|
Кто был Бог по национальности?
Конечно, русский! Кто б еще мог пить с корешами,
зная, что под утро
тебя заберут в ментовку и подвесят за <…>? (из анекдота)
…Смысл даров храму Ягве раскрывает иная палестинская находка,
упомянутая западнонемецким популяризатором археологической науки: «На
полу одного разрушенного дома середины 2-го тысячелетия до н.э. –
следовательно, относившегося ко времени Авраама и Моисея – венский
профессор Эрнст Зеллин обнаружил нечто совершенно загадочное. Тесно
прижавшись друг к другу, на полу лежали скелеты пяти детей и одной
женщины. Очевидно, смерть настигла их в одно и то же время. Как
странно? Ведь совершенно ясно, что здесь не было никакого нападения
или убийства во время военных действий. У остатков трупов лежали
богатые украшения: золотая налобная повязка, восемь золотых, два
серебряных и три бронзовых кольца, пять голубых жемчужин…
Магическое число …встречается также и в древнейших эпических песнях
Эдды: …Тогда сказала Гиафлаг, сестра Гьюки: восемь для меня самое
несчастливое число на свете. Я потеряла не менее пяти мужей, двух
дочерей, трех сестер и восемь братьев; я живу теперь одна» [Э.Церен
«Библейские холмы», 1986, с. 263]. 8 золотых колец, 3 бронзовых, 2
серебряных, 5 жемчужин (+ начельник, державший волосы, носимый самой
героиней). Это сцена оплакивания Кудруной спасителя мира Зигфрида [см.
Ф.Зелинский «Из жизни идей», 1995, т. 1, с. 132], убитого Гьюкунгами,
исчадиями Аида. Песни «Старшей Эдды» были записаны, когда грамотным в
Скандинавии было лишь латинское духовенство. И, как видим, латинский
книжник эпохи Крестовых походов, записывавший эпос народов Земли,
разбирался в вопросах подлинного ветхозаветного культа – не того, что
изображается лубочным «святоотеческим преданием». Он самостоятельно
мог читать (в цитатах их античных противников) обличения Цельса и
Апиона, но не мог самостоятельно «сконструировать» из них саму
последовательность – не зная аутентичных свидетельств.
«Мнение ряда ученых по этому вопросу – так, по крайней мере,
констатировал Г.Риготи – совпали. Речь здесь, безусловно, шла о
священных жертвах. Новейшие находки, кстати, подтверждают классический
пример гор.Гезера» [Церен, 1986, с.261].
Христианские богословы толкуют передачу Марьи Акимовны в храм Ягве,
как посвящение Ее еврейскому б-гу. Им отвечает русский националист, в
прошлом доцент истфака СПбГУ: «Иисус Христос считается урожденным
евреем-иудеем, посланный Богом к евреям, и которого они отвергли.
Именно на этом христианская теология строит свою космогонию и небесную
иерархию нуминозной силы, воздействующей на человека. …Христианской
теологией предполагается, что иудаизм был единственной формой общения
с истинным Богом (христианская догматика не отрицала существование
этнических божеств, национальной силы, однако определяла ее как
отрицательную, демоническую, ложную, от которой каждый христианин
должен отречься).
Однако почему еврейские первосвященники отвергли Христа? …Согласно
установленной традиции (христианской, но не иудейской), Христос –
потомок рода Давида. Исходная национальность Иисуса имеет
принципиальное значение: таким образом Бог исполняет Завет евреям,
сделав своего посланника представителем их народа. Поэтому Ветхий
Завет считается органической частью христианского учения, я бы сказал
даже, его основной частью. …Однако всё это имеет смысл, если Иисус
действительно родился евреем, а иудеи отвергли его, нарушив завет
Бога; но в том то и дело, что именно в этом вопросе есть очень и очень
серьезные сомнения и возражения. Для христианской доктрины они
оказываются настолько фатальными, что в корне ломают всю ее логику,
разрушают всю конструкцию, превращая в пыль глобальный культ.
…Для начала обратимся к Евангельским источникам. Первый вопрос, на
который, что удивительно, до сих пор нет внятного ответа: кто были
родители Иисуса? …Казалось бы, известно: Иосиф и Мария, евреи-иудеи.
Однако на поверку это оказывается просто устоявшимся штампом, не
имеющим ничего общего с известными фактами. …Апостол приводит длинную
родословную в 42 поколения, восходящую от Авраама через Давида к
самому Иосифу. …Да, но причем здесь Иисус? Как мы знаем, Иосиф не был
отцом его, а значит и приведенная Матфеем подробная родословная Иосифа
не имеет никакого отношения к Христу. …Однако из Евангелия мы ничего
не узнаем о происхождении матери Иисуса, хотя почему-то принято
считать, что она еврейка. Неужели евангелистам – соратникам и
апостолам Иисуса – не была известна не только родословная его матери,
но и имена ее родителей? Они видели её, общались, Иоанн, любимый
ученик Христа, повествует: «При кресте Иисуса стояли Матерь его, и
сестра матери Его Мария Клеопова, и Мария Магдалина» (Ин, 19, 25).
…Сведения о родителях Марии у древних евангелистов были, и дошли до
нас, но почему то в форме т.наз. «предания», которое, по неким веским
причинам, не вошло в канон. …Почему долгожданного ребенка родители
почти сразу отдали на попечение в храм? Даже если они не могли
воспитывать ребенка по немощи, почему не передали родственникам,
которых наверняка было много у богатого скотовладельца Иакима?
Наконец, почему богатый Иаким не оставил своей дочери наследства?
Разумное объяснение здесь м.б. только одно: Мария была приемной
дочерью Иакима и Анны» [В.Карабанов «Священные основы Нации»,
2005, с. 105-108].
Умолчания – являются точно таким же источником Клио, как и словеса.
Евангелисты и Отцы Церкви, обременяя читателя родословиями Иосифа,
соперника Св.Духа, старательно умалчивают о внешности Христа и
Богоматери. Хотя в те века не практиковалось иконописание, и это было
интересно, повышая доверие к источнику, следующему римскому жанру
биографического повествования [С.Лезов «О непроисхождении…», 1999].
Туринская плащаница вкупе с ранним иконописным каноном (привлеченным
Б.В.Сапуновым), сохранившим достаточно ранние фрески Христа и
Богоматери, выдает причины умолчаний: внешность не только Бога, но и
Самой Марьям, была не то, чтобы далека, но прямо противоположна
семитической.
В извлечениях из «Церковной истории» Филиппа Сидета - антиохийского
ученика Златоуста (что показывает безусловную авторитетность текста у
древних христиан!), писанной в века, когда еще не было сформировано
иконографического и литургического канона, сохранилась «Повесть о
событиях в Персиде», - написанный по-гречески памятник II - III века
(датировка эпохой Юлиана Отступника гиперкритически завышена),
открывший искомое. Древнерусский перевод издается как «Сказание
Афродитиана». До ХVII века, когда его, благодаря усилиям обскуранта и
мракобеса [см.: И.Фроянов «На путях к Опричнине», СПбГУ, 2007, гл.
«Муж зело мудрый…»] Максима Грека, с какого-то припёку числящегося
«гуманистом», начинают вносить в «отреченные» Индексы, он стоял в
минейном чтении 25 декабря.
В «Повести…» зачитывается – не концентрируемся на том, насколько
подлинный (хотя фабрикатор-христианин не вменил бы Христу смеха) -
отчет магов, посещавших Богомладенца, не в дни Его рождества в
Вифлееме (при неведомой историкам римской переписи) - как баснословит
иконография эпохи Схизмы, но на родине в Назарете, на 2-й год,
сообразно тому, что рассказывает первоисточник - гл. 2-я Ев. от Мф.
Богородица-Дева, по этому рассказу [http://www.istorya.ru/book/jesus/08.php],
обладала внешностью, которой позавидуют современные модели! Она была
очень высокого роста: в 15 лет сверху вниз смотрела на персидских
магов - людей нордической расы. При этом Марья сохраняла «младое»
- подростковое сложение (выдавая сим не только истоки поздней
православной идеи экстранатуральности родов Богомладенца, но и Свое
нееврейское происхождение: еврейки после родов резко полнеют), имела
лицо округлое и румяное (цвета огня, смаги), золотисто-пепельные
волосы (увядшего цвета). Черты передались Сыну, сфотографированному на
Туринской плащанице. «Отроча же седеше на земли, яко второе лето
Ему, якоже Самъ глаголаше, малъ прикладъ имыи образъ родившия. Сама
же бяше высока теломь, смаглъ блескъ имущи, кругловатомъ лицемъ и
власы увясты имущи» [А.Г.Бобров «Апокрифическое «Сказание
Афродитиана…», 1994, с. 126]. По второму, выверенному древнерусскому
переводу: «Отроче же на земли седеше, второе лето, яко же глаголаше
Таа, без малаи иметы. И отчести нечто мало рождьшую Его вьображение
имее. Беше бо Та вьзрастомъ отчести дльжаиша, тело же младо имущи,
лице бело, прости власи и красныи имее, и благовидни украшением»
[там же, с. 131].
Евангелисты промолчали о родителях Марьи-Царевны честно! Сочинителям
«христианской истории» пришлось «восполнять» их молчание «преданиями
старцев»!.. Ближневосточный же создатель текста, в IV веке
введенного в «Церковную историю» антиохийского священника Сидета, не
был знаком со средневековым иконографическим каноном (еще не
зародившимся) – спиритуалистически вытягивавшим своих героев, не видал
он и плащаницы, запечатлевшей 190-сантиметровый рост Христа (о чем не
упоминают ни Свщ.Писание, ни Предание!), хранившейся в Эфесе!
Он не мог изобрести - ни такую деталь, как «подиумный» рост Всецарицы
Марьи, ни Ее белокурых волос, на иконах тщательно скрываемых мафорием,
сообразно еврейским и аттическим нравам (наследуемым
Константинополем), по свидетельству магов, однако, носившихся открыто
и украшено (иранский обычай).
Характерно, что свидетельство искажается и доныне, в «популярном»
издании «Библиотека литературы Древней Руси» [т. 5], публикующем его
за редакторской подписью того ж Боброва А.Г.(!..), смяглый цвет
румяного лица Девы здесь переправляется на «смуглый» (хотя
смуглая кожа не может гореть!). В другом издании, публикуя перевод в
разделе «Псевдоисторические документы», комментатор названного
издания, с милой еврейской непосредственностью, заявляет: «Здесь мы
видим примечательную в апокрифической литературе попытку дать описание
внешности Девы Марии. Автору «Сказания» [?] она представляется
высокого роста, круглолицей, с пышными пшеничного цвета волосами.
Конечно же, это греческий, а не еврейский тип женщины» [«Иисус
Христос в документах истории», 2001, с. 425, прим. 45]. Интересные у
него представления о внешности греков, своих братьев во Моисее!..
Тенденциозность этого, как сказал бы я в раннем детстве, лгунишки,
выдается его собственными словами: «Хотя религиозные диспуты при
персидских царях из династии Сасанидов (228 – 652 гг.) [о порядках
шахов свергнутой ими династии Аршакидов мы знаем очень мало]
действительно происходили, упомянутые царь иАрренат и верховный жрец
Афродитиан – вымышленные лица. Введенный в рассказ персидский царь
Кир, правда, вполне историчен, но правил задолго до Р.Х. и был указан
автором «Сказания» взамен неизвестного ему персидского (точнее,
парфянского) царя той эпохи» [там же, с. 419]. На самом деле
Арренат это греческая передача распространенного среди Сасанидов имени
Варахран (нов.-перс. Бахрам). Афродитиан – греческая же передача, как
имени собственного, должности предков основателя династии Сасанидов,
Арташира Папагана, до II в. бывших в Истахре мобедами храма Анахиты
(греками «считывавшейся» как Афродита).
Изречение о Кире требует вспомнить афоризм генерала армии
А.М.Макашова, о «ненужности нам мэров, пэров и херров!»
(господ, по-немецки, как разъяснил сам генерал).
В славянских списках стоит не Кир, а Кюр, сообразно классическому
(древнему) чтению этой греческой литеры (Кирилл = Чурила), и означает
это нарицательное слово «господин», передавая почтительное обращение,
а не именование. Автор-грек, написав фантастическую 1-ю часть (где
оживали и благовествовали идолы), использовал во 2-й части персидский
источник, созданный довольно рано: Сасаниды еще не успели навязать
идей своей «богоизбранности», и сведения, как их предки, до того как
низвергли правившую в I веке в Истахре кшатрийскую династию
Базрангидов, были жрецами Анахиты, обращались. Мы знаем их от
арабского историка IХ в. Табари. В «Повести…» стоит указание, что
действие происходит до II века! Отметим, что греческие авторы, начиная
с Геродота, свидетельствовали об отсутствии у персов идолов и
идолослужения. Исключением могла быть лишь ранняя история Парфянской
династии, до эпохи шаха Валахша (середина I в.), когда Аршакидами
сохранялась, как туземный довесок, унаследованная в завоеванных
провинциях синкретическая культовая система эллинов-Селевкидов.
Манускрипты «Повести…» (как и большинства византийских книг,
уничтожение обветшавших экземпляров коих не казалось кощунственным)
сохранились лишь от Х века, как в отдельных списках, так и в
извлеченных из сохранявшегося труда Сидета. За 800 лет прошло
достаточно времени - для ветшания исторической терминологии, утраты ее
точного понимания. Но именно опираясь на словесный портрет, названный
в «Сказании…», Марьям писали иконописцы древности [«Всеобщая история
искусств», 1956, т. 2, кн. 1, илл. 25, 77, 98], хоть это и
противоречило 5-й графе титульных родителей.
В Талмуде Иисус «…не иначе как Иешуа Бен-Пантера, т.е. сын Пантеры.
В других местах пояснение, что Пантера – римский солдат, грек по
происхождению. Этим, в общем то, всё доказательство и исчерпывается, в
полном соотв.с Торой: «нет для иудея пророка не из народа его». Однако
указанием на Пантеру [такое греческое античное имя неизвестно]
иудейские священники давали свое заключение о нееврейском
происхождении его отца, но ведь была и его мать Мария. С их точки
зрения ее происхождение было ясно и не требовало доказательств. Если
Мария не была еврейкой (а в этом почти нет сомнений, иначе все
евангелисты подробно рассказали бы о ее родословной), тогда кем она
была? Судя по тому, как быстро ее отдали в храм, она не была даже
родственницей ее приемных родителей, и уж кто-кто, а раввины [левиты]
из Храма [где хранились еврейские генеалогические списки],
впоследствии вынесшие свой вердикт на Синедрионе, это прекрасно знали
и поэтому не приняли мистическую силу новоявленного мессии. Отсюда и
их вопросы к Иисусу, наполненные сарказмом: «Не от бесов ли сила
твоя?». Скорее всего, в реальности все обстояло так, как принято было
в древнем мире. Иоаким был вынужден перед лицом скорого отхода в мир
иной как-то искупить свой грех перед еврейским б-гом. Одним из сп-бов
м.б. покупка маленькой девочки на невольничьем рынке, с тем чтобы,
удочерив ее, исполнить свой долг праведного иудея» [Карабанов,
2005, с. 110].
Отметим здесь, что по источнику, по крайней мере в молодости,
Богоматерь носила Свои белокурые волосы открыто, украшая их (намекая
на фиктивный статус храмового надсмотрщика Иосифа?). Накрытие волос,
воспроизводимое иконами, следует не Прообразу – описанному источником,
для Древней Церкви авторитетным, противореча ему, но норме -
ближневосточного ритуала заместительного заклания, открытого
проф.Зеллином. Что купленная на рабском рынке Девочка передавалась в
храм Ягве для кровавой жертвы, похоже, учредители христианского
иконописного канона вполне сознавали!..
Так обнажаются корни вражды Христа к фарисеям, священникам и
книжникам, «порождениям ехидны», хранителям еврейского Закона.
Мы увидели [«Тайна древне-израильского жертвоприношения»\
www.zrd.spb.ru,
26.01.14] бытование инкорпорированных ветхозаветной религией тайных
ханаанских учений – не только в Скандинавской Европе, но и в Советской
России, а теперь и в РФ, «возрождающей православие». С грустью
констатируем это, свидетельствуя возрождение Хазарского Каганата –
вновь на землях нашей страны, превзошедшей те границы «толерантности и
политкорректности», что были некогда установлены победителями в
оккупированной ими Германии.
Улики, выдававшие знакомство с ними Христианской Европы, остались. Их
знали, более того, им достаточно внятно оппонировали, оставаясь в
границах того же, древне-поэтического античного образного аппарата!
О фреске, открытой И. Вильпертом в римских катакомбах, в так
называемой Греческой капелле, в России упоминается крайне редко (хотя
ее описывал такой корифей христианской археологии, как архм.Порфирий
Успенский). Хотя это древнейшая христианская фреска (диапазон
предлагаемых дат: от конца I до конца III века)! Формальной «отмазкой»
используется неловкое утверждение, будто фреска намекает на женское
священство древней Церкви - намек, неудобный как для Православной, так
и Католической церквей (обеспокоенных инсинуациями Дэна Брауна). Хотя
речь, скорей, должна была бы возникать о женском Первосвященстве…
За столом мистериальной трапезы мужская(!) фигура простирает руки для
преломления хлеба. Пред нею чаша для бескровной жертвы, две рыбки и
пять хлебов. Вспомним сцену кормления 5 тысяч народа 5 хлебами и 2
рыбами [Мк 6; Лк 9; Мф 14; Ин 6], единодушно названную евангелистами
(в отличье от кормления 4 тысяч семью хлебами и несколькими рыбами,
добавленной в 8-ю главу Марком, в 15-ю Матфеем). Причастника
сопровождают пять (именно пять!) мужских фигур и одна женская.
Евангельскую принадлежность удостоверяет гороскоп, украсивший стену
позади стола, с восходящим Скорпионом (= Орел) - знаком евангелиста
Иоанна, и заходящим Тельцом (знак Луки). Нижняя кульминация
проецируется в лежащие на столе Рыбы; вверху кульминирует Дева [А.Немоевский
«Бог Иисус», 1920, рис. 58]. Характерный острый подбородок широкого
лица женской фигуры, наследуемый христианской иконографией Спаса (Ее
Сына), действительно, напоминает тот, коим снабжал Богоматерь древний
канон [«Всеобщая история искусств», 1956, т. 2, кн. 1, илл. 110].
Русский и польский ученый, учитель А.Ф. Лосева, так говорит о путях
преображения древней космологеммы: «…Формула
добытая методами исторической мифологии на греческой почве и
проверенная методами сравнительной мифологии на индоевропейской,
гласит так. Царству богов грозит гибель от сынов Земли – гигантов.
Чтоб отвратить эту гибель, Зевс создает, в соответствие с решением
рока, человека божественного семени.
Дочь Зевса, жертвуя своей божественностью, спускается на землю,
чтобы стать подругой его сына и руководить им на его земном пути. Но и
сыны Земли принимают свои меры: желая погубить намеченного роком
спасителя, они приводят к нему прекрасную деву земного или подземного
происхождения, в объятиях которой он забывает о своей небесной
покровительнице и, изменив ей, падает жертвой её ревности. – Как видит
читатель, это – тот же миф, который является центральным и в
германской мифологии – миф о Сигурде-Зигфриде. В Греции, в силу ее
племенного дробления, и спаситель расщепился на несколько
мифологических образов: его называют то Гераклом, то Ахиллом, то
Мелеагром, то Ясоном» [Зелинский, 1995, т. 1, с. 133].
Как видим, Брауна и его вдохновителей - Ли, Линкольна и Бейджента,
ново-иудейских фальсификаторов истории (раскручивавшихся в РФ широко,
свидетельствую как газетный работник!), кроме незнакомства с фактом
бытования русского перевода Сионских протоколов (вмененных одному из
поздних републикаторов документа, С.Нилусу) уже в ХIХ в., также
подвело и незнакомство с античной мифологической историософией. Будь
они знакомы с нею чуть получше, им бы стало понятно, что писать нужно
роман не о приключениях Марии Магдалеянки, а иной Марии, вменяя Ей
знакомство с римским богатырем Пантерой; чему, кстати, и предавались
некогда их предки - талмудисты, впрочем, не очень убедительно, легко
разоблачаемые [см. Немоевский, 1920, с. 60].
«Вследствие странствований и скитаний
племен, а также и вследствие перемен, происшедших с исконной религией
Зевса, и мифы об этих спасителях видоизменились: первая дева
(германская Брунгильда) утратила свой характер небесной валькирии,
вторая (германская Кудруна или Кримхильда) – своё родство с подземным
царством. Остались, однако, следы и приметы того и другого; остался,
затем, коренной мотив – сплетение героя с двумя женщинами и его
гибель, как последствие этой измены. Так Геракл, супруг Даяниры,
увлекается Иолой; так Ахилла, намеченного спасителя Елены, соблазняет
Поликсена; так Мелеагр колеблется между Аталантой и Клеопатрой; так,
наконец, Ясон изменяет своей великодушной спасительнице Медее ради
Ипсипилы» [Зелинский, 1995, т. 1, с. 134] – пишет
Зелинский. Мы же напомним о важной черте, ускользнувшей его внимания,
что Елена и Клитемнестра родные сестры, подобно тому, как сестрами
были литовские королевишны, могучая поляница Настасья и ее сестра
Апракса (на свадьбе в Киеве провоцирующая роковой спор с богатырем
Дунаем). «Имя вождя похода, Агамемнона,
было у спартанцев лишь эпитетом Зевса» [там же, т. 3, с.
157], - сообщено Зелинским. «Земля,
«Задумавшая славное дело» (по-гречески: Клитемнестра), живет
усмиренной, но в душе мятежной супругой Зевса Обреченного (по-гречески
Агамемнон). Задумала она своё дело при помощи Змея-Эгисфа; придет
время, когда Агамемнон под их ударами погибнет, и Клитемнестра с
Эгисфом будут царствовать над людьми. Но и этому царству наступит
конец; придет сын Агамемнона, Солнце-богатырь, мститель за убитого; от
его руки падут и Эгисф и Клитемнестра, и он унаследует царство своего
отца» [там же, т. 1, с. 8].
Так представляла себе происходившие события нордическая община
первохристиан – чье мировоззрение было загнано в подполье карательными
акциями православных константинопольских императоров.
В примечаниях редактор русского издания Анджея Немоевского Д.О.
Святский сообщил: «Было обращено внимание автора (см. письмо Д.
Святского в «Незав. Мысли» 1913 г., № 232: «Традиции астрологии
христианской» ) на один старинный рисунок из Гевелия, где изображена
вечеря шести астрономов под предводительством богини Урании, держащей
в правой руке Солнце в виде чаши, а в левой Месяц в виде хлеба.
Неведомыми путями в этом изображении сказываются традиции
сакраментальной вечери рыбаков» [Немоевский, 1920, с. 147, прим.].
Улугбек и сопутствующие ему астрономы из издания астрономических
таблиц Улугбека, выполненного великим польским ученым Яном Гевелием
(видевшим себя продолжателем Улугбека, а свою панну, сопутствовавшую
ему, Афродитой Уранией?), засвидетельствовали знакомство Римскому миру
этого ориентального канона (Солнце и Луна были одной из эмблем
почитателей Митры), в первоисточнике открытого лишь в ХIХ в..
Мы пришли в область гипотез, ортодоксами квалифицируемых как
кощунственные. Но сформулировать их словесно полагаем должным.
Бездетным священником храма Ягве была приобретена «маленькая
девочка на невольничьем рынке» [Карабанов, 2005, с. 110], как
приемыш не будившая никаких чувств, после ритуала удочерения
переданная Иерусалимскому храму, вероятно, обреченная неведомому нам,
но засвидетельствованному археологически, кровавому заместительному
ритуалу.
Она была опознана кем-то из священства, как ребенок знатного
происхождения, игрой судьбы утративший положение при одном из
могущественных дворов (Парфянском, Сакастанском, Кушанском?..),
оказавшись на невольничьем базаре вместе с сестрой, проданной в другую
семью (нареченную тем же, популярным иудейским именем Марьям). Это
спасло высокородных сестер от заклания, сделав разменной монетой в
руках еврейского жречества. Поэтому старец Иосиф, приставленный к Деве
как «обручник», так равнодушно отнесся к известию о
беременности Ее. Оно распространилось, и волхвы, посланцы Ее
отечества, пришли с дарами к Наследнику. Назначение даров, возможно,
тогда заключалось не столько в прославлении, сколько в даровании
средств бедняцкому семейству, для спасения от грозившей волею римского
резидента Ирода опасности, для бегства в соседнюю страну.
Существует гипотеза Херцфельда, впрочем, достаточно умозрительная, о
том, что родовой замок князя-волхва Каспара это Кух-и Хваджа, ныне
оплывший островной холм в центре озера Хамун, в области Сакастан (Систан)
[Р.Фрай «Наследие Ирана», 1972, с. 253, прим. 34] – стране саков
(среднеазиатских скифов), родине Рустема.
Роман Жданович
|