«Не только русалки стали проститутками, но и валькирии тоже, это уже мания какая-то! Вотан пьет водку из самовара в образе русского купца с рас-путинской бородищей и читает газету "Правда", потом Азербайджан занимают Советы и т.д.!» - кипят форумы. И негодование любителей вагнеровского антиквариата поддерживают профессиональные искусствоведы, осуждая политически некорректное, «фашистское» осуждение постановщиком «Тетралогии» диктатуры транснациональной финансово-энергетической плутократии.

Меж тем, что отмечал и корреспондент «Орфея» в Байрейте, внешне эклектичная авангардистская постановка - отвечает духу вагнеровской философии, воплощенной в операх «Тетралогии», духу отрицания «товарно-денежных отношений», как фундамента нашего общества.

…Памятники нордического фольклора, как славянские, так и германские, сохраняют архетип сказаний индоевропейской эпохи [см. Зайцев, 1994, гл. 2-я]. Рассматривая повести саги о Вельсунгах [«Сага о Вольсунгах», 1934], хорутанских сказок издания Ф.Миклошича [Буслаев, 2011, с.240 и дал.], сказок русских -  «Марья Моревна» и «Василиса Премудрая» [Афанасьев, 1984, т. 1-й, с.300 и дал.], также былин «Дунай и Настасья», «Ставр и Василиса», схему архетипной легенды - можно увидеть отчетливо. Древняя поэтика, сохраняемая здесь, подчеркнуто передает такие качества как сила духа, не говоря о «премудрости» (впрочем, не всегда являемой в эмоционально напряженных положениях), героине повести. Постольку, именно ей приписывается победа над врагами (Врагом), пред которым оказывается бессилен ее спутник [Буслаев, 2011, с.с. 242-243; «Былины в записях…», 1960, с.с. 198-204]. Герой же наделяется лишь неимоверной физической силой (подростковый идеал), а также храбростью, нами видящейся, скорей, как «безбашенность». Подвиги он творит, водимый именно оной [см. Стеблин-Каменский, 1984, с.с. 161-166] - намеренно следуя указателю, сулящему путнику «…убиту быти». Ставящийся же перед сознательным выбором, он показывает необдуманность в деяниях, непостоянство (эвфемистически прикрытое рассказом об опаивании напитком забвения), нерешительность, легковерие, словом, детский инфантилизм. Это косвенно говорит о возрасте персонажей древнейших арийских сказаний [см. Зелинский, 1995, т. 1-й, с.с. 132-135], в адаптированных пересказах и в киноэкранизациях изображаемых, как молодежь 25-30 лет. На самом деле это были подростки, находившиеся в возрасте даже не 18-20, а хорошо, если 14-16 лет, когда в характере мальчика заметны все названные черты.

Напомним содержание языческой Повести о Зигфриде, сделавшейся знаменитою в пересказе, сделанном Рихардом Вагнером.

Скованный сделкою, некогда заключенной с носителями хтонических сил – служителями Хаоса йотунами (греческ.титаны), чтоб спасти Миръ от уготованной ими катастрофы, царь языческих богов Вотан порождает на Земле сына – человека (Сверхчеловека), свободного от пут божественной сделки. Копье, хранящее руны кабальной финансовой сделки, должен сокрушить Меч (к значению этого символа мы еще вернемся).

Это очень близкое следование маздаяснийской эсхатологии. По ней – человек для того и создан Ормуздом, создан плотским, дабы сокрушить власть Ахримана, проявляющуюся через сотворенный Ормуздом Миръ, после того, как первочеловек Гайомарт, получив власть над Ахриманом и ездив на нем верхом, подъехав к Адским вратам, испытал страх. Его власть над Ахриманом на этом кончилась, он был Врагом повержен и умер…

По сему, боги, связанные обязательствами перед титанами, уже не могут содействовать сверхчеловеку, не отказавшись от своей надмирной природы - как отказалась от нее влюбленная дочь Вотана. Он должен восторжествовать над стихийными силами Хаоса, к числу которых отнесена и сила Капитала - проводника сил энтропии; ему уготовано - воцариться в обновленном мире.

Сверхчеловек, не зная страха, одолевает Дракона - олицетворение хтонических сил, купается в его крови, обретая неуязвимость. Но он при этом присваивает узурпированный Драконом золотой клад - любовный дар Гее (Земле) от хтонического мира, некогда поднесенный Ураном – «Небом», но не Солнечным, а ныне подземным (от слова вар-, Потоп) - «Небом» иудео-христианским. В индоиранской «двуединой комбинации Митра-Варуна» [Н.Р.Гусева «Индуизм», 1977] Варуна\Уран - предмет поклонения безродных уранополитов - противополагается Митре, Солнцу. Последний назван от индоевроп. Mei- - смягчать, смешивать (соединять) [см. М.Н.Боголюбов "Афганское mina "любовь"\ «Вопросы языкознания», №6, 2008], шире – упорядочивать, откуда Млечный Путь – Галактика, Космос в целом. Поэтому в греческом языке, помнящем языческие времена, слово масло – елей несет тот же корень, что и Солнце (Хелий), а в опрокинувшем языческие представления, насадив поклонение силам Всемирного Потопа, греко-еврейском культе - сохранилось значение елея, как экстранатуральной субстанции.

Дух стяжания - проникает в Сверхчеловека. После этого, будучи свободен от ветхих - охраняемых древними богами договорных уз, Сверхчеловек охладевает к своей обрученной подруге (евфемистически испив приворотное зелье) и, недолго думая, обманным путем продает ее сюзерену (Гюнтеру), соблазнившись женитьбой на принцессе.

Так мог в Сред.века развиваться древнеарийский сюжет лишь в его германской редакции: у латинян любовные напитки готовились из натуральных веществ, это была чисто языческая процедура. В странах православной культуры в приворотные зелья начали включать экстранатуральные - преложенные Дары (обладавшие «церквеобразующим» действием). Потому древнеирландское («Недуг уладов»), осетинское («Рождение Батраза») и русское («Василиса Премудрая») предание не может осудить героя здесь (похуля тем самым Тело Господне), оно - делает героиню жертвой его тщеславия и малодушия, проявляемого в собрании старших, а не предательства «рыночного» - как явлено в германской саге.

Продав суженую, Сверхчеловек падает жертвой отмщения Брунгильды, выдающей незащищенную часть тела неверного друга.

Зигфрид – Р.Вагнером явлен как антагонист христианина Таннгейзера. Это, вообще говоря, комментарий к басням об его антихристианстве, днесь распространяемым христианами - подлинными служителями Мамоны(*). Покинув Фрейю, Тангейзер, тем не менее, по-рыцарски дерзко прославляет языческую богиню, когда альбигоец Вольфрам, провоцируя «друга» на беспощадно караемое религиозное преступление, оскорбляет ее в песни. Эту черту образа альбигойца Вольфрама фон Эшенбаха (заставляющую вспомнить японскую повесть о 47 ронинах) - в немецком народном предании, как кажется, уловил один Вагнер!

Предметом сопоставления часто становятся повести, рассказанные немцем Р.Вагнером и англичанином Д.Толкиеном, одинаково претендуя на корни древнего эпоса. Вспомнили о Толкиене и днесь – в репортажах и постах с фестиваля. Это при том, что нет больших антагонистов, и по сути, манихейские сказки Толкиена(**) были идеологическим переписыванием – опрокидыванием содержания Новогерманского эпоса редакции Вагнера, предпринятым британцами перед Второй мировой войной.

Отмечает академик И.Р.Шафаревич: «Основой всех антисистем было отрицание всех форм жизни в принципе. …Часто, как и в нашей истории, это противостояние самому принципу жизни маскируется некоторыми материальными интересами - пайками для номенклатуры или денежными богатствами олигархов. Но всё равно, оно проявляется в стремлении заменить жизнь - техникой, деревню городом, а небольшой город [полис] — мегаполисом. Награда же носит чисто абстрактный характер: вряд ли можно сформулировать, чем материально жизнь у миллиардера слаще, нежели у миллионера…». Инструментом же этого замещения оказываются деньги. Власть переходит из рук обладателей силы и авторитета (в беллетристической образной форме - сексуальной привлекательности) в руки собственников обменных ЗНАКОВ имущества [см. Л.Н.Гумилев «Этногенез и биосфера Земли», гл.34 (ссылка: В.Зомбарт «Буржуа»)].

Пропагандисты этого апостасийного процесса разнообразны, ими выступают, напр., не только писатель-фантаст Ю.Латынина в «Новой газете» - прямолинейно, но и Д.-Р.Толкиен – по-женски скрытно, в фэнтазийной литературе, популяризируемой не только нео-псевдоязычниками, но и псевдохристианами. «Толкиен не любил Вагнера и весьма неодобрительно относился к вагнеровским толкованиям германо-скандинавской мифологии», - отмечает комментатор переиздания трудов классика Кирилл Королев [«Кольцо Нибелунга», М., 2001, с.763], откликаясь на такие сопоставления. «Толкиен - опускает мотив проклятого золота. У него нет ни слова о сокровищах Нибелунгов или кого-то еще, которые кто-либо похищает» [там же]. Сокровища - спокойно легли в сундуки обитателей Хоббитании (Великобритании)!

"Бог и дьявол в манихейской концепции сохранялись, но поменялись местами. Именно поэтому новое исповедание имело в ХII в. такой грандиозный успех. Экзотичной была сама концепция, а детали ее привычны, и замена плюса на минус для восприятия богоискателей оказалась легка.

…Пока дуалистическое учение, точнее - натурофобия, было пищей для умов крайне высокого уровня, оно оставалось безвредным для географической среды. Мечтатели и мыслители, пытавшиеся найти непротиворечивое понимание бытия, вызывают у читателя искреннее сочувствие.

…Когда под влиянием соседних культур в этнической системе происходит раскол поля, то в образовавшуюся щель, как в открытую рану, вползают вредоносные "бактерии" и мешают естественному заживанию. Это общее правило…" [Гумилев «Древ.Русь и Вел.степь», 2001, с.с. 314-315]. «…Динамическое развитие мифологемы кольца власти представляется вполне очевидным: от перстня, преумножающего богатства, до кольца, обладающего собственной злой волей и несущего только гибель. Безусловно, здесь прослеживается явное влияние христианства, «перетолковавшего» языческую мифологему в соответствии с религиозными принципами. Язычники-скандинавы не воспринимали богатство – и, следовательно, власть – как порок; Вагнер устами своих героев повторяет, что истинная власть доступна лишь тому, кто отказывается от любви, власть и богатство несовместимы с любовью (во всяком её проявлении, будь то любовь мужчины к женщине или «всего лишь» любовь к ближнему).

…Для Толкиена стремление к власти, алчба, порочно изначально, ибо любая власть – от Бога и иной власти быть не может. Не случайно свою рецензию на «Властелина колец» К.-С.Льюис озаглавил «Развенчание власти»…» [Королев, 2001, с.764], - противопоставленной скапливаемому процентишками с банковского счета богатству, настоящему духу британцев, сулящему комфорт, выстраиваемый рабами и наемными слугами (рабами капитала).

Льюис и Толкиен (при всей занимательности их сказок) должны здесь определяться – как духовные педерасты, «пациенты» Н.С.Хрущева, англоязычные предтечи русскоязычных живописцев Неизвестного и Алтунина!