ZRD.SPB.RU

ИНТЕРЕСЫ НАРОДА - ПРЕВЫШЕ ВСЕГО! 

 

ВЫХОДИТ С АПРЕЛЯ 1991г.

 

ВСЕРОССИЙСКАЯ ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ГАЗЕТА

 

Из истории Самиздата-2. Первоисточник «Сказания о Невидимом
граде Китеже и деве Февронии»

Началом этого исследования являлись статьи «Из истории Самиздата…» и «Собор Владимирских святых…» (http://www.zrd.spb.ru/letter/2012/letter_0025.htm; http://www.zrd.spb.ru/letter/2012/letter_0026.htm).

Ныне, оказалось возможным определить содержание и вид того древнерусского сборника, что семью веками прежде был использован создателем Китежской Легенды.

От того времени доныне не дошло светских библиотек. В монашеском же скриптории могло копироваться отнюдь не всё. Гражданская христианская культура, бытовавшая в Древ.Руси, в ХIV веке - именно в ХIV, не в Х, как принято думать (и связано это было скорее с внутренними трансформациями Византии перед ее падением, нежели с внешним ей, «варварским» миром), - была Православною церковью вытравлена [см. А.Хорошев «Политическая история русской канонизации», 1986, с.79 и предыд.]. Не только идеалом, порождаемым асоциальным византийским индивидуализмом, но и вообще - единственной фигурой, достойной «спасения», стал числиться - «умерший для мира» монах. А единственным нашим источником светской литературы того времени, т.обр., ныне оказываются летописные кодексы, куда вносились некоторые источники повествовательного характера, позволяющие судить об умонастроениях русских людей.

…Историками вопрос сей «политкорректно» не рассматривается вовсе. Для них это, как вопрос пыток похищаемых оппозиционеров, для официозной КП (см. 23.10.12). Это мы можем понять: история – это тоже дисциплина идеологическая!.. Однако, простые наблюдения показывают, что наши летописи - откуда извлекается для издания в литературных сериях большинство повествовательных памятников, – это источник, проходивший строгое цензорское сито. Причем, цензура касалась отнюдь не тех «классовых» тем и разделов их, что принято [см. там же] считать подцензурными для того времени.

Соответственно, состав дошедших древнерусских сочинений, знакомых нам, никак не может считаться «репрезентативным», как в части художественной литературы, так и исторических материалов. В частности, не должно удивлять отсутствие древних списков «Китежского Летописца», «Повестей о Николе Зарайском», доеразмовых редакций «Повести о Петре и Февронии Муромских» и т.д., дошедших в составе «преданий» (записывавшихся в эпоху Ивана Грозного и Екатерины Великой), а так же тех безвестных памятников, о которых мы не ведаем ничего… Что они были, и были повестями на бумаге, видно из того, напр., сколь отличается от хрестоматийного текста летописного мученичества Михаила Черниговского (общеизвестного), восходящего к его дочери Марье Ростовской и еп.Кириллу Ростовскому, Сказание об оном, сказуемое в Ипатьевской летописи (среди сохранившихся в Великороссии, во многом, уникальной): «Слышавъ же короля, Михаилъ, вдавъ<шего> дочЂрь за сына его, и бЂже Угры. Король же Угорьскый и сынъ его Ростиславъ чести ему не створиста. Он же розгнЂвався на сына, возвратися Чернигову. Оттуда еха <к> Батыеви, прося волости своее от него. Батыеви же рекшу: «Поклонися отець нашихъ закону». Михаилъ же отвЂща: «Аще Богъ ны есть предалъ и власть нашу, грЂхъ ради наших, во руцЂ ваши, тобЂ кланяемся и чести приносим ти! А закону отець твоихъ и твоему богонечестивому повелению не кланяемься!». Батый же, яко свЂрпый звЂрь, возьярися, повелЂ заклати <его>. И закланъ бысть безаконьнымъ Доманомъ Путивльцемь нечестивымъ, и с нимъ закланъ бысть бояринъ его Федоръ, иже мученически пострадаша и восприяста вЂнЂчь от Христа Бога» [ПСРЛ, т. 2-й, с.795].

Можно полагать - большинство исторических событий, имеющих свою, известную днесь «благочестивую» православную легенду, в прошлом, изначально описывались героическими сказаниями, чуждыми поповского елея. Исчезнувшими - не потому, что слагатели их были бездарны или не владели приемами древней поэтики и версификации… Ранее, нами начата была работа по исследованию памятника, учеными века сего относимого к 1790-м годам, полностью лишаемого исторического содержания: «Сказания о невидимом граде Китеже» [http://www.zrd.spb.ru/letter/2012/letter_0025.htm]. Сейчас мы попробуем определить точный вид того источника, что был древним, дораскольничьим источником «Китежского Летописца».

Реплика в рассказе Новгородской I летописи(НПЛ) о Коломенской битве янв.1238 года: "москвичи же побегоша, ничегоже не видевше" [ПСРЛ, т. 3-й, с.75], - при оценке значения Москвы в XIII и в XIV веках, - показывает, что рассказ писался не ранее 2-й\4 XIV в. [А.Г.Кузьмин «Рязанское летописание», М., 1965, с.159]. Именно по этой причине, в частности, вместо канцелярской справки, типичной летописям, о Невской битве 1240 года – празднуемой в РФ, но совершенно неизвестной в зарубежных источниках(!), 2-я часть Синодального списка НПЛ, ближе всего стоявшего к событию, повествует речью богатырских сказаний, явно поэтического происхождения. Рассказ о разорении Рязани цитирует слова свидетеля, чье Сказание бытовало в Муромо-Рязанской земле [там же, с.168]. А летописания за те годы - у официального новгородского хрониста 1330-х годов не было!

Архивский сборник (Архива Посольского приказа - МИД), сохранившийся в копии 1460-х, включил «Иудейский Хронограф» (хронограф с переводом Иосифа Флавия), переведенный ок. 1262, и Переяславльскую летопись. Хотя она зовется «Летописцем Русских царей» (два списка 3-й\4 ХV в., 2-й сохранился лишь до статьи 907 г.), а соединена с хронографом после 1262, повествование завершается 1214 годом (далее Владимирские князья были изгнаны в Городец).

Летописание 1220–1246 годов - д.б. вестись возвратившими столы князьями (в 1246 князь перестал быть царем, став вассалом Улуса). Оно было! Рассказ о разорении, наряду с Муромом и Гороховцом, в лето 6747 (1239 г.) и Городца Волжского (Китежа) – великокняжеского домена Александра Ярославича и Андрея Александровича в 2-й\2 ХIII века(!), дан Львовской, Тверской, а в сокращении также Холмогорской летописями. Полнее всего Тверской летописью 1534 года: «А инии татарове Батыеви Мордву взяша, и Муромъ, и Городецъ Радиловъ на Волзе, и градъ святыа Богородица Владимерскыа. И бысть пополохъ золъ по всей земли, не ведаху кто камо бежаше» [там же, т. 15-й, с.372]. Источником был утраченный Свод 1518 г.. Сводчик использовал, наряду с Переяславльской, великокняжескую летопись ХIII века, причем более исправную [Н.И.Милютенко «Владимирский великокняжеский свод», ТОДРЛ, №48, с.47]. В другом его низовском источнике, в Ермолинской летописи кон. ХV в. такой дописки нет, в ней название Городца, по-видимому, из перечня сокращено, сочтенное лишним (он уже назывался в перечне 6745-го лета): «…Татара тогда Мръдву взяша, и Муромъ, и Гороховецъ, градъ святыя Богородица Володимерьская. И бысть пополохъ въ всея земля золъ, не ведяху ся, кто камо бежаше» [ПСРЛ, т. 23-й, с.77].

Иное уникальное чтение Свода 1518 г., рассказ о женитьбе княжича Ярослава Муромского в 1226 на сестре Феодосьи Мстиславны (матери Александра Невского), организовывавшейся Ярославом Переяславльским (нежданно застигнутым набегом литвы на Торопец), связан с летописанием Мстислава Торопецкого (Удатного). Иные фрагменты торопецкого летописания, посвященные сыну Мстислава Давиду, погибшему в битве князей с литвой в 1226, сохранились в Псковской II летописи [ПСРЛ, т. 5-й, вып.2, с.с. 77-78]. Известные – законные дочери Мстислава, сестры св.Феодосьи-Ростиславы, Мария и Анна к тому времени были в браках (очень выгодных). Видимо, речь шла о внебрачной дочери, прижитой Мстиславом в Торопце. Наверно, среди наследства погибшего Давида Мстиславича были и торопецкие летописные записи, с приданым единокровной сестры княжича попавшие в Низовскую Русь. Ярослав Муромский женил сына на дочери Василька Ростовского [там же, т. 7-й, с.244]. И записи, соответственно, попали в утраченную Ростовскую летопись, откуда кратко цитируются в Москве, в Ермолинской летописи [там же, т. 23-й, с.72], подробно - в Своде 1518 г.. Так мы увидели зримое воплощение того пути, что был вменен благоверному князю Георгию Всеволодовичу, в его неутомимой строительной деятельности, в Китежском Летописце: Верховская Русь (Новгород и Псков), [для проформы Москва вставлена здесь], Переславль, Ростов, Муром, волжский причал Ярославля, Великий Китеж… Записи не соотносились с летописанием Георгия Владимирского, и Суздаль, вместе со стольным Владимиром, соответственно, из каталога выпали.

Эти летописи - бывшие одним из источников «Книги, глаголамой Летописец, писанной в лето 6646-е, сентября в 5 день…», существовали в нач. ХVI века! Но официозные - посольские книжники вел.князей ХV века, потомков Ярослава Всеволодовича и Александра Ярославича, снимая в 1460-х копию Архивского сборника, их игнорировали! Игнорировали они и повести, связанные с ними, призывавшие к войне с агарянами.

В повесть о битве на Калке из Ипатьевской и Новгородской I (НПЛ) - летописей 1292 и 1234 годов – сложенную ок. 1225 г., почти одинаковую и, как указывает ремарка в Ипатьевской, в летописи интерполированную [там же, т. 2-й, с.778], введена цитата Мефодия Патарского. Хронист о татарах риторично говорит, как об "языцех незнаемых". Это принимается историками за чистую монету. Но, прочтя писавшийся ок. 1246 г. на Волыни, где князья не зависели от Хана, рассказ Ипатьевской летописи, мы увидим, что о делах на Дал.Востоке летописец знает. Он осведомлен о войне Улуса с Тангутской империей в 1220-х, о смерти предводителя монголов, наступившей в походе на Тангут. Зная о разбойничьем происхождении Тэмуджина, Чингиз-ханом избранного, он противопоставляет ордынского атамана аристократам с ханскими титулами, не употребляя его имени с царским суффиксом [там же, с.745]. Это именно противопоставление плебею знати: рассказывая об ордынском богопочитании, он называет титул царя-первосвященника: "…Обладаемы дьяволомъ, скверныя ихъ кудешьсныа бляденья! Чингиза, канова, мечтаныа скверная его [ханово скверное колдовство], кровопролитыя многиа, многиа его волъжбы! Приходящая <к ним> цесари, и князи, и вельможи - Солнцу и Луне [т.е. Небу, но не христианскому], и Земли-Дьяволу, и умершим въ Аде оцамъ ихъ, и дедомъ, и матерямъ - водяще, около куста, - поклонястися им. О, скверная прелесть их!" [там же, с.806].

О войне Чингизовой Орды, финансируемой христианскими купцами Уйгурии, с племенами Вел.Степи, крайними из коих были половцы [Л.Н.Гумилев «Поиски вымышленного царства», гл.7-8], как видим, на Руси хорошо знали, сочувствуя соседям - жившим родовым строем и крестившимся в Православие, против ордынских банд, где кровавые жертвы Матери-Земле соседствовали с ересью Нестория. Но этого - мы не прочтем в ранних великорусских летописях. То, как благоверные князья и блаженные архиереи - получали ярлыки на княжение и иммунитет (чем не современная картина?), кланяясь идолищам работорговцев (как вот недавно патр.Кирилл в Варшаве…) [ср.: Ю.И.Мухин «Антироссийская подлость», М., 2003], не живописалось в официозных источниках – летописях и житиях.

Потому, известия Ипатьевской летописи появляются в великорусских манускриптах лишь после низвержения Орды. Потому, дошел лишь один древний список этой летописи (псковский, 1410-х годов), прочие, хотя передают редакцию нач. XIV в., списаны в XVI - XVIII веках. И поэтому, почти не осталось летописных манускриптов века XIII, хотя ни Новгород, ни Псков, ни Белоозеро, ни Смоленск татарами не разорялись.

Как говорилось, в НПЛ внесена та же повесть о битве на Калке, что и в Ипатьевскую. Но пояснений о татарах в ней уже нет. 1-я часть Синодального - единственного списка Старшего извода НПЛ, была списана с первоисточника ок. 1250-х годов. Хроника обрывается на лете 6743, дате Вел.Курултая, собравшегося в Монголии летом 1235, где принято было решение о войне против половецких союзников в Европе: Булгарии, Руси и Венгрии (там тоже знали об этом: в т.г. на поиск родичей, оставшихся в Вел.Венгрии, был послан мадьярский разведчик – монах Юлиан). Окончание летописи тогда - в эпоху подчинения владимирско-новгородских князей ханам – из источника было изъято и не копировалось. Что говорилось в источнике рукописи НПЛ(С), как он повествовал о татарском нашествии, о поездках князей в Орду, мы - не знаем!

Содержащихся в НПЛ под летом 6746-м рассказов о татарских послах, о бегстве Рязанского епископа (избираемый гражданами, Новгородский архиепископ не отождествлял себя с назначенцами Цареградского папы, владычествовавшими в Низовской Руси, не стесняясь «компромата» на них), о взятии Торжка, нет в Лаврентьевской и Троицкой летописях, в Владимирском Летописце, имевших общий протограф XIV века с Симеоновской летописью [Л.Л.Муравьева "Об общерусском источнике Владимирского Летописца", "Летописи и хроники. 1973", М., 1974, с.148]. Но в Симеоновской протограф выправлен по какому-то новгородскому источнику. И он приобрел типичные выражения новгородских летописцев: сравнение татар с саранчою («аки прузи»), парафраз строки Овидия «железом и огнем», любимой новгородцами («овых рассекая мечами, а иных стрелами состреливая, а иных в огнь вметывая») [ПСРЛ, т. 18-й, с.55], сообщения о Рязанском владыке, о Торжке. Однако зачин рассказа Синодального списка - о «жене-чародеице» [там же, т. 3-й, с.74], возглавлявшей посольство Батыя, повторяемый всеми летописями, связанными с Московским летописанием XV в. (взявшим его из НПЛ), протограф не перенял (нет этого и в «Повести о разорении Рязани»), как и ошибку НПЛ в датах 1238 года. Он использовал - неизвестную ныне редакцию Новгородской летописи, сближающуюся с «Повестью о разорении Рязани». Она тоже любит эти «новгородские» парафразы: «Батый царь дохнув огнем от сердца мерскаго, вскорЕ повеле Олга ножива на части розняти. …Придоша погании ко граду, ови со огни, а инии с топоры и топорки, …и княгиню Агрепену, матерь великаго князя, <и> сноху его, с протчими княгинями, - мечи их секоша, а епископа и священическый чин - огню предаща» [Д.С.Лихачев «Повести о Николе Заразском», ТОДРЛ, №7, с.с. 291-292 (Академический список)]. И Д.С.Лихачев не случайно уловил связь повестей Рязанского сборника именно с Новгородский летописанием, территориально очень далеким от Рязани [см. «Воинские повести Древ.Руси», М.-Л., 1949]. След ее сохранила, возможно, Смоленская летопись 1490-х годов, сведенная сводчиком Авраамкой, близкая новгородским летописям, но рассказавшая о падении Переяслава Русского и Чернигова, назвав даты [ПСРЛ, т. 16-й, с.51].

Возобновлено официальное новгородское летописание лишь спустя 3 поколения. 2-я часть НПЛ(С) рассказывает о событиях позже 1234. Но известий о Батыевой рати, после разорения ею Торжка и ухода из границ Новгорода, летопись лишена!.. Она путает годы, относя всю Батыеву рать к лету 6746-му, путает дни, называя четверг 05 марта 1238, дату падения Торжка, средохрестной средой и днем памяти мч.Никона [там же, т. 3-й, с.76]. Его память 28 сентября, среда в 1237 году (лето 6745). Как видно, в мыслях хрониста была «Книга, глаголамая Летописец, писанная в лето 6646-е, сентября в 5 день»… В ветхом источнике НПЛ(С) был пробел между 2 разными, по-разному обозначенными датами.

Мы можем проследить путь источника. Псковские I и III летописи, сообщая, подобно новгородским летописям и летописи Авраамки, о заморозке, страшном море и землетрясении под 6738-м летом (1230 г.), в пояснительной приписке говорят: « …Того же лета поби мразъ жита вся, и бысть глад золъ по всеи земли, яко же не бывало николи же. …А от потрясениа земли до взятья Рязанскаго и Володимерскаго от Татаръ 8 лет; а по Рязанскомъ взятьи на лето Переславль Рускии взятъ бысть в средокрестныя недели в четверг, месяца марта въ 3. Того же лета Володимеръ умре Киевскии Рюриковичь. Того же лета и Черниговъ взятъ бысть, на осень, месяца октября 18 в вторникъ» [там же, т. 5-й, вып.1, с.11, вып.2, с.79]. Это конспективная выписка из источника, лишенного годичных обозначений: 03 марта на самом деле было четвергом, а 18 октября вторником в 1239 (6747-м) году, когда в действительности были взяты Переяслав Русский и Чернигов [см. там же, т. 15–й, с.371]. Время падения Чернигова удостоверяет монгольская реляция, говоря о взятии града «Минкас» (Чер-(м)игов) - в походе, начавшемся ранее августа 1239, взятого - в холодное время года, после 1,5-месячной осады замка [Рашид-ад-Дин «Сборник летописей», М.-Л., 1960, т. 2-й, с.40].

Такую черту источника, как отсутствие годичных дат, можно проверить. Ипатьевская редакция Ипатьевской летописи, где галицко-волынская часть была переписчиком снабжена датами (крайне неточно), известна в одном списке (самом старом), писавшемся в 1410-х во Пскове. И о годах падения Переяслава и Чернигова редактор так же не знает, он эти события (в отличье от взятия Киева) помещает под общим 6745-м летом: «…Батыеви же вземшю Козлескъ, и поиде в землю Половецькую. Оттуда же поча посылати на грады Русьскые и взять град Переяславль копьемь, изби всь, и церковь архангела Михаила скруши, и сосуды церьковьныя бещисленыя, златыа и драгаго каменья взятъ, и епископа преподобнаго Семеона убиша. В то же время посла на Черниговъ, обьступиша град в силе тяжце. Слышавъ же Мьстиславъ Глебовичь нападение на град иноплеменьных, приде на ны со всими вои. Бившимъся имъ, побеженъ бысть Мьстиславъ, и множество от вои его избьенымъ бысть, и градъ взяша и запалиша огньмь. Епископа оставиша жива и ведоша и во Глуховъ» [ПСРЛ, т. 2-й, с.с. 781-782].

В псковском источнике говорилось именно о событиях лета 6738-го, связуемых с Батыевым нашествием (объясняя его успех), - и схема и оборот из этой же фразы, о голоде 1230 г., также были – равно использованы создателями статьи о татарских завоеваниях в низовском летописании под летом 6747-м, когда «гастарбайтерами» разорялись города по Оке. Их цитирует в 1377 Лаврентьевская летопись (очень кратко упомянув про Чернигов): «…Того же лета на зиму взяша татарове Мордовьскую землю, и Муром пожгоша, и по Клязьме воеваша, и град святыя Богородица Гороховець пожгоша, а сами идоша в станы своя. Тогды же бе пополохъ золъ по всей земли, и сами не ведаху и где хто бежить» [там же, т. 1-й, с.470]. В иных редакциях их в нач. 1400-х процитировал (очень конспективно) Рогожский Летописец: «Того же лета на зиму взяша Татарове Муромскую землю и Муромъ пожгоша и Городець, и Торжекъ» [там же, т. 15-й, с.29], а в 1518 г. источник Львовской летописи: «…Мордву взяша, и Муромъ, и Городецъ, и градъ святыя Богородица Володимерския. И бысть пополохъ золъ по всей земли, не ведаху кто камо бежаху» [там же, т. 20-й, с.158].

Этот, плохо датированный источник, д.б. включать летопись, близкую Псковской II - где за рассказом о св.князе Всеволоде-Гаврииле (ХII век) имеется лакуна, закрываемая летописанием начала ХIII века, - но, подобно Псковской I и III летописям, повествовать о Батыевой рати, включая утраченные нынешними их списками (списками конца XV – XVIII в.в.) рассказы о разорении Низовской Руси. Кроме летописи, сборник д.б. содержать список «Сказания о верных святых русских князьях», в варианте, содержащем характерную описку в названии града Кидекши, указанную нами на примере сб. № 1596 Погодинского собрания и Супрасльской летописи. Он был подобен сборнику №154 Синодального собрания, на который обратили внимание еще князь М.А.Оболенский и А.А.Шахматов.

Так мы видим, как утраченная летопись послужила источником сразу двух великих памятников русской литературы: Повести о Николе Заразском и Сказания о невидимом граде Китеже.

***

Провалом в летописании столичных городов - объясняется молчание общерусских летописных кодексов, из которых берется информация ныне, о Евпатии Коловрате, о Федоре и Евпраксее Зарайских, об Александре Поповиче с оруженосцем Торопцом и Тимофее (Добрыне) Никитиче с Нефедьей Дикуном, о Февронии Муромской и иных героях ХIII века - известных из древнерусской беллетристики, часто копировавшейся, но дошедшей в очень поздних, варваризированных рукописях. …На сайте ЗРД опубликовано интервью, с рассказом об интимной жизни наших предков [http://www.zrd.spb.ru/news/2012-02/news-0867.htm] (перепечатка http://www.eg.ru/daily/assorti/29012/). И мы покажем на простом примере, сколь опасно распространять выводы этнографии ХХ века, суммированные В.Я.Проппа на базе того нехитрого христо-марксистского вывода, что человечество делится на христиан (= коммунистов), евреев и нехристей, а все гои («язычники») одинаковы. Сборник Кирши Данилова (копия 1760-х с источника 1740 года) сохранил строки девичьей свадебной песни: «…приходил мне этой ночью Докука, засыкал белу рубашку до пУпа.». Мужское имя Докука известно из документов ХVI–ХVII века. Но существует и иной источник – «неприличные» рисуночные граффити, писавшиеся по мокрой штукатурке в Киевской Руси. Они обыкновенно (в отличье от письмен) не публикуются. Граффито на Золотых воротах Киева (нач. ХI века) сохранило древнерусскую интимную сцену, на которой мы видим: подруга возлежит на низком ложе (типа древнеримского), полностью обнаженной (без рубашки). Ее друг «взлезает» (как это говорят летописи) на нее, скинув штаны - как описывает такие сцены ибн Фадлан, но оставшись в княжеской шапке и кафтане…

Но, однако, мы имеем достаточно материалов, определяющих вывод, что значение лета 1235 года - во Всемирной и в Русской истории - древнерусские хронисты и литераторы, ведшие княжеские и городские летописи, знали очень хорошо.

В Хронографе 1599 г. и некоторых иных хронографах [«Русский Времянник…», М., 1820] - повести о Николе Зарайском хронографической редакции, знакомые нам [«Воинские повести Древ.Руси», с.23 и дал.], стоят в непривычном сопровождении. Их перебивают, показывая, что в прошлом сюжеты тоже примыкали к Зарайскому циклу, повесть о Липицкой битве, повесть о битве на Калке - рассказывавшие читателю хроники, кем были древнерусские храбрЫ, почему они собрались в Стольном Киеве и как перевелись, погибнув на Калке, повесть о битве на Сити, где погиб Вел.князь, а также главы «О разорении Москвы» и «О разорении Владимира», - показывая что древние редакции «Повести о разорении Рязани» были шире современных.

Венчая главу «О Евпатии Коловрате» [там же, с.26] перечнем суздальских городов, разоренных Батыем «невозбранно» после гибели рязанского вельможи – земляка Добрыни Рязанича (павшего на Калке), последнего храбрА Русской земли, хронографы нежданно раскрывают нам число «14 городов», упоминаемое в летописях (завершение статьи лета 6745-го). В них, начиная с Лаврентьевской, перечень нигде не дан полностью, названа лишь часть удельно-княжеских столов. Здесь же мы видим источник исходный [см.http://www.zrd.spb.ru/letter/2012/letter_0025.htm], – перечень, составлявшийся в ХIII веке, подтвержденный археологами [В.В.Каргалов «Народ - богатырь», 1971, с.126], первичный перед летописными конспектами, достоверно показавший путь татарских корпусов: разделившихся после взятия Переславля - пойдя вверх (Батый) и вниз (Бурундай) по Волге. То же рассказывают татарские летописи [см. Ю.К.Бегунов «Александр Невский», 2002 или 2010]. Важно, что источник, внесенный в хронографы, был светским - он венчал воинскую повесть, рассказывавшую о подвигах богатырей.

По манускриптам ХVI–ХVIII веков, о тех мирских муромо-рязанских сказаниях, что ныне утрачены, но, согласно Д.С.Лихачеву, повлияли на эпос прежде «циклизации» сюжетов вкруг великого стола Киевского (ХV век) [Д.С.Лихачев «Культура Руси времени…», М.-Л., 1962, с.114], - передав былинам имя княгини Апраксы, - можно лишь строить догадки. Но осталось косвенное указание, нужное нам. Зарайская Легенда, подобно Муромской Легенде, складывалась как Купальское предание – предание о «Невидимом Граде», объясняя, почему татары, пойдя к Москве вдоль Оки, миновали реку Осетр, не разорили Осетровский городок. К этому имелись исторические основания. «Книга глаголамая о российских святых…» - каталог местночтимых святых, составленный прежде 1670-х (в нем числится св.Анна Кашинская, в те годы деканонизированная никонианами), называет возраст «единолетнего» княжича Иоанна-Постника, сына Федора Зарайского [Ф.И.Буслаев «О литературе…», 1990, с.268], погибшего зимой 1237: ему шел 2-й год. Встреча его отца с царевной Апраксой - рассказ о чем, хотя в древности вдохновлял певцов былин [В.А.Келтуяла "Курс истории русской литературы", 1913, ч. 1-я, с.700], ныне утрачен, так получает дату - 1235 год, год Вел.Курултая в Монголии, где принято было решение о походе на Русь. Прозвище же «Постник» (оно не связано со св.постником Иоанном) говорит о рождении в Великий пост: на прочие посты тогда на Руси внимания не обращали. Зачат был княжич около Летнего Солнцеворота, рождества Иоанна Предтечи лета 6743-го.

Такому сказанию отвечало и положение Предтеченской церкви - соборной в Осетровском городке (Зарайске), и реальная биография князя Федора, Евпраксеи-царевны (то бишь, княжны из греческого рода Комнинов)* и княжича, погребенных в ее паперти. Крестильное имя Ивана в Древ.Руси не считалось княжеским (как Георгий, Василий, Александр и т.п.). Но иногда, уже с ХI века, его давали, и тогда князь именовался по нему, даже минуя мирское славянское прозывание (напр., Иван Ростиславич Берладник, первый русский князь-кондотьер) [генеалогические таблицы см.: Соловьев «История…», 1960, т. 2-й, с.736 и дал.]. Как следует из доступных нам биографий, под покровительство Предтечи княжич ставился, когда соединение родителей либо рождение ребенка было событием экстраординарным. Иваном нарекли сына Олега Святославича (Гориславича), женившегося на греческой патрицианке, чудом уцелев (заступничеством Владимира Мономаха) после резни его братьев - гибели Глеба и Романа, бегства Панкратия-Ярослава с матерью на ее родину, - и коротая дни в ссылке на о.Хиос, без надежды на освобождение**. Также: сына Василька Теребовльского - зачатого отцом, видимо, после ослепления (является на страницах летописи он лишь в 1120-х, скончавшись в 1141 г.); последнего сына Всеволода Бол.Гнездо, рожденного княгиней Марьей, уже разбиваемой параличом; сына Всеволода Мстиславича - женившегося на дочери Николы Святоши спустя 17 лет после пострижения тестя в Печерские иноки (иначе говоря, до знакомства с сыном Вел.князя Киевского, черниговскую княжну - великовозрастную невесту не удавалось «пристроить» даже за боярина). Это не противоречит общеевропейской традиции, напр., именно к Иванову дню приурочены экстраординарные события «Нюрнбергских мейстерзингеров» Р.Вагнера.

Священники Никольского храма Зарайска, «оцерковляя» Предание, оторвали его от соборной Предтеченской церкви - связали со своим образом Николы, по их утверждению, направлявшего события. Для этого, они читали Сказание о Волынских князьях - 1-ю часть Галицко-Волынского Летописца, чисто мирского повествования, в первоисточнике, еще не сокращенном сводчиком Ипатьевской летописи, перенеся в повесть речение, как «царь Батый возъяриси, и огорчися, и вскоре повеле…». Но при этом, устраняя языческие ассоциации летнего солярного празднования Купалы – Марены (т.е. дня «любви и смерти»), они привязывали его - к дню знаменитого христианского святого Валентина Интерамнского (30 июля по православным святцам), небезызвестного ныне, когда с ним начали бороться «патриоты» из Кремлевской администрации (вменив покровительство любви и семье воинским споспешникам Петру и Февронии Муромским), датировав перенос Корсунской иконы в Осетровский городок по дню мч.Калинника (29 июля)…

Так датируется празднование Николы Зарайского - уже в Минее митр.Макария, дошедшей в гораздо старших списках, нежели Русский Временник и Рязанский сборник.

День перенесения Корсунской иконы Николы, начавший далее праздноваться как день рождества Мирликийского епископа, и должен праздноваться, как день «семьи, верности и супружеской любви». Если, разумеется, вас удовлетворяют те требования, что предъявлены были Николою – не только патроном моряков, но и защитником родных очагов, хранителем городских стен, ваяемым с мечом в руках (Никола Можайский; Никола Рязанский), - к своим избранникам… А иначе – не дерзайте воздвигать хулу на «космополита» св.Валентина. Петр же и Феврония Муромские должны оставаться теми, кем они и являются, засвидетельствовав это перед Русской Историей, покровителями Русского воинства.

Р.Жданович

*Кроме Трапезундского «царства», созданного для свойственника из рода Комнинов грузинской царицей Тамарой, потеряв Цареградский трон, Комнины стали удельными подунайскими подручниками Галицких князей, с которыми тоже состояли в династическом свойствЕ. Связь рязанского фольклора с новгородским былинным эпосом осуществилась именно через галицкое посредничество, ибо герою былины «О женитьбе князя Владимира», усвоившей эпосу имя княгини Апраксы, вменилось имя Дуная - по ассоциации с именем воеводы Даниила Галицкого. (здесь и дал.прим.авт.).

**Нежданно наступившее после переворота Алексея Комнина в Царьграде.
 

 

Перепечатка материалов разрешена. Ссылка на газету и сайт обязательна.
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.