15 октября (н\стиль) - дата, более важная в Русского народа нежели даты падения Берлина или дня «народного единства" (04.11).

Оснований для всенародного празднования - в эту дату - имеется больше, нежели в день Ледового побоища и день Куликовской битвы. В сей день 459 лет назад был положен - как казалось тогда - конец в трехвековом споре, кому владеть Русской землей: русским или же "татаро-монголам" - азиатским народам, объединенным орденской дисциплиной созданной Чингис-ханом квазиэтнической организации, а также исламской религией - как "государственной идеологией" (в Улусе насаженной Узбек-ханом).

02 октября 1552 года, на день св.мч. Киприана и Ульянии, войска Русского государства, водительствуемые благоверным Русским царем Иоанном Грозным, взяли штурмом столицу Казанского улуса, великий град Казань.

450 лет назад - 01(14).10.1561 в Москве, на Красной площади был освящен храм Покрова-на-Рву (собор Василия Блаженного), памятник победе.

Ныне, про этот памятник большинство судит по реплике советского ГБ-шного капитана (экскурсовода и кладоискателя по легенде), брошенной в фильме "Невероятные приключения итальянцев в России". Хотя режиссер - осмеивая так культовый фильм советской интеллигенции, "Андрея Рублева", менее всего думал уязвить Постника Яковлевича Барму (это ОДИН человек), создателя собора, и после 1561 строившего оборонительные и культовые сооружения (в Муроме, Свияжске, Казани), выше высказывания героя Миронова публика Рфии в массе не поднялась.

Как пишет о памятнике ученый, это "обетный, мемориальный храм, но в память события выдающегося - ...покорения Казанского ханства. Поставленный по инициативе Ивана Грозного не в Кремле, а под его стенами на торгу, храм стал памятником всенародного торжества и радости. Это чувство было с необычайной силой воплощено Бармой, отвергнувшим привычные каноны церковной архитектуры и обратившимся к образам народного деревянного зодчества.

...Василий Блаженный имел очень маленькую полезную площадь - он не был ..."собором", местом собрания молящихся. Он не имел внутри и обычной церковной росписи, роспись здесь выделяла и подчеркивала архитектуру здания, состояла лишь из архитектурных мотивов; любопытно, что в шатре художники воспроизводили и знаменитую сетку Коломенского шатра. В этом было нечто на грани ереси - ведь московские еретики ...отвергали обрядность и иконы. Еще более неслыанным было внешнее оформление храма, где Барма сосредоточил всю свою буйную фантазию: храм был памятником победы в буквальном смысле слова, он обращал свою красоту к "простому всенародству" Москвы. Трудно перечислить множество мотивов, сплетенных в пышном уборе. Барма черпал их из деревянного зодчества, из архитектуры крепостей, из зодчества Средней Азии и объединял их в такую целостную каменную симфонию, которая оставила прошлое далеко позади. Лейтмотивом было стремление в согласии с представлениями сказок и былин уподобить храм "украсно-украшенному" терему, сходному своей красотой с живой, земной красотой природы. ...Как и в Коломенском храме, в Блаженном не было ничего мистического - это был гимн земной, материальной красоте " [Н.Н.Воронин "Древнерусское искусство", с.52-54].

***

Праздничный характер события был безусловен до 1917, хотя правило, что крепость Казань - это теперь русский (и только русский!) город, стоящий в завоеванной от врага стране, перестало соблюдаться уже при Алексее Михайловиче Тишайшем. Совсем по-иному - стало после низвержения Русской государственности; формальный правопреемник Золотой Орды - Татарская Советская автономная социалистическая республика была восстановлена 27.05.1920 (а далее и правопреемник Крымского ханства - Крымско-Татарская АССР). И этот ее характер - в те годы не ставился под сомнение: в 1928 году, когда уже не только были закрыты все монастырские русские церкви, но власти вели ликвидацию и церквей приходских, в Казани (на деньги русских налогоплательщиков!) закладывается новая мечеть [Л.Владимиров (В.Л.Махнач) "Идеологические технологии"].

И таковые порядки в нашей интернационалистской стране, созданной в 1917 году, сохраняются в неприкосновенности.

...И потому, издание "красныя убо новыя повести сия" - вершины Русской литературы века ХVI, писчего монумента эпохе Ивана Грозного (ставящего крест на любых филиппиках монарху, в чье царствование трудятся такие художники), после 1917, неизменно, встречает препятствий - больше, нежели нежели издание Библии (государством в 1925-1985 издававшейся в СССР четырежды). Впрочем, не ко двору была "Казанская История", созданная в 1562-1565 годах, и прежде. Из двух сотен списков 16-го - 17-го века - лишь семь древнейших сохранили авторскую редакцию. Уже с 1590-х она подвергалась "тираноборческой" цензуре, когда вся вторая половина, с именами воевод, документы о сношениях которых с казанцами попали в царские руки, заменялась выхолощенными сообщениями летописи, стиль воинской повести оцерковлялся, а финальная Похвала Царю и Великому князю Ивану Васильевичу - изымалась вовсе.

Речь идет о необычной повести. Отчасти, "сладкыя сиа повести" напоминает староиспанские сочинения о мусульманских эмирах, писавшиеся в жанре европейского рыцарского романа. ...Об этом молчат литературоведческие штудии, но "Сказание от начала Царства Казанского, и о бранех, и о победах Великих князей Московских..." - это первое русское сочинение, чей автор показал свое знакомство с Махабхаратой, с великим эпосом Индийского народа. Уведенный в юности в полон, 20 лет жив меж мусульман, насильственно (судя по тому как пишется им о других пленниках, принявших веру господ) омусульманенный, "взятый царем Сапа-Гиреем с любовию к себе служить, во двор свой постави мя пред лицем своим стояти", - как говорит он о себе, - знатный пленник имел такую возможность - знать "индийских гостей", чьи общины были в поволжских городах. Иначе чем это описывается в средневековых русских Азбуковниках и классических Космографиях [см. Ф.И.Буслаев «Песни Древней Эдды о Сигурде и Муромская Легенда»], но вполне согласно Сказанию о жертвоприношении змей [«Махабхарата», кн. 1-я, «Сказание об Астике»] - тщета которого предопределяет гибель царства Куру, рассказывает он "О первом начале Казанского царства" - поставленного "...на том месте, <где> возгнездися Змий лют, и токовище их <змей было>, и воцарися во граде скверный царь, нечестия своего великим гневом наполнився, и распаляшеся яко огнь, во ярости на християны, и разгарашеся яко огнь, пламенными усты устрашая и похищая, и поглощая, яко овча, смиренныя люди руския и прележащих всех, близ живуща, около Казани, изгна от нея русь-тоземца, и в три лета землю ту пусту положи", - правильно соотнося змеиное жертвоприношение "волхва хытра" в прологе - и гибель Великого Царства в финале повести.

Пленника, "исшедшего из Казани на имя Царя Московского" - навстречу оступившей град в 1552 рати, прежде, видимо, подвизаясь русским разведчиком при ханской ставке (как предполагает публикатор памятника Г.Н.Моисеева), - мы не знаем по имени. Мы видим лишь фантастически широкие его познания, знакомство с важнейшими русскими летописями (1-й Новгородской, Лаврентьевской, Софийской), Хронографами, со "Сказанием об Индийском царстве" (списков которого от 16 в. не сохранилось), с византийскими хрониками и "Декамероном" (на языках источников), с официальными Разрядными книгами и с Царственной книгой - причем редакции, куда вносились правки лично рукою Ивана Грозного.

Столь же впечатляет та смелость, с которой осуждает он клятвопреступничество Московского государя - Вел.князя Василия Темного, лихоимство бояр на поле боя, то, как аллегорически он пишет, под видом повести "О любви блудной со царицею улана Кощака", памфлет о боярине Овчине-Оболенском и Елене Глинской (матери Царя всея Руси).

Равно велик дар его, собственно, поэтический. Чтоб заинтриговать читателя, отмечу: именно от него зачата была легенда о "башне Сумбеки" - откуда, будто бы, бросилась оземь в 1550, уводимая под арест в Москву, ногайская царица Татарии, - легенда, днесь распространяемая татарскими националистами. Складывалась эта легенда - как развитие эпизода, созданного на страницах "Казанской истории": плач Сумбеки (прежде покушавшейся с любовником на жизнь царевича, своего сына...) на гробнице покойного мужа - хана Сапа-Гирея (вернувшись на ханство, упившись вином, разбившего голову о край ванны при ритуальном омовении...), - допущенной русским воеводой, князем Василием Серебряным, на могилу мужа, - стал одним из поэтичнейших плачей в русской средневековой литературе.

Чуждый плебейской привычки деления мiра на "наших" и "не наших" (комментаторам ХХ века столь естественной, что Я.С.Лурье, воспитанный вождем советских идеологов Л.З.Мехлисом, искренне этим недоумевает!)*, предвосхитив гений А.Дюма, автор вывел царицу вражеской страны едва ли не идеальной героиней, становящейся жертвою предательства (сперва любовника, затем сограждан). Столь же далекий от православного фетишизма — верный древнерусскому принципу свободного литературного цитирования «Писаний» (изгнаннанного со страниц письменной литературы в 14-м веке), он решение казанских мурз выдать ее Русскому царю излагает - речью первосвященника Каиафы из 11-й главы Евангелия от Иоанна (и плач Сумбеки, соответственно, прорекая гибель Казанскому ханству, местами напоминает плач Христа по Иерусалиму).

Не смотря на это, книга ранее могла быть издана лишь в междуцарствие 1954 года, тиражем 3 тыс. экз. и без перевода с древнерусского языка (малопонятного читателям тогдашнего уровня образования), с исключительно казенным, "классовым" псевдоисторическим предисловием - один вид которого д.б. разохотить вникать в древний текст. Публикатор вынуждена была писать его - будучи гражданином многонационального государства, нерусским властям которого правда о себе, называвшаяся автором 16-го века, была ненавистна: "...И кто бо тогда изрещи может беды сия за многа лета от казанцов и от поганыя черемиса православным крестьяном, паче Батыя. Батый бо единою Рускую землю прошел, яко молнийная стрела, яко темная главня, попаляя и пожигая, и грады разрушая, пленяще крестьянство, мечом губя. Казанцы же не так губяще Русь - всегда на земли Руския на исхождение: овогда с царем своим, овогда же с воеводами воююще Русь, и посекающе, аки сады, руския люди, и кровь их, аки воду, проливающе. От наших же крестьян христовых и воевод, московских князей и боляр, против их стати и возбранити не могуще, от сих свирепства и суровства. И всем тогда беда и тоска велика в украине живущим от варвар тех, у всех руских людей от очию слезы текут, аки реки; крыющеся в пустынех леса, в горах, в теснотах горких живяху з женами и з детми, от поганых варвар тех, покидающе род и племя отечества своя, бежах во глубину Руси. Мнози гради рустии раскопаша [разрушены варварами], и травою и былием заростивша, села и деревни, многия улусы зорастеша былием от варвар. Великия монастыри и святыя церкви оскверниша - лежащи и спяще в них, блуд над пленом творяще з женами и з девицами. Святыя образы секирами раскалающе, огню предаваху службныя сосуды, из них же дома скверно пиюще и ядуще. Святыя образы и кресты преливаху - [в] серги и ожерелия и мониста, и наряжаху тафья на главы своя, украшахуся, а в ризах церковных себе ризы прешиваху. И мнихом наругающеся, образ ангельский безчестиша: углие горящее за сапоги засыпаху и обдираху, ужем за шею оцепляху, и скакати и плясати веляще им. Младых и телеситых черниць черная ризы снимаху и ругахуся, в сарацынския ризы облачаше. И продаваша русьский плен в далныя страны, идеже Спас наш незнаем, и вытти не могще. А иныя черница, аки простыя девица, за себя поимаше. Над мирскими девицами, предо очию отцев и матерей их, насилствующе, блудное дело творяще, и над женами предо очима мужей. Еще же и над старыми женами, кои в 40 лет или в 50 лет во вдовстве пребывающе! Несть беззакония их исчести мощно? То бо есмь сам видел очима своима - пишу сия, видех горкую беду сию. Православния же крестьяне по вся дни татары и черемисою в плен ведоми суть, а старым, коим очи избодяху [пробив], и уши, и уста, и нос обрезавше, и зубы искореневаху, и ланиты выломляюще, овем же руце и нозе отсецаше, так пометаху по земли: тело валяшеся, после умираше. Иным же главы отсечаше, и надвое рассекаху, овии же удами за ребра и за ланиты пронизающе, повешаху, овии же на кольи посажаху около града своего, и позоры [зрелища] деиху и смех. Оле Христе-Царю, терпения Твоего! И сие же злее паче сих всех реченных: мледенца незлобивая от пазух матерей своих <отрывая>, и их, поганыи кровопийцы, о камень ударя, и задавляху, и на копиях прободяюще поднимаху. О солнце, как не померкнеши, сияти не преста?! О, как луна в кровь не преложися и земля как стерпе таковая и не пожре их живых поганых?! И кто тогда горце не восплакася: горе, увы! - видяще отца и матерь, от чад своих разлучахуся, аки овца от стад своих, чада же родителей своих, други от другов своих? Овии же, яко новобрачни суть, живше день един иль два, овии же токмо обручившеся по законному браку, от церкви в домы своя идуще, венчавшеся, жених с невестою разлучахуся, не ведуще яко звери пустыннии, притекше, восхищающе [похищая их]..." ["Казанская история", 1954, с.с. 76-77].

В нашем веке, в 2005 году, повесть о разорении Казанского царства благоверным государем Иваном Васильевичем была переиздана, тиражем - еще меньшим, нежели в 1954 - 2,5 тыс. экз., в 10-м томе серии "Библиотека литературы Древней Руси", в переводе и с комментарием Лобаковой И.А. (прежде - референт ак.Д.С.Лихачева). Поскольку верхушка Татарской АССР, занимаясь приватизацией общесоюзной собственности, не обзавелась теми политическими полномочиями, что отхватила в РФ верхушка республики Чечня, акций по изъятию этого памятника из доступа (как был изъят том Российской Энциклопедии изд-ва "Терра") пока еще не проводилось.

Можно знакомиться с выдающимся событием русской истории по нудным и тенденциозным историческим сочинениям века сего, исполненным идей "дружбы народов", можно ныне - по столь же рептильным рассказам "церковного календаря". Но лучше, - и главное, зачем иначе тогда нужна историческая беллетристика..? - делать это по памятникам исторической прозы, особенно, когда они создавались современниками и свидетелями событий.

Р.Жданович

*См.: "Истоки русской беллетристики", 1970. Комментатор — филолог-русист, публикатор русских литературных памятников (!!!), здесь блестяще продемонстрировал собственное невежество в области языка русской литературы, приняв язвительное описание царя Шигалея (со страха бросившего на погибель спасшего его князя Чюру, предательски умертвившего мурз, в финале взявшего в гарем для того лишь, чтоб третировать, Сумбеку), даваемое возвышенным стилем, за панегирик... (прим.авт.).