ZRD.SPB.RU

ИНТЕРЕСЫ НАРОДА - ПРЕВЫШЕ ВСЕГО! 

 

ВЫХОДИТ С АПРЕЛЯ 1991г.

 

ВСЕРОССИЙСКАЯ ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ГАЗЕТА

 

Мне посчастливилось

получать Православный Церковный Календарь «День смыслом наполняя» от моего духовника, приснопамятного Архиепископа Лонгина. Он был очень образованным человеком, большого сердца и большой культуры. Он знал что кому посоветовать, как успокоить и, в силу своего природного дара, относился к людям, соответственно их отношению к Богу.

Календарь этот не просто Православный календарь, это собрание того лучшего, что требуется для души нашему человеку. Всё узнать, всё найти и всё прочитать - не удается никому. Поэтому, когда находишь что-то особенное, хочется поделиться с другими, особенно тебе близкими. А такие близкие есть те люди, которых интересует«За Русское Дело».

Ведь как мы устроены так - если знаешь, что где-то что-то можно найти хорошее, то сразу спешишь всем сообщить об этом. Эта привычка подводила меня не раз. Скажешь, расхватают, а, когда тебе нужно, то уж и нет ничего.  

Но это в суе, а когда о большом и духовном, особенно сегодня, со всеми его неприятностями, то обязательно надо оповестить человека. Может в этот момент это поможет ему, спасет от чего-то недоброго.

В такие, кажется, безвыходные минуты, вдруг вспоминаешь о Спасителе: «Ты говорил - «Придите ко Мне все обремененные и Я успокою вас». Вот и сейчас мне нужна Твоя помощь, возьми эту тяжесть от меня, больше не могу».

Думаю, что не все знают о таком новомученнике Степане и буду благодарна Редакции «За Русское Дело» за напечатание о нем. Тема эта - «Как раз ложка к обеду». Время - то, но люди разные.

Слава Богу, сейчас, очень многие думают, что пора уже очиститься от мерзости, застрявшего где-то в чьих-то мозгах призрака мертвого «коммунизма» или то, что привыкли называть этот придуманный кошмар. Сколько можно и писать об этом, и выставлять неопровержимые факты по Телевидению, но все-равно бездействовать! Этопросто трусость двоякости, нерешительности, в сущности,затягивание Очищения, как принятия решения резать ли ногу в случае гангрены. Тут – либо нога, либо заражение всего организма. Это тянет нас ВСЕХ назад. Ведь мог же он, Стефан, без боязни сказать об этом еще Тогда! Поэтому он стал Святым.

Уверена, что этот рассказ придаст нам силы еще больше задуматься в нашем обоюдном непростом деле – любить свою Родину, какую выбрал для нас Господь.

С нами Бог и Он нас не выдаст!

«Степан Наливайко, Память 30 января/ 12 февраля, в Соборах Новомучеников и исповедников Российских, Соловецких, и Запорожских.

Родился в 1898 году в селе Константиновка Мелитопольского уезда Херсонской губернии в благочестивой крестьянской семье Пимена и Евфросинии Наливайко. Большое нравственное влияние на мальчика имела его мать Евфросиния Романовна, усилиями которой он получил хорошее церковное воспитание, прекрасно знал Священное Писание и полюбил чи­тать духовные книги.

В возрасте девятилетего отдали в Церковно-приходскую школу, в которой он проучился три года, после чего его отдали в училище при при Григорие-Бизюковом монастыре в Таврической губернии. Когда Степану исполнилось 14 лет, он вернулся домой и стал помогать родителям по хозяйству. В 1914 году, когда емуисполнилось 16 лет, он уехал в г.Геническ, поселился на монастырском подворье и был принят певчим в монастырский хор. Здесь он почувствовал недостаток Церковного образования и в течение двух месяцев уси­ленно занимался изучением устава в Корсунско-Богородицком монастыре. После этого, вернувшись в родное село, он поступил певчим в церковь, где настоятелем тогда был священник Павел Буцинский, расстрелянный впоследствии большевиками. Одно­временно Степан помогал отцу по хозяйству.

В феврале 1917 года был мобилизован в действующую армию. После трех месяцев обучения в городе Екатеринославле он был направлен на Румынский фронт. В июле 1917 года Немцы, пользуясь происшедшей в России революцией и связанной с ней дезорганизацией армии, перешли на Румынском фронте в наступ­ление, в результате которого части 134-го Феодосийского полка, где служил Степан Наливайко, попали в плен. Находясь в плену, Степан около двух месяцев работал в прифронтовой полосе, а за­тем был заключен в концлагерь «Ламсдорф», где пробыл до января 1918 года, когда администрация лагеря отправила его на граждан­ские работы в поселок. К тому времени Украина по Брест-Литовскому договору отошла к Германии и была занята Германскими войсками. Мать Степана, Евфросиния Романовна, обратилась к оккупационным властям с просьбой разрешить сыну вернуться из плена домой. Осенью 1918 года разрешение было получено, и Сте­пан снова был заключен в концлагерь «Ламсдорф», на этот раз для отправки на родину.

В это время в Германии произошла револю­ция, и условия содержания военнопленных в концлагере настоль­ко ухудшились, что им стала грозить голодная смерть. И Степан бежал из концлагеря. Домой в Россию ему пришлось идти пешком и днем и ночью, в пути перенося голод и холод. Он прошел часть Германии, Австрию, Венгрию, переправился через Российскую границу, добрался до Херсона и наконец пришел в свой уездный город Алёшки, где получил документы, свидетельствующие, что он солдат, вернувшийся из плена домой. До родного дома Степан добрался за четыре дня до Рождества Христова. Он устроился в храм псаломщиком и работал в своем до край­ности бедном по тем местам хозяйстве. Отец к тому времени соста­рился, мать была тяжело больна, за ней некому было ухаживать, и Степан решил жениться. Девушку взял круглую сироту из того же села, Харитину Дмитриевну Севастьянову. Через год у них родилась дочь Раиса.

Перед глазами Степана стояли идеалы Христианского подвига, в особенности Святого Праведного Алексия, человека Божия, и в начале апреля 1923 г. он оставил жену, дочь и хозяйство и отправился странствовать. Глубокой ночью покинув село, он направился в Москву. Путешествие заняло больше 40 дней. Придя в Москву, Степан поисповедовался в Даниловом и Донском монастырях и молил Бога, чтобы Тот указал ему, что ему надо сделать, чтобы явиться к правителям России и сказать им правду Божию. В это время скончался Архидиакон Константин Розов (Царский иерей). Отпевание и похороны были на Ваганьковском кладбище.

Когда собрался народ, и гроб с почившим был внесен вцерковь, то вышел священник и сказал, что похороны состоятся на следующий день. Люди еще не разошлись, когда на возвышение взошел Степан и сказал проникновенное слово о почившем, а затем прибавил: «Время сейчас трудное, но это время избавления нашего народа от греха, поэтому, прошу Вас — не забывайте Бога. Крестите детей. Не живите невенчанными. А главное, живите по совести. Настанет время, когда Православные Христиане воспрянут, Бог этих богоненавистников свергнет». Во время его речи милиция пыталась его арестовать, но народ стоял стеной и не допускал ее. Тогда был вызван наряд милиции и Степана арестовали (3 июня 1923).

Когда Степана спросили где его документы, то он распахнул рубашку, и показывая на тяжелый оловянный крест, сказал: «Вот мои документы. Больше у меня нет ничего». В отделении милиции он отказался отвечать на вопросы и был отвезен в ОГПУ. Здесь ему предложили заполнить анкету. Степан на вопрос, к какому он принадлежит государству, написал: «Ново­му Иерусалиму». А для неосведомленного следователя пояснил: «Сходящему с небес». На вопрос о профессии написал: «Жнец».

О работе: «Свидетель слова Божия, проповедник». На вопросы, где работал, на какие средства жил и владел ли каким недвижимым имуществом, написал: «По воле Иисуса Христа всем тем, что по­давал Иисус Христос». На вопрос о воинском звании ответил: «Во­ин Иисуса Христа». На вопрос анкеты об имущественном положе­нии Степан написал: «Вечное Евангелие внутри меня». На вопрос о политических убеждениях ответил: «Истинно Православный Христианин». На вопрос, чем занимался и где служил, ответил словами, полными скорби и горечи: «Не помню, но знаю, что в России, тогда еще Россия была, а теперь я вам не буду о России го­ворить, потому что ее не существует».

Во время следствия содержался сначала в тюрьме ГПУ, потом в Бутырской. В тюрьме его присутствие было большим утешением для узников. Он сразу сказал, что хотя и арестован за агитацию против советской власти, но теперь, лишенный свободы, не боиться открыто говорить следователю правду. Из Бутырской тюрьмы он направил следователю ГПУ заявление:

«Правители Русской земли, прошу обратить внимание на свой народ, как он стонет под игом самого себя; жалостно смотрит на правителя — а правитель смотрит на народ. Рассуди каждый, не страх ли владеет человеком? И это есть страх неправды. Неужели неправда сильнее правды? Ни в коем случае, потому что неправда над человеком властвует, покуда человек существует на этой земле, а умирает человек — и неправда также умирает... Правда побеждает и смерть, потому что имеет Царство и силу прежде всех век и во веки веков. Аминь. А посему прошу вас, Правители Русской земли, довольно побеждать свою землю... Обратитесь ко Христу и познайте в Нем жизнь... А посему прошу, если возможно, перевести меня в одиночку... и разрешить мне несколько бумаг и чернил...».

Через месяц его перевели в одиночную камеру и «снабдили его бумагой и чернилами, предоставив право изложить самому показания». В камере он вновь продолжал писать послание к властям, с призывом обратиться к Богу.

Из ответов Степана на допросах:

«Я настоящую [советскую] власть не одобряю, потому что она не призна­ет Бога. Я послан бороться с этой властью, но борьба моя не воин­ским оружием, а словом правды Священного Писания.
Россия была тогда, когда стояли у власти Православные, а те­перь город Вавилон, то есть город беззакония
Как ее [советскую власть] не признать? Как можно не признать власть, когда она существует? Вот вы скажете – это чернильница, и вы спроси­те меня – это чернильница? И я отвечу – конечно чернильница. Как я могу сказать, что ее нет? Власть, конечно, есть. Но многие взгляды с ней на религию я не разделяю. Если бы не было гонений на Церковь, то я бы разделял с ней свои взгляды. Если бы власть не разоряла церкви, не убивала и не высылала священников, то я бы ее приветствовал, а так – нет, приветствовать я ее не могу и не хо­чу о том врать.»

22 сентября сотрудник 6-го отделения секретного отдела ОГПУ составил заключение по «делу»:

«Спрошенный в качестве обвиняемого гражданин Наливайко показал, что, выступая с антиправительственной речью, он лишь выполнил миссию проповедника, выполняя повеление Божие обличать пра­вителей, данное ему в сновидении; что примириться с существую­щей неПравославной властью он не может и впредь будет бороться с нею, но не оружием, а словом. Содержась под стражей, гражда­нин Наливайко направил два заявления следователю, полные уп­реков советской власти за якобы большое притеснение народа и предсказывая близкое ее падение... Полагаю: признать Наливайко элементом социально опасным и, руководствуясь декретом ВЦИК от 10.8.22 года, подвергнуть его высылке в административном по­рядке в Архангельскую губернию сроком на три года».

26 октября 1923 года Комиссия НКВД по административным высылкам приговорила Степана к заключению в Соловецкий концлагерь сроком на три года.

В лагере он заболел цингой и у него отнялись ноги. Узнав о тяжелом положении Степана, его мать, Евфросиния Романовна, отправилась к нему в Соловецкий лагерь на свидание. С собою она взяла белье и продукты. Состояние здоровья Степана было критическим – на свидание его вынесли на носилках. На время свидания сыну и матери выделили отдельную комнату, где они пробыли несколько дней.Через три года, по окончания заключения, следователь вызвал Степана и спросил: «Ну как, вы изменили свои убеждения?» «Нет, не изменил.» «Тогда получите еще три года ссылки». И Степан был оправлен в Казахстан, в г. Туркестан.

В ссылке он научился разного рода ремеслам. Степан снял в аренду дом и сад и выписал к себе жену и дочь. Дочь Раиса должна уже пойти в школу, но Степан был против того, чтобы она посещала безбожную школу. Образованием дочери он занялся сам, давая ей понятия Закона Божия. Одно тяжело было в ссылке – Церковь была только обновленческая, и семья туда не ходила.

В 1931 г. подходил уже третий срок заключения, мать Степана уже умерла и отец остался один, больной и немощной, и пришлось жене и дочери Степана уехать в Константиновку помочь старику. Родители решили, что дочь получила достаточное религиозное воспитание и начальное представление о Боге, о Церкви, о всемирной истории и об истории России и для нее уже не будет нравственно опасным обучение в безбожной школе; они отдали ее учиться в школу, и впоследствии она получила высшее образование.

Когда Степана освободили, то следователь предложил ему остаться в Казахстане, где к нему хорошо относились и не грозило новое заключение. Степан не согласился, взял справку об освобождении и в сентябре 1932 года уехал на родину.

В селе Константиновке уже пять лет как храм был закрыт, священника не было. Когда приехал Степан, к нему сразу же потянулись люди. В селе было в то время девятьсот дворов, и стали его просить односельчане, чтобы он отхлопотал, помог им открыть храм. Степан знал, что законным образом храм закрыть не могли. Он собрал церковную общину из двадцати человек и поехал с бумагами к властям в Херсон, откуда сразу же вернулся со священником. Жившая в селе монахиня Евдокия стала псаломщицей, Степан стал управлять Церковным хором, который он быстро собрал, отбою не было от желающих петь на клиросе.

Власти стали подбираться к Степану. Он работал по найму, был художником, маляром. В колхоз же вступать отказывался, просил паспорт, чтобы смог уехать из села, но власти ему паспорт не давали, принуждали вступить в колхоз.

В 1934 году умер отец Степана; земля, бывшая в его хозяйстве, осталась незасеянной, и в августе 1934 года Степана привлекли к ответственности за непосад своего хлеба на площади одного гектара и осудили на пять лет заключения в исправительно-трудовых лагерях. Он написал жалобу, дело было пересмотрено, и он, не доехав до концлагеря, был освобожден и вернулся домой. Однако преследования не прекратились. Власти стали требовать от Степана уплаты то одних налогов, то других. Отобрали бычка, корову, лошадь, из живности остались одни только куры, но уплаты налогов требовали как с полного хозяйства – и молоком, и мясом, и шкурами. И не стало ему чем платить.

В апреле 1935 года состоялся суд над Степаном. Судья Куропаткин приговорил Степана к трем годам исправительно-трудовых лагерей и к двум годам поражения в правах. Степана посадили в тюрьму, где он пробыл до февраля 1937 года, а затем был отправлен этапом во Владивосток. Он написал жалобу властям в Москву, откуда через некоторое время пришел ответ: оправдать со снятием судимости, против судьи и прокурора возбудить уголовное дело.

Тем временем его жена и дочь переехали в Симферополь, и летом 1937 года Степан приехал к ним и устроился работать маляром. Молиться он ходил в храм на кладбище, и настоятель храма, священник Николай Швец, в августе 1940 года попросил его выполнить работу для храма – выкрасить крышу. В это же время настоятель собора предложил Степану стать регентом хора.

25 октября 1940 года ночью Степан был арестован, во время обыска нашли Библию 1904 года издания и Евангелие 1903 года, забрали паспорт. Дочь во время нахождения отца под следствием добивалась разрешения на передачу продуктов, но ей отказывали. В день ареста Степан был сразу же допрошен. Основное обвинение заключалось в том, что «будучи религиозно-убежденным, собирали церковников и проводили среди них антисоветскую агитацию», кроме того ему оставили в вину обвинения, за которые он уже отбыл срок. Степан отверг эти обвинения.Не видя иного выхода из тупика, в котором оказалось следствие, следователи решили привлечь в качестве свидетеля Священника Николая Швеца. Вызванный в качестве свидетеля Священник Николай Швец показал:

«Наливайко довольно религиозно начитанный человек, разбирается хорошо в религиозных вопросах и производит впечатление большого оратора. Он может по нескольку часов подряд говорить на религиозные темы. К советской власти Наливайко настроен враждебно, не признает ее и считает, что эта власть не от Бога и ей не должны подчиняться. О военных событиях Наливайко говорил так, что союзники воюют против Германии больше для блезиру, только для того, чтобы втянуть в войну нейтральные страны, а потом всем вместе ударить с юга на СССР, который и будет побежден. Этот разговор далеко не исчерпывается тем, что я показал. Я сказал только самое основное, что сохранилось в памяти.»

После этого Степан был снова допрошен и снова подтвердил: «Я религиозных проповедей не проводил и антисоветской пропагандой не занимался». Хотя почти все допросы проводились ночами, Степан не ленился внимательно прочитывать протоколы и в конце каждого, прежде чем расписаться, писал своею рукою: «Протокол мною прочитан. Записано с моих слов верно».

4 февраля 1941 года отдел прокуратуры по спецделам, рассмотрев материалы следствия, вынес заключение: «Будучи привлечен и допрошен в качестве обвиняемого, Наливайко С. П. в контрреволюционной деятельности виновным себя не признал, но не отрицает тот факт, что церковь, находящуюся в Симферополе (на кладбище), раз двадцать посещал. Принимая во внимание, что добытых материалов для направления дела в судебное заседание недостаточно, а личность обвиняемого Наливайко С.П. является социально опасной, полагал бы: дело по обвинению Наливайко С.П. в контрреволюционной деятельности направить на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР».

7 апреля 1941 года Особое Совещание при НКВД СССР приговорило Степана Пименовича к пяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Перед отправкой в лагерь ему дали свидание с дочерью, он сказал ей, кто виновен в его аресте, и все в чем он был обвинен — выдумка, и осудили его за то что был судим ранее.

Был отправлен в исправительно-трудовой лагерь в Норильск. С началом Великой Отечественной войны переписка между ним и родными прекратилась. Только в начале 1945 года они получили от него первое после перерыва письмо: «До окончания моего срока остается три месяца. Даст Бог, и нам придется еще пожить вместе».

Родные послали ему письмо, деньги, посылку, но ответа уже не пришло. Через некоторое время Раиса Степановна послала запрос в управление ГУЛАГа, откуда ей ответили, что Степан Пименович Наливайко умер от голода 12 февраля 1945 года.

Степан Наливайко причислен к лику Святых Новомучеников и Исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.» - «День смыслом наполняя» 12 Янв. 2015г.

Светлана Ненов
 

 

Перепечатка материалов разрешена. Ссылка на газету и сайт обязательна.
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.