|
Сохранившиеся
до ХХ века древнерусские летописи старательно замалчивают историю
воздвижения хазарского ига над Русью [Л.Н.Гумилев «Сказание о
хазарской дани», «Русская литература», № 3, 1974]. С этой тайной тесно
сопряжена другая – кому поклонялась Русь перед реформами (983 и 988
г.г.) Владимира Святославича, какую память оставило по себе Хазарское
иго? Почему то имплицитно предполагается, что картина, оставленная
свободной Русью начала IХ века (русское посольство 830-х годов, шедшее
на родину из Царьграда в обход разлившихся по Вост.Европе венгров,
хазарских союзников, зафиксировано Бертинскими анналами), должна в
неприкосновенности сохраняться на протяжении полутора веков, не взирая
на иноземное завоевание. Уже в нач. 860-х г.г. независимая Русь
исчезает: Константина Философа с «миссией» посылают не к Русскому, а к
Хазарскому кагану (раввинистический иудаизм чужд идей прозелитизма!).
Это та немногая достоверная информация, которую мы можем почерпнуть,
среди греческих, латинских и современных «научных» (умалчивающих,
напр., что Норвегия в 839 г. была бы названа Туле, а не Норвегией…)
баснословий. Подлинной целью имперского чиновника Константина-Кирилла
(о его миссии в многочисленных текстах патр.Фотия ни словом не
упомянуто) было возобновление союзнического договора с Хазарией и
освобождение греческих невольников, что он и выполнил, обнаружив,
попутно, в расширившемся каганате единоверцев сродного себе языка.
Воронежскому ученому принадлежит интересное наблюдение: рассказывая о
многочисленных усмирениях мятежей, поднятых древнерусскими волхвами,
летописцы нигде не показывают, чтобы волхвы те служили Перуну или
Дажьбогу, или иным божествам, известным из хроникальных и полемических
текстов. Имена волхвов, как и имена почитаемых ими божеств, летописью
старательно замалчиваются. «В летописи волхвы нигде не называют
своих богов по именам. Они не упоминают ни Перуна, ни Волоса, ни
Мокошь, они просто говорят «наши бози». При этом здесь не ощущается
какого-либо табу, волхвы о богах говорят много и охотно. Они описывают
их внешний вид, характеризуют особенности их поведения, рассказывают
об их местообитании, но имен не называют. У богов, которым служат
волхвы, как бы нет имен, а летописцы отождествляют их с христианскими
бесами» [А.А.Шайкин «Повесть Временных лет» о язычестве на Руси»,
ТОДРЛ, т. 55-й, 2004, с.37]. Им предполагается существование здесь
некоего табу, однако, имей оно место у язычников, откуда бы узнали
имена Перуна и Велеса, Стрибога и Дажьбога, те обличительные
христианские тексты, из которых мы знаем об оных, пусть понимая их
превратно (по-христиански)?
Откуда мы знаем табуированное имя еффемистического медоеда - медведя:
бер? Только из сложного слова берлога и топонимов: Берлин, Бырладь,
о-ва Большой и Малый Беруны. Оно действительно табуировалось, и
христиане о нем не узнали, обличая волхвов, съеденных медведем,
летописец-христианин (враг Перуна и Велеса) - его не ведает, называя
медведя прозвищем.
Отсутствие табу для летописца показывает рассказ в редакции
Новгородской I летописи (Младшей), сохранивший древнюю фразу,
сокращенную в ПВЛ (по Лаврентьевской летописи). "Рече има Янь: По
истине, прельстилъ вы есть бесъ! Коему богу веруета? Она же рекоста:
Антихрьсту» [ПСРЛ, т. 3-й, с.194]. Рассказ писан очень свободно,
выдавая знакомство автора с приемами рукопашного боя, также, не
скрывая, что в те времена и попы участвовали в боях (в низовских
летописях такие упоминания строжайше исключались): "В се же время
приключися приити от Святослава Яневи, сыну Вышатину, сбирати дане.
Поведаша же ему белозерци, яко суть у нас два кудесника и, избиша
многыя жены по Волзи, по Шекъшне, и ноне приидоста семо в нашю землю.
Янь же, испытавъ, чья еста смерда, и уведавши ясно, яко суть князя
Святослава, и сице пославши к ним, и рече <тем>, иже суть около двою
кудесникъ: Выдаите ми волхва та семо, яко теи суть смерде моего князя!
Они же сего не послушаша. Янь же поиде самъ безъ оружья. И реша ему
отроце его: Не ходи безъ оружья, исъсоромять тя! Он же повеле отрокомъ
своимъ взяти оружие, и бе с нимъ 12 отрок, и се пакы поиде к нимъ к
лесу. Они же сташа, исполцившеся, противу; а Яневе же идущу с
топорцемъ, и выступиша от нихъ трие мужи, и приидоша къ Яневе, и сице
глаголюще ему: Видя идеши на смерть, не ходи! Оному же повелевшю -
бити я, къ прочимъ поиде. Они же сунушася на Яня и единъ от них
грешися Яня топоромъ, а Янь же, оборотя топоръ, удари тыльемъ. И абие
повеле отрокомъ сещи их, они же бежаша в лесъ; и убиша ту попина Янева.
Янь же, вшед въ град къ белозерчемъ, и рече имъ: Аще не имете волхву
сею, не иду от васъ за лето! Белозерци же, шедши, яша их и приведоша к
нему" [там же, с.193]. Солернский обличительный памфлет ХII века
против греков упоминает, как пример вопиющего православного
беззакония, что греческие священники ходят в бой и проливают кровь.
Вообще то, византийцы, напротив, обличали в этом же латинян,
византийские правила - запрещали не только монахам, но и вообще
церковнослужителям брать в руки оружие (комментарий к мифу о троицких
иноках Пересвете и Ослябе...). Было бы непонятно, о чем речь, кабы
новгородский летописец не открыл, что в Новгородском епископстве, за
дальностью расстояний, на нелепости греческого верования клали с
колокольни здравого смысла. Видно также, что белозерцы,
соотечественники новгородцев, совершенно не собирались защищать
пришлых (непонятно откуда) волхвов, не ввязываясь в бой с дружиной из…
12 человек, что городское ополчение, в отличье от шаек селян, могло
себе позволить.
Смерть двум (употребляется двойственное число) волхвам, плененным Яном
Вышатичем, по Лаврентьевской летописи, приключилась так: "…Она же
рекоста: Нама стати <на суд> пред Святославомъ, а ты не можешь
створити ничтоже. Янь же повеле бити я, и потергати браде ею. Сима же
тепенома и браде ею поторгане поскепом, речь има Янь: Что бози молвять?
Онема же рекшема: Стати намъ предъ Святославомъ! И повеле Янь вложити
рубль въ уста има, и привязати ю къ опругу, и пусти предъ собою въ
лодье. И самъ по нихъ иде, сташа на устьи Шексны, и рече има Янь: Что
вамъ бози молвять? Она же реста: Сице нама бози молвять - не быти намъ
живы от тобе [волхвы рассчитывали, что боярин не рискнет подтвердить
точность пророчества нехристианского божества]! И рече има Янь: То ти
вама право поведали! Она же рекоста: Но аще на <от>пустиши, много ти
добра будеть, аще ли наю погубиши, многу печаль примеши и зло! Он же
рече има: Аще ваю пущю, то зло ми будетъ от Бога, аще васъ погублю, то
мзда ми будеть! И рече Янь повозникомъ: Ци, кому васъ кто родинъ,
убьенъ от сею, оны же, реша мне, мстити и, другому сестра, иному
роженье; он же речь имь: Мстите своихъ! Они же, поимше, убиша я. И
повесиша е на дубе, отмьсте - приимше от Бога по правде. Яневи же
идущю, домови, в другую нощь медведь възлезе - угрызъ ею и снесть, и
тако погыбнуста наущеньемь бесовьскымъ, инемъ ведуще, а своее пагубы
не ведуще. Аще ли быста ведала, то не быста пришла на место се, идеже
ятома има бытии? Аще ли и быста, то почто глаголаста «не умрети намъ
онаму» - мыслящю убити ю? Но се есть бесовьское наученье, бесы бо не
ведять мысли человечское, но влагають помыслъ въ человека, таины не
сведуще" [там же, т. 1-й, с.с. 177-178]. Прежде чем предать
волхвов – людей высокопоставленных (судя по тому, что они требуют
княжеского суда, не признавая юрисдикции боярина-даньщика), Ян подверг
их публичному выдиранию растительности на лице. Смысл этого
древнерусского акта раскрыт, так арестант извергался из рода (что
ставило его вне закона) [см. В.Л.Комарович "Культ Рода и земли в княжеской среде ХI
- ХIII вв.", ТОДРЛ, т. 16-й, 1960, с.с. 84-87]. Но невероятно то, что
«языческий волхв», русин… носит бороду! Обычай этот - византийский, но
отнюдь не славянский [С.А.Гедеонов «Варяги и Русь», М., 2004, гл.10].
В
1024 соперник Ярослава Мудрого – Мстислав Храбрый двинулся из
Тмутороканской земли добывать Русское царство. По предположению Льва
Гумилева, организаторами этого похода Мстислава Владимировича против
брата были хазары Кубани, уцелевшие при Итильско-Семендерском погроме
Святослава Великого [Л.Н.Гумилев «Древняя Русь и Вел.степь», М., 2001,
с.257]. «В се же лето въсташа волъсви в Суждали, избиваху старую
чадь къ дяволю бесованью и наущенью, глаголаще, яко си держатъ гобино»,
- сообщает Повесть Временных лет [ПСРЛ, т. 1-й, с.147].
Ростово-Суздальская земля играла важнейшую роль – контролируя
Волжско-Волховский путь, путь «из варяг в персы», на котором,
собственно, сосредотачивается абсолютное большинство кладов эпохи (в
отличье от мифического «греческого» по Днепру). И только усмирив
мятеж, «изъимав волхвы, расточи, а другыя показни…» [там же],
Ярослав Владимирович выступает навстречу претенденту. Промедление,
позволившее Мстиславу утвердиться на Черниговщине и мобилизовать в
войско северян, стоило новгородцам и Ярославу поражения в Лиственской
битве и потери Левобережья. С того времени и до самой смерти
бездетного Мстислава – смерти, объединившей Киевский и Черниговский
уделы, Ярослав опасался держать Ставку в Киеве, лишь рекой отделяемом
от владений брата-победителя.
Литераторы церковного звания, исповедуя греческую веру, хорошо
разбирались в эллинских богах, иногда проводя параллели их к
древнерусским божествам. Это мы оставляем на их совести, как и поиск
ими еврейских корней своей религии. Но на вопрос новгородца чудскому
волхву, кто ваши боги, по свидетельству летописи, волхв показывает на
бесов, изображенных на… христианских иконах [там же, с.179].
Попытаемся представить русского язычника, отождествлявшего б свою веру
с персонами христианской теологии (или даже демонологии)…
Боги волхвов живут «в безднах». По слову волхва-чудина, оные «образом
черни, крилаты, хвосты имущее; восхотят же и под небо, слушающе ваших
богов. Ваши бо боги на небеси суть. Аще кто умреть от ваших людей, то
възносим есть на небо; аще от наших умираеть, то носим к нашим богом в
бездну» [Шайкин, 2004, с.36]. Что есть Бездна? Бездна – это
пространство без-дна. «…То есть без конца, а следовательно, и без
начала. Начало и конец имеют все частицы вещества, все импульсы
энергии. Значит бездна – это «пустота». По современным данным, ок. 98
% вещества сосредоточено в звездах и планетах, но пространство между
ними заполнено космической пылью и пронизано потоками элементарных
частиц. Но все они движутся в пустоте и благодаря самому наличию
пустоты – вакуума. Если бы не было пустоты, то не может быть и
движения, ибо любой импульс затухал в той же точке пространства. А
поскольку движение есть везде (даже в самом плотном веществе электроны
вращаются вокруг атомного ядра), значит, вакуум пронизывает материю,
так же как материя (вещество плюс энергия) пронизывает вакуум, скрытый
и не понятый нами физический мир, который не является частью нашего
реального мира. Вакуум – это мир без истории. В каждом малом объеме
пространства непрерывно рождаются пары «частица - античастица», но тут
же они взаимоуничтожаются, аннигилируются, испуская кванты света,
которые, в свою очередь, «проваливаются в никуда». В результате ничего
нет, хотя в каждый момент в любом микрообъеме существует многообразие
частиц и квантов. Возникая, они тут же уничтожаются. Они есть и их
нет! Это явление физики именуют нулевыми колебаниями вакуума, а
частицы, которые существуют и одновременно не существуют, названы
виртуальными. Ну, разве это не ад в понимании древних, считавших
бессмертную душу частицей света?» [Л.Н.Гумилев "Этногенез и
биосфера Земли", Л., 1990, с.458]. И здесь обнаруживается, что
поклонялись «языческие» русские и чудские «волхвы», ни больше, ни
меньше, как… ветхозаветному Ягве. Именно он – был хозяином Бездны в
древнееврейской религии, эллинам известный под именем Аида, коему,
однако, эллины, в отличье от евреев, отнюдь не воздавали почестей [см.
А.И.Зайцев "Древнегреческая религия", 2005, с.101]!
Эллины его знали под именем Ада, – места, откуда, по греческим
(византийским), но отнюдь не еврейским представлениям, выводил
ветхозаветных праведников Христос. Тот, кому поклонялись «волхвы», на
иврит поименовывался господином «неба, земли и БЕЗДНЫ»,
выстраиваемых в параллели. В греческом переводе Септуагинты он -
неточно, но доступно эллинскому кругу понятий - по-язычески назван
лишь господином земли и Неба. В еврейском же тексте «мы видим
трехчленную оппозицию: небо – земля – бездна. В греческом она сведена
к двухчленной: хотя там по-прежнему упомянуты бездны, но они уже
лишены самостоятельности и выглядят лишь как описание источников»
[А.С.Десницкий «Поэтика библейского параллелизма», М., 2007, с.с.
460-461]. «Благословленье высокого Неба, благословленье глубокой
Бездны» в переводе стало «благословлением небесным свыше, и
благословлением земли, обладающей всем» [там же], - было
превращено в формулу культа законоподдерживающего Неба и благотворящей
Земли. Лишь это было приемлемо для дуалистического языческого
сознания, характерного для веселого града Александрии, где
переводилась Тора, отвергавшего почитание владыки Зла и Смерти.
Обе
эти редакции (перевода «Септуагинты» и масаретской «Торы и Пророков»),
конкурируя между собой, прослеживаются в теологических фрагментах
эклектичного собрания рукописей пещер Кумрана - укрывавшихся беженцами
из облагавшегося римлянами Иерусалима, собравшимися в нем на праздник
посланцами различных диаспор Ойкумены, носителями разных традиций. Но
именно вторая – легла в основу раввинистического еврейского текста,
известного ныне, положенного в основу Синодального перевода Библии
(впрочем, уже греческий текст византийской Библии многократно правился
по нему). Указание новгородского летописца на библейского Антихриста,
как на божество «волхвов», получает неожиданное толкование! Русский
митрополит Иларион, автор «Слова о Законе и Благодати», как оказалось,
знал о чем говорит, лучше, нежели допускаем это мы, когда писал,
противопоставляя: «…изнесе [употреблено длящееся время, вместо
прошедшего изнеслъ] Моисей с Синая Закон, а не Благодать, Стену, а не
Истину».
Следуя первоисточнику, здесь вырастает вопрос, неудобный для
б-гословия РПЦ: коль Бездна это царство Ягве, подобно Небесам, - то
для чего же Христос - спасает от Ада?? Учение Его, уроженца «Страны
Гоев» (Гилиль-га-Гоим - Галилеи), – оказывается обратным иудейскому.
Это, впрочем, неудивительно, если мы вспомним, что «…иудей понимал
идею добра, в противоположность к эллину, преимущественно в ее
отрицательном смысле, как воздержание от дурных действий: дурным же
считались те, которые прямо или косвенно, хоть в отдаленной степени,
могли нарушить Закон. Развилась та особая, законническая мораль,
сосредоточенная в бесчисленных правилах о соблюдении суббот и о
запрещенных яствах; идеалом иудейского праведника стал фарисей»
[Ф.Ф.Зелинский «Эллинская религия», Минск, 2003, с.146]. Это
современная православная практика, требующая «каяться» в разнообразных
прегрешениях (вопреки древнему учению о грехе, как явлении, лишенном
субстанциальной природы), но в евангелиях она нам явлена - как предмет
обличения «книжников и фарисеев».
Воевода Ян записал такое вероучение волхвов: «Бог, мывшись, отерся
ветошкою и бросил ее на землю, а за тем Диавол сотворил человека, а
бог вложил в него душу». «Любопытно, что лжемонах, встреченный
Рубруком в Монголии в 1253 г., также считал материю творением дьявола,
а душу – вложенной в тело Богом. Этот дуализм… восходит к манихейству,
а скорее к богумильству, но не может быть сопоставлен с
натуралистическими культами – почитанием сил природы, и даже с культом
предков» [Гумилев, 2001, с.с. 312-313, ссылки].
То,
что богословие волхвов показывало общность не с дохристианскими
верованиями, а с богомильством – ново-манихейской сектой, -
сознавалось летописцами [Шайкин, 2004, с.35]. Особенностью
манихейского учения было не отрицание учения христианского, но
интеграция его (по масонскому типу). Абурейхан Бируни, затративший 40
лет жизни, на поиск тщательно скрываемых манихейских книг, приводит
выдержки из книги пророка Мани «Шапуракан», начинающейся так: «Мудрость
и дела – это то, с чем не переставали посредники божии приходить от
времени до времени. В одном веке они были принесены посланником,
который был Буддой в странах индийских, в другой век – Зардуштом в
страны персидские, в другой – Исой [Иисусом] в страны западные. А
затем было ниспослано это откровение, и пришло пророчество в этот
последний век при посредстве меня, Мани…» [Е.Э.Бертельс "История
персидско-таджикской литературы", М., 1960, с.81].
В
3-й\4 ХI
века - после захвата Охридской и Киевской кафедр константинопольским
духовенством [М.Д.Приселков "Очерки по церковно-политической истории
Киевской Руси Х - ХII в.в.", СПб., 2003, с.35 и дал.] - богомильство
устремилось на Русь широким потоком [А.Г.Кузьмин «Свержение Перуна»,
М., 1988, с.64]. Авторы «Слова о Законе и Благодати» и «Памяти и
Похвалы Владимиру», писавшие около сер. ХI в., еще откровенны, они не стесняются иронизировать по
поводу Ветх.завета, в их речах звучат фрагменты летописных текстов, не
отразившихся в позднейших рукописях НИКАК [В.К.Зиборов "Русское
летописание ХI - ХVIII в.в.", СПб., 2002] (свидетельство полностью
прерванной книжной традиции). Но судя по сочинениям позднейшим, таким
как Печерский патерик, у авторов оных вредная для ученого хрониста
привычка жить двойной жизнью уже сложилась. Скажем, учредителя этого
патерика, еп.Симона нет оснований обвинять в своекорыстии. Когда
Вел.кн.Юрий Всеволодович был разбит в битве на Липице, согнан с
вел.княжения и выслан в Городец (Китеж), Владимирский архиерей
разделил с ним изгнание. Но в патерике упоминает: "Пишет же ми
княгини Ростиславля Верхуслава, хотящу тя поставлену бысти епископъмъ
или Новуграду на Антониево место, или Смоленъску на Лазарево место,
или Юрьеву на Алексеево место, и аще ми, рече, и до 1000 сребра
расточити тебе ради и Поликарпа. И рекл ей: Дщи моа Настасие! Дело не
богоугодно хощеши сътворити, но аще бы пребыл въ манастыри неисходно,
съ чистою съвестию, въ послушании игумени всеа братиа, трезвися о
всемъ, то не токмо въ святительскую одеждю оболченъ, но и вышняго
царства достоинъ бы былъ" [ПЛДР, 1980, с.480]. Мниху неподобно
стремиться к епископской власти, как верно сказал владыка. Но при
этом, поминая монастырского ктитора - княгиню Верхуславу, в 3-м лице,
он ее так и кличет, по-русски - Верхуславой. Когда же им цитируется
свое пастырское обращение к ней, он уже зовет ее иначе, иноземным
христианским именем: «дщи моя Настасья!».
С
веками, память о прошлом исчезала, образ его размывался, но исчезал,
вплоть до эпохи кесаре-папежника Никона, и страх пред византийскими
прещениями. Иакимовская летопись, сведенная около ХVI века (но по
древним источникам), уже откровенна. Новелла о крещении Новгорода,
подтвержденная современными археологическими материалами [см. Кузьмин,
1988, с.194], упоминает «высшего над жрецами славян Богомила,
сладкоречия ради наречена Соловей» [В.Н.Татищев Собр.Соч., 1994,
т. 1-й, с.112]. Русские летописи не обозначали имен заглавными буквами
[см.: там же, с.95, илл.], и прозвание жреца Соловья понимается нами
как собственное, а не нарицательное, лишь произволом атеистических
редакторов [см.: Н.С.Гордиенко ""Крещение Руси": факты против мифов",
Л., 1986, с.78]. Нет оснований принимать его за славянское собственное
имя! Похожие имена создавались не по языческой, а по византийской
схеме, как перевод-калька классического языка (напр.: Богдан, Богухвал).
Здесь мы так же имеем дело с дословным переводом – переводом имени
Феофила, ученика ап.Павла, каковое имя было, по павликианскому обычаю,
дано ученику основателя болгарского «отделения» павликианской секты
попа Иеремии – Феофилу-Богомилу [А.Н.Веселовский "Славянские сказания
о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине", СПб.,
1872, гл.4, 2-я часть].
***
Богомильству древних новгородцев в 2000 году нашлось и документальное
подтверждение. Находка была уникальной: датированный авторской датой
лета 6507-го, найденный в слое кон. Х века (30 см ниже мостовой 1036
г.), кодекс на 3 сложенных деревянных навощенных досках (письмо
средней двустороннее), с длинной стороной 19 см и короткой 15 см,
некогда связанных ремнем. Радиоуглеродный возраст (Упсальский ун-т,
лаборатория им.Ангстрема) воска показал диапазон 860 – 1010 г.г.
[А.А.Зализняк, В.Л.Янин "Новгородская Псалтырь начала ХI в.-
древнейшая книга Руси", "Вестник РАН", т. 71-й, №3, 2001] (дерево
д.б.старше!). Доски оказались, по термину А.А.Зализняка,
гиперпалимпсестом - многослойным письменным текстом, новыми письменами
по затертым древним. Автор подписался, процарапав по бортам досок, что
он иеромонах Исаакий, рукоположенный в Суздале в церкви
св.Александра-армянина воина в лето 6507-е. Диалектные особенности
подтверждают русское, но не новгородское происхождение писца.
Многократное механическое воспроизведение даты, значимой в глазах
писавшего, говорит, что это не случайно скопированная писцом глосса, а
автограф.
Лицевое письмо на восковой поверхности (15х11 см) являлось записью
псалмов, отражающей характерные особенности русской редакции Псалтыри.
Под ним, на липовом дереве основы, а также процарапанные по бортам
досок, вдавления и царапины писал сохранили следы предшествовавших
псалмам текстов – записывавшихся ранее конца Х века. Это уникальная
особенность досчатого триптиха 999 года, обычно писцы периодически
зашлифовывали поверхность основы, дабы стило ходило по воску свободно,
и из дюжины найденных ранее новгородских цер, находимых вне связки –
без защиты внутренних поверхностей, ни на одной «скрытый» текст не был
обнаружен (м.б. просто потому, что не искали).
Ныне тексты частично расшифрованы [А.А.Зализняк "Тетралогия "От
язычества к Христу", "Русский язык в научном освещении", №2, 2002,
с.с. 45-55], и не случайно, сообщения о них оказываются исключительно
редкими. Во-первых, сам метод письма и создания кодекса оказался очень
близким Влесовой Книге (ее формат длинной стороны 38 = 2х19 см,
короткой 22 = 2х11 см). Во-вторых, учительные тексты - хотя являлись,
если так можно выразиться, иудео-христианской пропагандой - никак не
отразились в христианской литературе позднейших времен, не взирая, что
писец подписался как иеромонах. Писаны они одним восточнославянским
диалектом (не новгородским) и одним почерком. Износ кодекса, по оценке
В.И.Поветкина, говорит об использовании его на протяжении 20-30 лет
[А.А.Зализняк "Проблемы изучения новгородского кодекса ХI века,
найденного в 2000 г.", "Славянское языкознание. ХIII международный
съезд…", М., 2003, с.190].
В
содержании кодекса характерны богомильские [Зализняк, 2003, с.205] или
павликианские апокрифы – неизвестного нам (как неизвестно практически
ничего о самой этой ереси) толка александритов [там же, с.206].
Мы
не знаем, какая эра использовалась писателем. Но Никоновская летопись
сохранила известие тех же лет, А.А.Зализняком относимое на счет
русских манихейцев, вероятно, изложенное в такой же датировке: "В
лето 6512. Идоша Печенези на Белъградъ. Володимеръ же посла на нихъ
Александра Поповича и Яна Усмошвеца съ многими силами. Печенези же,
слышавше, побегоша въ поле. Того же лета митрополитъ Леонтъ посади въ
темницу инока Андреяна-скопца, укаряше бо сей церковныя законы, и
епископы, и презвитеры, и иноки; и помале исправися, и прииде въ
покояние и въ познание истины, якоже и многимъ дивитися кротости его,
и смирению, и умилению. Того же лета знамение бысть въ солнци, и въ
луне, и въ звездахъ. Того же лета Андриха Добрянкова храброго отравою
смертною окормиша свои его слуги. Того же лета убиенъ бысть Темирь,
князь Пенченежьский, отъ своихъ сродникъ" [ПСРЛ, т. 9-й, с.68].
Среди извлечений из родовых хроник и рыцарских романов Московского
времени (об Алеше Поповиче, которого в другом месте, совершенно
правильно, Никоновская летопись перемещает в ХIII век), осталась
ссылка на дисциплинарную меру «митрополита Леонта» (Охридского
архиепископа Льва, который, как показал А.В.Карташев, подразумевается
в новгородских летописях под митр.Леоном). В кодексе 999 г. прочитано
сочинение «Духовное наставление отца и матери сыновьям», где
содержится характерная скрытая критика иерархии, богомильская по
содержанию. «Автор откровенно провозглашает правоту отлучаемых от
официальной церкви» [Зализняк, 2003, с.207].
Рассказы запечатлели перемены идеологического положения на Руси в
960-х – 990-х. Они неожиданно удостоверяют также Иакимовскую летопись,
цитированную В.Н.Татищевым, повествовавшую о «крещении огнем и
мечем» новгородцев. Рассказ поздней рукописи (ХVI – ХVII века)
опирался на ростовский источник ХV в., подтверждаемый археология века
Х [В.Л.Янин "Летописные рассказы о крещении новгородцев", "Русский
город", вып. 7-й, М., 1984, с.с. 48-55]. Он повествует ведется от лица
ростовцев [С.Лесной "История руссов в неизвращенном виде", СПб., 2012,
кн. 1-я, с.с. 427-428]. Препятствием признанию аутентичности прежде
служили указания на «позднее», якобы (как стали писать при Андрее
Боголюбском, возвышая новую столицу - Владимир), крещение Ростова.
Предание о довладимировом возрасте Валаамского монастыря –
историки-атеисты и скептики (типа Голубинского) побивали, наряду с
прочим, указаниями на валаамское происхождение первого ростовского
епископа Авраамия. Внимательный анализ источников опровергает
скептицизм [С.Н.Азбелев "Напрасная попытка…", «Русская литература»,
№4, 2008], а указания на монашество Исаакия, при отсутствии епископов
в Новгородской Руси до Владимирова крещения, говорят, что монастырь
(имевший право постригать в иноки) на северо-западе Руси все-таки
существовал издавна. Это мог быть только Валаамский монастырь.
Открытие 2000 года было сенсационным, и первые годы оно активно
обсуждалось. Но в 2004 г. появилось «руководящее указание»: письмена –
ученические упражнения нач. ХI века, никакой идейной нагрузки они не
несут [А.А.Алексеев "О новгородских вощенных дощечках…", "Русский язык
в научном освещении", №2, 2004] (указыватель известен также, как
руководитель кампании по очернению Влесовой Книги). Дальнейшие
публикации об уникальном артефакте прекратились..! Как корова
слизнула!
Среди текстов славянский список перевода Апокалипсиса (древнейший,
известный ранее – тоже новгородский, но лишь ХIII века). А также текст
[Зализняк, 2003, с.201], фрагмент коего вносится в нач. ХII века в
Повесть Временных лет - под 898 годом, известный как «Сказание о
преложении книг» - связанное с павликианской ересью [А.Л.Никитин "По
следам апостола Андрея", "Наука и религия", №12, 1990, с.20].
Интересное указание на источник, использованный монахами Выдубицкого
монастыря, редактировавшими Киевскую летопись (ПВЛ) при Владимире
Мономахе [Гумилев, 1974]! В новгородском первоисточнике, вероятно,
здесь стояло известие о присылке книг Симеоном Болгарским, дядюшкой
св.Ольги Плисковской, как стоит оно в Иакимовской летописи.
В
Новгородской I (младшей) [ПСРЛ, т. 3-й], Белорусской [там же, т.
35-й], Киевской Краткой [там же] – писавшейся для князя Острожского в
Печорском монастыре, Устюжской [там же, т. 37-й] летописях Сказания о
преложении книг нет, они сохранили летопись Печерского монастыря ХI
века, еще не испорченную византийцами.
Р.Жданович
|