорите, язычник? Есть известия о его крещении
[Иловайский, 2008], а если и катехумен, то что это меняет? При этом,
правда, он, а не юный Владимир – на которого днесь клевещут уже не
греки, а «[нео-]язычники», готовится стать двоеженцем. Названное же
имя молодой – для взятых за себя княгинь употребляется и далее, в
ономастиконе Полоцких князей - Рогнедичей, ономастиконе очень
консервативном - многократно повторявшем нецерковные имена Рогволода,
Брячислава, Всеслава. Причем передается оно правильно, так же, как
использует его «Слово о полку Игореве»: ГорИслава [«История родов…»,
1886, т. 1-й, табл.3] – минуя «народную этимологию» летописца.
Параллельно
с исправленными, филэллинскими, в век создания большинства современных
летописных списков – в Х V- Х V I
веке
еще
бытовали летописи оригинальные. «Крещение огнем и мечем»
Новгорода, совершенное Добрыней и Путятой, детализируемо в списке
Иакимовской летописи, цитируемом В.Н.Татищевым. Учеными обнаружено что
эта новелла опирается на недошедший днесь Ростовский летописец ХV
века, в свою очередь, связанный с новгородским источником –
восходившим непосредственно к Х в., чья достоверность подтверждена
археологически [Янин, 1984, с.с. 48-56]. Но до ХХ века
«альтернативные» летописные истории, подобные Влесовой книге, не
дошли. Не даром эта летопись, а с нею и спасший ее известия для
современников В.Н.Татищев, вызывает столь ярую ненависть
«антифашистов», от Голубинского и Пештича до Толочко и Стефановича
[см. Фомин, 2010]!
Наибольшему
вандализму русская писаная историография – миновав и Татарское иго, и
выселения новгородцев Иваном III
и конфискации Ивана I V,
польские и шведские завоевания нач. ХV II
века, подверглась - в период «Третьей Грекофилии» (после таковых
Х I
и Х I V
в.в.), в период Никоновщины. Допустим, вторая пропавшая
«альтернативная» Татищевская летопись – Раскольничья, по называемым им
признакам, предположительно, восходит ко времени до
Х V
в., послужив протографом Ипатьевскому списку [Тихомиров, 1994, с.47].
Лишь она внятно называет генеалогию Олега Вещего. Здесь она
согласуется
с Богемскими
хрониками
- с недоступным в России источником ,
погибшим в век Татищева, извлечения из коего однако, сохранившись в
Польской хронографии, были опубликованы в 1786 [Фризе, 1895, с.33 и
дал.]. Но ее название выдает ее происхождение, - а удары по
старообрядческой книжности продолжали наноситься вплоть доднесь,
максимума достигнув в 1830-х – 1870-х годах [Сапунов, 1978, с.20].
В Х I
в.
вносятся «коррективы», фальсифицирующие смысл, в самый семантический
фонд церковного языка! В повторяемом греческим Евангелием и
Свщ.Преданием арийском богомыслии Спаситель понимался - как
чудодействующий врач [см. Бертельс, 1997, с.239], и это отражено
лексическим фондом не только греческого, но и нашего языка. Например,
среди рун, названных Сигурду валькирией Сигрдривой <советы которой
вполне м.б. наречены германским Декалогом>, есть немецкие руны
лечения, имя которых одного корня нашему лечить- (старослав. лекъ)
[Буслаев, 1859, гл. 2-я]. Такое понимание Мессианства Христа было
перенято и законсервировано мусульманами, «во всей мусульманской
литературе Иса-Мессия всегда изображается как чудотворный врач, своим
дуновением даже воскрешающий мертвых» [Бертельс, 1948, с.56], и
этот «иранизм» подтверждает греческое толкование, понимающее под
термином «сотерия» именно целение. По «нашему» же славянскому
богословию - смыслом Теофании оказывается не излечивание, а «спасение»
людей-грешников (от м i ра).
Болгары, затрудняясь в веке
I Х
[Державин, 1945, т. 2-й, с.79] ,
как свидетельствуют памятники, в тонкостях греческой филологии к кон.
Х в. разбирались [см. Бегунов, 1973; «Диоптра Филиппа Монотропа»,
2008], и не могли так исказить Учение.
Наступление
идеологическое - сопровождалось тогда наступлением военным. В 1036
году происходит ожесточенный натиск на Киев печенегов [Мавродин, 1945,
с.368], прорвавших оборонительную линию «Змиевых валов», возрожденную
при Владимире. Печенеги были стародавними византийскими союзниками, и
лишь после этого поражения, под ударами шедших с Востока половцев, они
уходят на Балканы – исламизировавшись, становясь теперь соперниками
греков [см. Литаврин, 1974, с.162].
Ответный
поход престолонаследника Владимира Ярославича в 1043 на Царьград
хронист Пселл именует ««восстанием» русских против византийской «игемонии»»
[Мавродин, 1945, с.367]. Сколь низко ставили Киев в Константинополе,
видно из того, что игемон – у ромеев было не обращением, а конкретным,
хотя не самым высоким званием, его (неточно переводимое в русских
переводах как «прокуратор») носил префект Иудеи Понтий Пилат. «…Русских
считали на этом основании подданными императора» [там же]. Сие
исключало возможность брака с порфирородными кесарскими сестрами, и по
сему, например, в греческих источниках - нет того, что известно по
источникам русским, армянским, арабским – нет упоминаний о женитьбе
св.Владимира, чему приписывается «Русское Крещение» [Жданович, 2007].
Греки «правили» не только русские, но и свои летописи!
Источники
подробно рассказывают, - как пишет советский историк, - «о
восстании в Константинополе в апр. 1042 г.. Его причиной был
усилившийся налоговый гнет, а также произвол чиновников –
родственников и приближенных Михаила I V
и Михаила
V .
Поводом к восстанию послужила попытка Михаила
V ,
племянника недавно умершего Михаила I V ,
сослать императрицу Зою, свою названную мать. Против василевса
поднялся почти весь город. Ни гибель многих сотен восставших от руки
воинов императорской гвардии и дворцовой стражи, ни возвращение Зои не
погасили возмущения горожан, пока они не взяли дворец и не уничтожили
налоговые списки, пока Михаил
V не
бежал в Студийский монастырь и «законные императрицы» Зоя и ее сестра
Феодора, не были возвращены на престол. Михаила, схваченного в Студии,
ослепили »
[Литаврин, 1974, с.113]. Воцарился узурпатор Константин I Х
Мономах – дед Владимира Мономаха, при нем, по словам Анны Комниной, «со
времени Константина Мономаха до 1081 г. женская половина дворца
пребывала в разврате, и только бабка Анны – Анна Далассина навела
порядок» [там же, с.137]. К слову, фаворитка оного Мария Склирена
- удаления которой бурно требовал православный народ, оказалась едва
ли не достойнейшей фигурой тогдашнего общества [см. там же]. Названная
же Зоя, старшая сестра ведшей полумонашескую, как скрыто процитировал
А.А.Жданова историк, жизнь Феодоры, «отличавшаяся красотой и легким
нравом, сделала из своих прелестей подобие культа. Чем естественней
честолюбец падал в «обморок», «сраженный» ее красотой, тем большие
награды его ожидали» [там же, с.136]. Это комментарий к гипотезам,
опирающимся на греческую историографию.
«…Убийство
русского посла («знатного скифа») легко могло стать «предлогом» войны;
быть может, и расформирование русско-варяжского корпуса, приведшее к
тайному бегству Гаральда Гардрада, и нарушение прав купечества и даже
разграбление пристани и складов русского монастыря на Афоне
предшествовали походу» [ Пашуто,
1968, с.79 ].
Флот русов был тогда, в 1043, рассеян бурей у берегов Пропонтиды. На
оставшихся лодьях Владимир Ярославич прорвался в море, пленив 14
пошедших в погоню греческих кораблей [Мавродин, 1945, с.371]. 6 тыс.
воинов из выброшенных на берег судов, во главе с воеводой Вышатой
Остромировичем, шедшие берегом, были пленены под Варной. По греческому
обычаю, избежавшим казни были выжжены глаза и отсечены правые руки [Пашуто,
1968, с.80]. О продолжении войны источники умалчивают, свидетельствуя
так свою «полноту», но надо думать, война, подробностей которой мы не
знаем, продолжалась без успеха для греков. В 1037 году в Киеве, где
побеждены были печенеги, закладывается величественный каменный
Софийский собор – соперник Софии Константинопольской; в следующем
десятилетии – София Новгородская. В 1046 (по А.Кузьмину – 1050)
Константин Мономах заключает мир - приняв на себя возмещение ущерба и
русским купцам, и русскому монастырю на Афоне, и отпустив на родину
пленных (оставшихся в живых). Всеволод Ярославич вступает в брак с
дочерью императора. Это тоже отразилось в архитектуре. Ярослав ставит
однотипные Софийские соборы, соперники Софии Константинопольской, в
трех стольных градах русско-словенско-кривичанской федерации,
созданной Рюриковичами. Прямых аналогов в синхронном византийском
зодчестве два первых не имели [Раппопорт, 1986, с.с. 26-30].
Заложенная ок. 1050 София Полоцкая, наименьшая и построенная
небрежней, получила элемент столичной византийской архитектуры – виму,
членение апсидами подкупольного пространства, незнакомое прежде на
Руси [там же, с.32].
Подобным
деянию св.Владимира, Ярославова отца, договор 1046 года назвать уже
нельзя. Хотя Вел.князь, Каган Русской Земли, и соблазнился
возможностью породниться с императорской фамилией, в род Рюриковичей
порфирородной царевны он не получил, и дал Марии, дочери узурпатора
Константина, в мужья лишь младшего сына Всеволода. Царь Руси – так и
не вытеснил своею персоной царя ветхого православного царства, что по
примеру Симеона Болгарского, вступая в брак с сестрой кесаря Василия,
планировал Владимир Святой [Жданович, 2007]. Произошло точь-в-точь,
как в Сказании о конце мира, индоевропейский сюжет которого был
реконструирован Тадеушем Зелинским: «Царству богов грозит гибель от
сынов Земли – гигантов. Чтоб отвратить эту гибель, Зевс создает, в
соответствие с решением рока, человека божественного Семени. …Дочь
Зевса, жертвуя своей божественностью, спускается на землю, чтобы стать
подругой его сына и руководить им на его земном пути. Но и сыны Земли
принимают свои меры: желая погубить намеченного роком спасителя, они
приводят к нему прекрасную деву земного или подземного происхождения,
в объятиях которой он забывает о своей небесной покровительнице и,
изменив ей, падает жертвой её ревности» [Зелинский, 1995, т. 1-й,
с.134]. Княжич Всеволод Ярославич – был сыном любимым, и как видно,
душа самого Государя - уже ослепилась блеском константинопольской
мишуры. «…Золото находилось среди драгоценностей рода Кадмидов –
роскошное ожерелье, полученное некогда Кадмом за своей женой Гармонией
от ее матери Афродиты (а по исконной форме мифа – добытое им от
умерщвленного им Аресова змея, что уже совершенно сближает это
ожерелье с «кольцом Нибелунгов»)» [там же, с.151]…
Еще при
жизни Ярослава Мудрого при его дворе возникают партии, олицетворяемые
триумвиратом сыновей-наследников - старшим Изяславом Волынским,
Святославом Черниговским и Всеволодом Переяславским [см. Мавродин,
1945, гл. 8-я], разорвавшими единство Руси. Распад державы врага будет
закреплен Константинопольским патриархом, учредившим в удельных
столицах суверенные митрополии!
Потомки
триумвиров – князья Турово-Пинские, князья Черниговские и князья
Мономахова рода (Ростово-Суздальские и Галицко-Волынские). Киевское и
прилежащие к нему княжества не считались принадлежащими какой-либо
ветви постоянно, переходя из рук в руки.
Безвольный
Изяслав, женатый на польке Гертруде (к слову сказать, это оказался
один из немногих устойчивых и, как кажется, основанных на взаимной
симпатии, княжеских браков на Руси) [ см.
Назаренко, 2005], в меру слабых сил, противодействовал эллинизации
Руси - ориентируясь на Рим, как ныне Лукашенко противодействует
гайдаровско-путинской интернационалистской олигархии. Его настоянием,
чему откровенно противилось греческое духовенство - не смотря на
текшую в жилах братьев-мучеников кровь порфирородной матери, были
прославлены страстотерпцы Давид (Глеб) и Роман (Борис) [см. Хорошев,
1986], в крещении получившие имена в честь болгарских царевичей,
героев борьбы за независимость Болгарии [Карташев, 2007, т. 1-й,
с.168]. Сын гречанки и филэллина Ярополка – организовавший избиение
ляхов киевлянами, польской историографии, тем не менее, известен как
Отважный. Киевскими же агиографами он объявлен Святополком Окаянным -
рожденный расстриженной монахиней, сиречь предтеча Антихриста. Было
сие позже 1050-х, ибо это же имя успел получить Святополк Изяславич.
После – оно выходит из княжеского употребления. …Поясним, что первых
Болгарских царей-христиан, просвещенных епископами Константинополя, в
условиях войны с императором, венчал епископ Римский, диацезом
которого номинально была древняя Мизия, и он же санкционировал переход
богослужения в 893 с греческого на национальный язык [«Македония…»,
1980, док.40-44; Истрин, 1988, с.с. 33-37]. Римское влияние в Древней
Болгарии видно из того, в частности, что враги Христианства и враги
Болгарской государственности – богомилы «Эрою Сатанаила» назвали эру с
Р.Х. в 5500 году от Сотв.м. [Державин, 1945, т. 2-й, с.46], т.е.
Римскую эру. Не принятую византийцами Александрийскую (с Р.Х. в 5508
г.), и не Болгарскую (5004), а эру папы Ипполита Римского и Секста
Юлия Африканского [Климишин, 1990, с.327]! Лишнее свидетельство связи
происхождения и распространения ново-манихейской ереси с деяниями
Константинопольского папы (императоры – «внешние епископы» Вселенской
Церкви, в отличье от ново-римских епископов, епископа Ветхого Рима
своим соперником не считали)! И датировать оное приходится временем не
только прежде 927, когда Роман Лакапин и Симеон Болгарский заключат
мир, санкционирующий управление Христианской Ойкуменой трех цезарей
(греческого, болгарского и германского), но, по-видимому, и прежде
воцарения первого, эпохой кесарства Льва V I
- врага патриарха Фотия, заключившего мир с Хазарией .
О Святославе
Черниговском ниже. Книжник же Всеволод Ярославич – князь-интеллигент,
разжегший Смуту на Руси, по византийскому обычаю подбив Вел.князя
лишить уделов племянников, стал основоположником деспотической -
грекофильской линии русских князей, линии Мономаховичей. Видимо,
именно ему обязан потерей кафедры первый русский митрополит Илларион,
и именно ему - обязана РПЦ МП, в итоге, своим процветающим положением
при русофобской инородческой олигархии.
3.Сказание о невидимом граде Мерве
В книге «Древ.Русь
и Вел.Степь» названо событие, не встречающее внимания в традиционной –
«антизападнической» (грекофильской) историографии, каковой
принадлежал, в т.ч., и сам Лев Гумилев. Но не исключение здесь и
унаследованные от эпохи Е.Ярославского «грекофобы» номинальные, с их
внешним - формально-географическим западничеством, не мешающим
политиканской «борьбе с псами-рыцарями», типа Н.Никольского и
воспринявшего его доктрину А.Кузьмина [Кузьмин, 2010]. Около 1043
Святослав Ярославич Черниговский выходит из юрисдикции Царьградского
патриаршества. Он устанавливает связи с очень древней Православной
кафедрой в Мерве [Гумилев, 2001, с.271]. Шаг был весом: Черниговский
князь владел старейшей епархией Киевско-Новгородского государства.
Если летописный Малко назван Любечаниным верно, то бабка внуков
Владимира была родом оттуда – все они были черниговцами по женской
линии.
Росская же
епархия, утвержденная Окружным посланием патр.Фотия, уже при Льве V I
вносившаяся под №61
в списки
епархий и получившая архиепископские права [Кузьмин, 2010, с.204],
обнимала земли Тмутараканского княжества [там же, с.205], прилежавшего
к Черниговскому. По сему, можно думать, возникает путаница в
Черниговском предании: с хазарами или же с христианами [Шевченко,
1999] сражались северянские княжичи, погребенные в Черной могиле.
Чернигов в целом оставался языческим – использовав для погребения
князя кирпичи Елецкой церкви, хотя включал в свои владения окрещенный
подград на Тамани. Видимо, при Симеоне Болгарском епархия перешла под
управление Охридского предстоятеля, благо «черные» болгары
Причерноморья и южные славяне (кривичи) были большинством населения
Боспора Киммерийского.
Восстание в
Болгарии в 1072-1076 - поддерживается в Корсуни [Кузьмин, 1977,
с.209], а когда имперский наместник в 1066 отравит Ростислава
Владимировича Тмутараканского, внука Ярослава Мудрого, корсунцы побьют
его каменьями.
Северянская
земля – завоеванная колонистами с Балкан в
V II -V III
веке, когда для князей Евразийской Степи актуальна была война с
вторгавшимися с юга аравитянами,
издавна
связывалась с восточными землями, это прослежено и топонимически, и
антропологией, и лексикой дошедших памятников [см. Кобычев, 1973, с.с.
92-96]. Это забыто писаной историей, но нужно думать, ушедшие на Север
предки Црноевичей - нанимаясь в хазаро-хорезмийские рати, снесли в те
годы немало магометанских голов. Ориентальный инвентарь Чорной могилы
(945-960 год) содержит реплики Парфянского времени - глубоко архаичные
уже для эпохи Асади Тусского (Х – Х I
в.) [ см.
http://www.zrd.spb.ru/letter/2010/letter_0030.htm ].
Путать русов с иранцами – аланами, как это имеет место у Низами
Гянджеви, в Прикаспии, где в Х I
в. русов хорошо знали, было бы невозможно без некоторых объективных
оснований [Толстов, 1947, с.40].
ПВЛ
сообщает, как в 1044 состоялось торжественное перенесение в Киевскую
великокняжескую усыпальницу останков князей Ярополка и Олега
Святославичей, погибших в язычестве, над которыми теперь было
совершено посмертное крещение.
Осуждая
походы на греков, летописец это даже не комментирует, для него это
«компромат».
С позиций
византийского богословия - сообщаемое есть бессмысленная нелепость.
Ортодоксальное учение отрицает существование Чистилища и градацию
кругов Ада, - идея которых Дантом воспринята была из парсийских
источников [см. Бертельс, 1997, с.с. 150-155]. Согласно Св.Отцам, даже
абортированные младенцы горят в Шеоле, раз некрести, матушка же их,
вовремя принесшая священнику (Богу) покаяние, будет блаженствовать за
гробом в Раю, созерцая их мучения и радуясь за свою участь (это
чувство – радость спасенного при виде мук погибших, вполне определенно
подчеркивается, например, Тертуллианом). Эллины верили в
предначертанность бытия («промысел божий»), уже во времена Гомера,
лишь углубив веру во крещении, и им это не казалось абсурдным. Они
даже детей не крестили во младенчестве, совсем как современные
протестанты (передав также это правило богомилам), и как
свидетельствует Прокопий Кесарийский, языческий индетерминизм -
неверие в предопределение, обусловленное более архаическим нежели у
Гомера мировоззрением [Стеблин-Каменский, 1979; см.: Макушев, 1861,
с.с. 83-95] - вызывает у них глубокое недоумение.
Но
объяснение - столь грубого попрания на Святой Руси (и к слову, в
Ватикане) ортодоксальных богословских вывертов - может быть
обнаружено.
***
О последнем
парсийском Шах-ан-шахе - бежавшем от исламских завоевателей, но в 651
г. убитом вероломным наместником Мерва, и об Мервском митрополите Илии
- повествует историк 800-х годов ал-Мадаини, известный в извлечениях,
приводимых ат-Табари: «митрополит Мерва сказал: «Вот убит царь
персов, сын Шахрияра, сына Хосрова. А Шахрияр – это сын благоверной
Ширин, справедливость которой и благодеяния к людям её веры без
лицеприятия нам известны. У этого царя христианское происхождение, но
говорю о том почете, который приобрели христиане в царствование его
деда Хосрова и благоденствие, которым они пользовались прежде в
царствование царей из его предшественников, когда для нас были
построены церкви и наша вера укреплялась. …И вот я решил построить для
него наус и перенести его тело с почестями, чтобы предать погребению в
нём». …Погребли в нём тело и замуровали вход в него» [«Хроника
ат-Табари», 1987, с.30]. Илия как митрополит Мерва, перед
мусульманским вторжением миссионерствующий среди тюркских племен –
созывая языческих князей во Христово воинство, упоминается источниками
в сообщениях о событиях 660-х и 630-х годов. Так рассказанное
ал-Мадаини обретает достоверность, а широта процитированных
богословских воззрений – допускает новеллу 1043 г..
После того,
как в Х V
веке христиане Турана были истреблены воинами Тимура, известно о них
немного. Как показали раскопки Южно-Туркменской археологической
экспедиции [ Бадер
и др., 1996 ],
епископия Мерва, по-видимому, действовала уже в
II
в.н.э., восходя к эпохе ап.Фомы. Правила Мервском княжеством – древней
Маргианой, славной такими памятниками как Михрдаткерт - 2-я столица
Аршакидского шахства (городище Старая Ниса), по одной из гипотез
служившая прообразом Асгарда в описании конунга Гюльви [Щербаков,
1989], - династия возводившая генеалогию к хорезмийской Мине.
Бируни
пишет: «Некоторые хорезмийцы рассказывают, будто Мина была одной из
цариц или знатных женщин и что однажды она вышла из своего дворца
хмельная, в одежде из шелков, а время было весеннее. Она упала на
землю, и одолел ее сон, и ударило холодом ноги, и она умерла» [Беруни,
1957, т. 1-й, с.257]. С тех самых пор, хорезмийцы справляли весенний
праздник виноделия, благодаря чему эпизод попал в хронику. Исходное же
имя царицы, по мнению В.А.Лившица [«Топрак-Кала…», 1984, с.189,
прим.26], звучало как Минака (Маника). О таковой мы узнаём бОльшее.
Сохранился
до ХХ века - благодаря скандальности своего содержания часто
копируемый, пародийный роман «Вис и Рамин», в 1000-х годах написанный
Фахр-ад-Дином Гургани. <Слагая «Витязя…», Шота Руставели был озабочен
оппонированием именно ему, в те годы переведенному на грузинский язык,
сразу обретшему скандальную популярность> Когда «Вис и Рамин» издали в
Европе, ученые -
Г.Эте,
Р.Ценкер, В.Ф.Минорский с удивлением обнаружили зависимость от его
содержания – от тех преданий, что осмеивал Гургани - содержания
известнейшего средневекового романа «Тристан и Изольда». Выдающийся
русский ученый-эмигрант В.Ф.Минорский, мало-популярный на родине,
исследовав сюжет, показал, что пародийно ««Вис и Рамин»
воспроизводит легенду, сложившуюся при парфянском господстве, в
парфянских владениях. Он полагает, исходя из прозвания Мубада
[законного мужа Вис] – Маникан, что эта легенда принадлежала к циклу
сказаний о потомках дочери Афрасьяба Манижи» [ Бертельс,
1960 ,
с.с. 268-283. - высказываемое здесь скептическое отношение было
обусловлено политически (см. Бертельс, 1997, с.с. 5-6, 150-155)], -
подобно тому как после Фирдоуси подражатели принялись слагать поэмы о
деяниях братьев, сыновей, дочери Рустема.
Глядя как
Фирдоуси «сводит со сцены» героев, происходивших от туранок, это
вероятно. Например, дословно эпический Сухраб – Рыжий («блестящий
красным»), подобный коню Рустема (Рехш: Сияющий), т.е. избранный
воин - аналогичный Ахиллу (Пирру) в Троянской эпопее, и матери Сухраба
автор вменяет «Техмине – женское имя, пожалуй, уникальное. От
иранского корня tahm – крепкий, мощный (ср. Техемтен – эпитет Ростема)»
[Фирдоуси, т. 2-й, коммент., с.564]. Тем не менее, с отцом на поле боя
автор сводит именно его, хотя нет никакой уверенности, что этот
общеиндоевропейский [см. Зайцев, 1994] сюжет в иранской версии (ср.:
Телегон и Одиссей) вменял сие именно Сухрабу. Тому, что героической
династии, с которой связывалось торжество Ирана над Румом (пленение
Римских орлов Красса, проведение под ярмом капитулировавших легионов
Пета), идеолог Саманидов - предок которых Бахрам Чубина происходил из
парфянского рода Михранов, певец Арианы уделил Аршакидам («Ашканидам»)
лишь 20 бейтов, подчеркнув, де, что «он их не знает», так образуется
объяснение. Мы же открываем корни того дастана, что был зачитан
Фирдоуси его наложницей и включен в «Шахнаме», исток средневекового
предания – перенесенного не только на Юг, но и на Север.
Существует и
древнерусское преложение повести о влюбленных - «Муромская легенда».
Она известна, с ощутимыми южнославянскими реминисценциями, в версии ХV I
в. монаха Еразма, прославлявшего св.Петра - Давида в иночестве, внука
Константина Муромского (брата Олега Гориславича). Но Ермолай, как и
его предшественник Пахомий Серб, чье сочинение не сохранилось
[«Повесть…», 1979, с.с. 98-100; ср.: Буслаев, 1859, гл. 2,4],
проговариваются относительно возраста своего протографа -
евфемистически маскируя языческий обряд сопровождения, как похороны
супругов в общем гробу [«Повесть…», 1979, с.100]. Сопровождение
применяется, например, в былине об Авдотье Белой Лебеди и Михайле
Потоке, чьим прототипом послужил, заимствованный из духовных стихов,
св.Михаил из Потуки, болгарский первохристианин [Веселовский, 1897].
Но сопровождение, даже такое как в «Повести…» и службе святым,
немыслимо для преподобных иноков; монах Ермолай и монах Пахомий –
добросовестно повторяли здесь первоисточник, и повесть - опирается на
гораздо более древнюю, еще дохристианскую традицию [см. Буслаев, 1859,
гл.2].
И понятно
тогда, почему на Руси брезговали «Шахнаме» - имея доступ к древним
арийским преданиям непосредственно, минуя посредника, случайно о них
узнавшего.
Муромская
земля – это давний удел Святославичей, взявших ее мечем, крестивших ее
в Х II
веке
[Кривошеев, 2002, с.с. 28-32], что прежде не удалось св.Глебу. Русы,
регулярно посещая Сред.Азию уже в
V II
– V III
веке, знали Мервскую митрополию хорошо. Часть их, недовольная Фотиевой
миссией, посылала послов в Хорезм; и хорезмийская же христианская
колония - издавна была известна, как праздновавшая Коляду [Толстов,
1946], причем именуемую архаически - через юс («каландас»), в
южнославянских языках потерянный ранее всего.
Принадлежа к
ортодоксальной церкви [Бартольд, 1893], но отделяемая от
Константинополя враждебными странами, митрополия православных христиан
Сред.Азии не подчинялась Греческому патриарху [в современном учебнике
РПЦ – «братски» холопствующей перед греками, написанном А.Дворкиным,
она ложно показана как несторианская. – в действительности
несторианский митрополит сидел в Самарканде]. Терпимая маздаяснийскими
и мусульманскими шахами и языческими монгольскими ханами, она была
уничтожена «борцами за веру» Тимурленга. Ещё ранее, при взятии в 1239
году татарами Чернигова, сгорело большинство Черниговских источников.
И хотя какими-то черниговскими летописаниями, имевшимися у
П.М.Еропкина, пользовался еще В.Н.Татищев, после Татищева -
черниговские источники потеряны. Потому известие, что даже после
разгрома греками Болгарии, часть русских епископий не контролировалась
Константинополем, звучит неожиданно. Но так является объяснение
ожесточения войны Святославичей с их двоюродными братьями в кон. Х I
– Х II
веках - не очень понятного историкам
[см. Соловьев, 1960, т. 2-й], ожесточенности – войны если не
вероисповедной, то, тем не менее, религиозной, подобной католическим
войнам германских гибеллинов с папистами-гвельфами.
4.Черносотенец и черноризец
Мы получили
объяснение последовательного очерненья Черниговских князей – потомков
Святослава Ярославича, проведенного в древнерусском летописании (и
перенятого историками), дошедшим лишь в версиях, контролировавшихся
Мономаховичами: волынской Ипатьевской, ростово-суздальской
Лаврентьевской и Новгородской.
Диссидентство титулованной паствы, благодаря придворному клиру
независимой от епископата [см. Назаренко, 2005], должно было -
вызывать ярость греческого духовенства, контролировавшего кафедральное
и монастырское летописание. Это помножилось на племенную вражду, на
Руси столь же явственную как и в Античной Греции: между черниговцами -
северянами и киевлянами (полянами), волынцами (белыми хорватами),
новгородцами (словенами). Как можно понять автора «Слова о полку
Игореве», не смотря на вековой антагонизм Полоцких князей – Рогнедичей
с Ярославичами, Всеслав Полоцкий - чей образ, рисуемый летописями, не
вызывает симпатий – едва ли не любимый его персонаж! И даже самый
эпитет, данный им Кагану Олегу - внуку Ярослава, идет от имени
Полоцкой княжны Гориславы-Рогнеды, заимствованный из ономастикона
Полоцких князей. Черниговские северяне - были ветвью кривичей, другой
ветвью коих было племя полочан, определенно ощущавших тогда племенное
родство, что прослеживается и в связи архитектурных ордеров Чернигова,
Смоленска, Пскова, Полоцка [см. Воронин, Раппопорт, 1979].
Так
же, как и соперники императорского зятя Всеволода Ярославича –
Святослав и его потомки, оказались оклеветаны Греко-православными
летописцами и федераты Чернигова – половцы [см. Никитин, 1988],
изгнавшие из Вост.Европы печенегов. В ХХ веке, на основании этих
тенденциозных известий, акад.Б.А.Рыбаковым и его коллегами -
носителями даже не украинского а местечкового киевского национализма,
переявшими колониальное <не пишу расистское, ибо половцы относились к
северо-европеоидной расе> германофильство Карамзина и Соловьева, была
сконструирована концепция «противостояния Руси и Степи», неправомерно
распространившая реалии Татарщины на Половецкую эпоху [Никитин, 2001,
с.с. 414-422].
И так же
точно, из летописных сводов (известных нам) оказались устранены
известия о политических деятелях, связанных с Черниговскими князьями.
К их числу и принадлежал воин, бунтовавший против Киевского князя и
его церковников, а в конце жизни – монах, богатырь Илья Моровийский.
В 1067
триумвиры на р.Немиге наносят поражение князю-волхву Всеславу
Полоцкому. «На Немизе снопы стелют головами, молотят цепьми
харалужными, на токе живот кладут, веют душу от тела. Немизы кровавые
бреги не благом были посеяны, посеяны костьми русскими», -
поминает эту битву «Слово…». Положившись на крестоцелование, Всеслав с
сыновьями является на переговоры к победителям и, вероломно
схваченный, бросается Изяславом в поруб своего дворца. То, как часто
прибегали князья к крестоцелованию, тут же нарушая клятву, не должно
удивлять, если мы вспомним повесть Н.С.Лескова «На краю света». Клятву
на кресте, в отличье от языческой клятвы на оружии (хотя перекрестье
меча – тот же крест, только что обозначавший иного бога - Солнце),
разрешал христианский епископ, а продолжали доверять ей (к недоумению
С.М.Соловьева), потому что из минувших времен доверие поклявшемуся
вошло в традицию…
В 1068
Вел.князь был разбит половцами и бежал с поля боя. Киевляне сгоняют
его с трона, и сажают князем освобожденного Всеслава. Изяслав бежит в
Польшу, возвращаясь оттуда с войсками своего тестя. Всеслав, согласно
летописи, тайно бежит из стана и возвращается в Полоцк, откуда его, в
свою очередь, гонят Мстислав и Святополк Изяславичи. В 1071 он мечом
возвращает отчину. «Слово…» говорит несколько иное: Всеслав «…в
ночь волком рыскаше; из Киева дорыскаше до куръ [м.б. гор?]
Тмуторокани, великому Хорсу волком путь прерыскаше. Тому в Полоцке
позвониша заутреню рано у св.Софии в колоколы, а он в Киеве звон слыша»
<далее, по-видимому, идет нравоучительная средневековая вставка>. Это
представляется убедительнее, ибо греки вводят морскую блокаду
Тмутаракани. В 1069 году Византия и Генуя заключили договор, по
которому генуэзским кораблям дана была свобода захода и торговли по
всем портах Империи, исключая лишь Росскую епархию и Тамань, на что
требовалось особое дозволение [Кузьмин, 2010, с.204].
В 1076 году
умер Святослав Ярославич, пред этим занявший великокняжеский стол,
откуда киевляне вновь согнали Изяслава. Всеволод Ярославич, соучастник
изгнания, восстанавливает отношения с старшим братом, подбив его
лишить уделов юных племянников. И в 1078, в походе на Заволочье, при
неясных обстоятельствах будет убит Глеб Святославич, изгнанный из
Новгорода. Решительность намерений братьев-Ярославичей видна и в том
как вдова Святослава – дочь маркграфа Штаденского, бежит в т.г. на
родину, бросив в дороге казну, лишь взяв с собой младшего сына
Ярослава («Вратислава» Саксонской хроники), возвратившегося на
Русь после смуты [Пашуто, 1968, с.124].
В 1077-1078
Владимир Всеволодович (Мономах), княживший в Смоленске, ходит на
Полоцк, но Всеслав – взрослый, и он - в ответ подходит к самому
Смоленску, сжигает Смоленский посад. За этим последовал удар Мономаха
по тыловой базе Рогнедичей – Минску, причем, чтоб попустошить отчину
врага, Всеволодович впервые приводит на Русь наемников-половцев, «не
оставив ни челядина, ни скотины», - по его собственному выражению.
Обвиняют в связях с половцами, почему-то, его двоюродного брата… Тем
годом Олег «ступает в злат стремень в граде Тмуторокане, тот звон
услышал старый Ярославов сын Всеволод, а Владимир по все утра уши
закладывал в Чернигове», - как непочтительно отзывается о
св.Владимире Мономахе «Слово о полку Игореве».
Борис
Вячеславич, Олег и Роман Святославичи – идут походом на своих стрыев
(дядьев по отцу). На Соже войска Всеволода разбиты и отдают Олегу
Гориславичу Чернигов.
Изяслав,
Ярополк и Святополк Изяславичи, Всеволод и Владимир Всеволодович -
сошлись с князьями-изгоями 03 октября на Нежатиной Ниве. Как
рассказывает летопись, Олег указывал на четырехкратный перевес врага,
но Борис Вячеславич - твердо решил вступить в бой, разрешив спор
копьями.
Победа
досталась сильнейшим, в битве, где пали Борис и ставший во главе полка
киевлян Изяслав. «Храбра млада князя» Бориса Вячеславича «Слава
на суд приведе, на Канину зелену паполому постла за обиду ОльгОву, …с
тоя же Каялы Святополк полелея отца своего меж угорскими иноходцы, ко
святей Софии к Киеву». Запомните эти стихи! Упоминание Каялы
позволило ученым заключить [см. Федоров, 1956], что Каяла – для автора
«Слова…» не есть географический объект, но образ художественный: Река
Страшного суда и воздаяния, Река мертвых. <Архаическое название идет
от арийского каена-, из которого образовалось славянское цена-,
первоначально бывшее величиной выкупа, отменявшего кровную месть.>
Великий стол
достается зятю Константина Мономаха Всеволоду, и в следующем году,
наущением князя, хазарскими финансистами и половецкими наемниками,
перекупленными Киевским князем, будет убит Роман Святославич, а Олег -
схвачен и увезен в плен в Византию, под надзор императора; в
Тмутаракань Всеволод присылает своего наместника Ратибора. Вскоре
князь, по словам летописи, начал слушать своих «юных» - т.е.
младших бояр, затеявших такое занятие как охота на людей и
работорговля, игнорируя советы старших дружинников. Вспомним, что
Всеволод Мономах – отец Владимира Мономаха, одного из прообразов
Владимира Красна Солнышка.
***
Одною из
самых драматических - так что сам Лев Толстой думал писать повесть по
ее сюжету, среди русских былин - стала былина о Даниле Ловчанине. Она
«дает в супруги Василисе Микулишне какого-то Данилу Денисьевича,
владетельного князя Черниговского, следовательно… стоящего вне
[велико]княжей дружины. Однажды князь Владимир, будучи еще холостым,
вздумал предложить богатырям, чтоб они нашли ему невесту»
[Буслаев, 1862, гл. 5-я], - пишет Ф.И.Буслаев о «первом
бракосочетании» былинного Владимира. Советчики, по одной из версий -
Мишаточка Путятич, советует князю услать Данилу в невозвратную службу,
а тем временем - ударить ему в спину, завладев Василисой. Советчик с
этим именем лицо историческое, его род служил роду Изяслава, и
тысяцкий Михаил Путятич - погибнет при Киевском восстании (еврейском
погроме) 1113 года. Буслаев пересказывает: «Богатыри порадели князю
добыть Василису Микулишну, советуя извести смертью ее мужа. Из всех
придворных угодников только один Илья Муромец возмутился нечистым
делом: Уж ты батюшка, Владимир князь! – говорит он, - Изведешь ты
ясного сокола, не поймать тебе белой лебеди. Это слово князю не
показалося, посадил Илью Муромца в погреб» [там же]. Данила
отъезжает на подвиг, меж тем, видит: «Не белы снеги забелися,\ не
черныя грязи зачернелися:\ забелелася-зачернелася сила русская\ на
того ли на Данилу на Денисьевича». Во главе рати шли два богатыря:
родной брат Данилы, другой – его названный брат Добрыня Никитич. Видя
такое вероломство, Данила бросается на копье. Владимир отправляется в
Чернигов, уводит Василису Микулишну, но та, отпросившись проститься с
мертвым, закалывает себя на его трупе.
Как явствует
из хронологии, это время великого княжения Всеволода Ярославича и его
старшего племянника Святополка II
Изяславича. Очень редкая былина - о предупреждении богатыря конем, о
трех отрытых тому волчьих ямах, богатыря игнорирующего предупреждение,
и в битве падающего в ловушку, - подобно тому, как попал в утыканную
копьями яму, игнорируя сопротивление Рехша, Рустем, - зовет героя либо
Михайлой Даниловичем, либо Ильей Муромцем, связывая так Илью с
Черниговской фамилией. Этот сюжет для исследователя ультраактуален,
ибо разработке его в эстетической системе былинного русского жанра
имелись объективные препятствия [см. Зайцев, 1971], тем не менее, он
сохранился с той эпохи. Михаил - имя характеризующее
богатырей-черниговцев, и, например, про Михайлу Потока – второго по
популярности в Средневековой Руси [см.
"Былины в
записях…", 1960 ],
служащего Владимиру Красну Солнышку, также сообщается, что на свадьбе
венчает его Черниговский епископ. Мы видим прочерченную былинами
Черниговскую династию.
Как можно
понять, Илья Моровлянин в те годы порывает с Киевским князем и
митрополитом. Бежав из плена, он поступает на службу к одному из
черниговских княжичей. А в Киеве же в это время вновь обнаруживается
еврейская община [Гумилев, 1974]. Казалось, что все плоды побед
Святослава Великого Русью утрачены!
В следующем
десятилетии случаются перемены Царьграде.
Простая
статистика позволяет заметить, что в истории Византии, войны с
хазарами падают лишь на годы правления императоров-полководцев,
брезговавших учеными штудиями: Никифора I
Геника, Михаила III
Пьяницы, Василия I
Македонца, Романа I
Лакапина .
Теперь, в лице Алексея Комнина – вся власть переходит к военной знати,
оттеснившей столичных олигархов. Провинциальные помещики не были столь
заинтересованы в связях с «денежными людьми» континента, как
константинопольские бюрократы и архиереи (изобретавшие к тому
«богословские» основания), и новый император заключает союз с Венецией
и Германским императором против норманнов – стародавних [см. Гумилев,
2001, гл.38 и дал.] союзников хазарских, обосновавшихся в тот век на
Сицилии. А Олег Святославич, живший в почетной ссылке на о.Родос и
успевший жениться на византийской патрицианке, в 1084 г. -
возвращается в Тмутаракань. Он арестовывает Ратибора и истребляет
хазар, бывших виновниками его пленения и изгнания.
Наверно, «иссечение»
хазар совершилось не без участия Ильи Муромца. Былина - крайне редко
упоминавшаяся в СССР, былина о Жидовине-нахвальщике рассказывает как
тот, победивший всех святорусских богатырей, был, тем не менее,
побежден Ильей. Жидовин «был так громаден, что конь его, ударив
копытом в землю, вышиб ископоть величиною с полплечи. …Жидовин
оскорбил богатырей тем, что решил проехать их заставу, будто
насмеяться над ними» [Буслаев, 1862, гл. 6-я].
Спустя 10
лет умирает Всеволод Ярославич. После недолгой борьбы, Владимир
Мономах оттесняется от Киевского стола, переходящего к старшему из
племянников – Святополку Изяславичу, человеку слабому, но легитимному,
а главное, имеющему влиятельных спонсоров в Европе [Гумилев, 1974].
Его сопернику отдается Чернигов. Идеологией Руси становятся «крестовые
походы», совершаемые против половцев, добыча – многочисленный полон
переходит в руки киевских финансистов, уводимый в Европу, вплоть до
невольничьего базара Праги. В их же руки попадают русские полоняники,
захваченные при ответных набегах, продаваемые в Корсуни.
Ратниками
Киева в те годы служат торки и берендеи (те же «дикари»), подобно
тому, как Хазарский каганат защищали среднеазиатские сунниты, в
россиянский режим - кавказцы. На улицах Киева – они вели себя отнюдь
не цивилизованней. Но в 1094 в Трепольской битве с половцами Владимир
и Святополк потерпят поражение. Олег Гориславич отдает тогда
Тмутаракань Комнину (в те годы изнемогавшему в борьбе с норманнами и
печенегами, так что устойчивость его трона была минимальна, и едва ли
уступка виделась вечной), а сам вербует войско и является под стены
Чернигова. Посад переходит на его сторону, и после неск.дней осады,
Мономах с дружиной выпускаются из осажденного замка. До смерти
Святополка, Владимир сидит в Переяславском княжестве, некогда
полученном его отцом.
Восстание
1113 года, последовавшее за смертью Святополка, сбрасывает иго
еврейских ростовщиков. Доныне В.Н.Татищев – Последний Летописец Руси,
давший по доступным в нач.
ХV III
в. источникам его правдивое описание, подвергается нападкам
филосемитствующих историков, как «антисемит» и «фальсификатор» [см.
Фомин, 2010]!
Прибывший
тогда в Киев из Переяслава, Владимир Мономах добился высылки (без
конфискации имущества) евреев в Европу, уменьшения с 50 до 17 %
ростовщического процента, применяемого на Руси, а с половцами был
заключен мир. Иными словами, политическая программа – была Мономахом в
итоге реализована та, что связывалась с именем Олега Черниговского.
Как нагрузка, сохранилась лишь инерция клерикального античерниговского
летописания, общего родам Изяслава и Всеволода Ярославичей. Как ехидно
писал в 1974 Лев Гумилев, «весь гнев киевских летописцев,
охраняемых дикими торками, обратился на дружественных Чернигову
половцев». Эта инерция довлеет историкам поднесь [см. Никитин,
2001, с.с. 412-422], и это затрудняет адекватное представление о
Русской истории того века.
По всей
видимости, перед своим постригом в монахи, воин Илья служил Святославу
Давидовичу (св. Никола Святоша) – племяннику Олега Черниговского. Этот
князь около 1100 года - в зрелом возрасте, но до старости (что было
редкостью), удалился в монастырь - смирения ради, подчеркнуто выбрав
Печерскую обитель, в городе, где черниговцы считались злейшими
врагами. Уходил он в Печеры не один. Там же постригался и его лекарь,
сириец Петр, тоже ставший Печерским иноком. И вероятно - так же стал
лаврским монахом княжеский боярин Илья Моровиец.
Отец Николы
Святоши, Давид Святославич княжил в Новгороде до 1095 года, и тогда,
там – с Ильей, боярином князя, в чьих жилах текла кровь немецкой
матери, вполне могли познакомиться немцы, имевшие свой двор в
Новгороде.
Всё это
вполне основательно могло в Х V II
веке
припоминаться греческим епископам и украинцам, влачившим тогда жалкое
существование под властью короля Речи Посполитой, прославившими
св.Илью.
Но это,
разумеется, мало способствовало известности Ильи в «русской»
историографии.
Роман
Жданович
Лит-ра:
С.Н.Азбелев «Академик Всеволод Миллер и историческая школа:
эпосоведческие труды и их оценки», в кн.: Миллер, 2005
О.Н.Бадер,
В.А.Гаибов, Г.А.Кошеленко "Мервская митрополия", "Традиции и наследие
Христианского Востока", М., 1996
В.В.Бартольд «О христианстве в Туркестане в домонгольский период»,
«Записки Вост.Отд. Русского Археологического Об-ва», т. 8-й, 1893
Ю.К.Бегунов «Козьма Пресвитер в славянских литературах», София, 1973
Ю.К.Бегунов "История Руси", СПб., 2007
А.К.Белов
«Славяно-горицкая борьба», М., 1992
А.Е.Бертельс "Художественный образ в искусстве Ирана IХ - ХV веков",
М., 1997
Е.Э.Бертельс
"Навои", М.-Л., 1948
Е.Э.Бертельс "История персидско-таджикской литературы", М., 1960
Беруни
Избр.Произв., Ташкент, 1957
Большая
Энциклопедия под ред.Южакова, в 22 т.т., СПб., 1900-1909
М.М.Бородкин «Краткая история Финляндии», СПб., 1911
Ф.И.Буслаев "Областные видоизменения русской народности",
"Отечественные Записки", 1852, №11, т. 85-й
Ф.И.Буслаев "Песни Древней Эдды о Сигурде и Муромская легенда", "Атеней",
ч. 4-я, №30, 1859
Ф.И.Буслаев «Русский богатырский эпос», М., 1862
"Былины в
записях и пересказах ХVII - ХVIII в.в.", М.-Л., 1960
А.Н.Веселовский «Южнорусские былины», М., 1881
А.Н.Веселовский «Разыскания в области русского духовного стиха», вып.
9-й, СОРЯС, т. 32-й, №4, 1897
А.Н.Веселовский «Русские и вильтины в саге о Тидреке…», ИОРЯС АН, т.
11-й, 1906
А.Н.Веселовский «Историческая поэтика», Л., 1940
«Владимир Мономах: завещано потомкам», Ярославль, 1999
«Воинские повести Древней Руси», Л., 1986
Н.Н.Воронин, П.А.Раппопорт "Зодчество Смоленска ХII-ХIII веков", Л.,
1979
Л.А.Гиндин, В.Л.Цымбурский "Гомер и история Восточного
Средиземноморья", М., 1996
Б.Н.Граков «Ранний Железный век», М., 1977
Л.Н.Гумилев «Сказание о хазарской дани», «Русская литература», № 3,
1974
Л.Н.Гумилев «В поисках вымышленного царства», СПб., 1994
Л.Н.Гумилев «Древняя Русь и Вел.Степь», М., 2001
Г.Ф.Дебец «Палеоантропология СССР», М.-Л., 1948
Н.С.Державин «История Болгарии», М., 1945-1948
««Диоптра» Филиппа Монотропа», М., 2008
С.И.Дмитриева "Географическое распространение русских былин", М., 1975
С.И.Дмитриева "В.Ф.Миллер о географическом распространении былин и
современное состояние проблемы», «Русский фольклор», вып. 28-й, 1995
"Древние российские стихотворения…", М., 1977
«Древняя Русь: Город, замок, село», М., 1985
Ж.Дюмезиль "Скифы и Нарты", М., 1990
Р.Жданович «С-Петербург – Третий Рим», «Нов.Петербургъ», 15.08.2007
А.И.Зайцев "Конь предсказывает гибель хозяину", в кн. "Этнография
народов СССР", Л., 1971
А.И.Зайцев «Формирование древнегреческого гекзаметра», СПб., 1994
А.К.Зайцев «Черниговское княжество Х - ХIII в.в.», М., 2009
Ф.Зелинский «Из жизни идей», М., 1995
«Изгнание норманнов из русской истории», М., 2010
Д.И.Иловайский "История России", М., 2008
«История ат-Табари», Ташкент, 1987
«История родов Русского дворянства», СПб., 1886 (репринт: М., 1991)
«История русской литературы ХI – Х V II в.в. », М., 1985
В.А.Истрин "1100 лет славянской азбуки", М., 1988
С.Г.Кара-Мурза «Маркс против русской революции», М., 2008
В.Карабанов "Священные основы нации", СПб., 2005
А.В.Карташев «История Русской церкви», Минск, 2007
Г.П.Клепикова "О стратификации и географии германизмов в языках
балкано-карпатского ареала", "Восток и Запад в Балканской картине
мира", М., 2007
И.А.Климишин «Хронология и календарь», М., 1990
В.П.Кобычев «В поисках прародины славян», М., 1973
Ю.В.Кривошеев "Монголы и Русь", СПб., 2001
Ю.В.Кривошеев "Муромо-Рязанская земля", Гатчина, 2002
Б.И.Кузнецов ««Слово о двенадцати снах Шахаиши» и его связи с
памятниками литературы Востока», ТОДРЛ, т. 30-й, 1976
А.Г.Кузьмин "Начальные этапы русского летописания", М., 1977
А.Г.Кузьмин «Тайны рождения русского народа», «Изгнание норманнов из
русской истории», 2010
С.Лесной «Откуда Ты, Русь?», Ростов н\Д, 1995
С.Лесной «О первой странице истории руссов», «За Русское дело», №8,
2010
В.В.Мавродин «Образование Древнерусского государства», Л., 1945
"Македония. Сборник документов и материалов", София, 1980
В.В.Макушев «Сказания иностранцев VI-Х в. о быте и нравах славян»,
СПб., 1861
В.Ф.Миллер «Народный эпос и история», М., 2005
А.В.Назаренко ""Зело непотребно правоверным" (межконфессиональные
браки на Руси в ХI - ХII в.в.)", "Вестник истории, литературы,
искусства", т. 1-й, М., 2005
А.Л.Никитин "Лебеди" Великой степи", «Наука и Религия», №№ 9-12, 1988
А.Л.Никитин «Основания Русской истории», М., 2001
А.Обухов "Главный богатырь Земли Русской", "Вестник Петровской
академии", №5, 2006
Э.Окшотт «Археология оружия», М., 2004
О.Попов «Американские «благотворительные» организации и российские
правозащитные организации», «Лебедь», Бостон, №361, 2004
В.Т.Пашуто "Александр Невский и борьба русского народа за
независимость в ХIII веке", М., 1951
В.Т.Пашуто «Внешняя политика Древней Руси», М., 1968
В.Я.Петрухин, Д.С.Раевский «Очерки истории народов России», М., 1998
"Повесть о Петре и Февронии", Л., 1979
М.Д.Приселков "История русского летописания", Л., 1940
В.Я.Пропп "Русский героический эпос", М., 1958
П.А.Раппопорт «Зодчество Древней Руси», М., 1986
«Русское народное творчество», М., 1966
Б.А.Рыбаков "Киевская Русь и русские княжества ХII - ХIII в.в.", М.,
1982
«Сага о Волсунгах», Л., 1934
Б.В.Сапунов «Книга в России в IХ - ХIII в.в.», Л., 1978
А.И.Соболевский "Образованность в Московской Руси ХV - ХVII в.в.",
СПб., 1894
А.В.Соловьев «Политический круг автора Слова о полку Игореве»,
«Исторические записки», №25, 1948
С.М. Соловьев «История Российская с древнейших времен», М., 1960 (и
др.изд.)
М.Е.Стеблин-Каменский "Валькирии и герои", «Известия АН СССР», сер.
лит. и языка, 1979, т.38, №5
Таисия (Карцова) "Русские святые", СПб., 2001
В.Н.Татищев Собр.Соч., М., 1994
М.Н.Тихомиров «О русских источниках «Истории Российской»», в кн.:
Татищев, 1994, т. 1-й
С.П.Толстов "Новогодний праздник "каландас" у хорезмийских христиан",
СЭ, №2, 1946
С.П.Толстов "Из предыстории Руси", сб. "Советская этнография", вып. V
I- V II, 1947
«Топрак-Кала…», М., 1984
Н.И.Ульянов "Происхожденiе украинскаго сепаратизма", М., 1996
В.Г.Федоров «Кто был автором Слова…», М., 1956
А.Фирдоуси «Шахнаме», М., 1957
В.В.Фомин «Варяго-русский вопрос и нек.аспекты его историографии»,
«Изгнание норманнов из русской истории», М., 2010
Х.Фризе "История Польской церкви", Варшава, 1895
А.С.Хорошев "Политическая история русской канонизации", М., 1986
"Христианство. Энциклопедический Словарь", М., 1993
В.И.Щербаков «Где жили герои Эддических мифов?», «Знак Вопроса», № 9,
1989
А.В.Экземплярский "Великие и удельные князья северной Руси в татарский
период 1238 - 1505", М., 1998
В.Л.Янин «Летописные рассказы о крещении новгородцев», «Русский
город», вып. 7-й, 1984
|