ТАМ, ЗА ДЖУГДЖУРОМ. Путевые заметки

В 1957 году, когда я ещё учился в девятом классе, один мой приятель устроился на лето рабочим в ленинградскую экспедицию ВСЕГЕИ (Всероссийский научно-исследовательский геологический институт имени А. П. Карпинского), одна из баз которой располагалась на берегу реки Бикин на юге Хабаровского края в моём родном посёлке Лесопильное. Его забросили далеко: на Джугджур. Вернувшись поздней осенью, приятель поведал обо всём увиденном. Меня загипнотизировало часто срывающееся с его языка Джугджур... Джугджур... Джугджур...

Тогда же на литературном горизонте появилось имя писателя Григория Федосеева, выпустившего свою первую книгу «Смерть меня подождёт». В ней рассказывалось о приключениях картографов, наносивших на карту хребет Джугджур. Потом вышли и другие его книги. И в них тоже: Джугджур… Джугджур...

Постепенно у меня возникло желание побывать в тех местах. В начале октября 1971 года на последнем в ту навигацию грузовом судне «Фёдор Глинка» я прибыл в маленький портовый поселок Аян. Аян - административный центр Аяно-Майского района Хабаровского края. По территории он равен Англии и Бельгии, вместе взятыми, и через Джугджур устремлён в бассейн полноводного равнинного Алдана, впадающего в Лену.

В Аяне я устроился на работу выездным фотографом в местный «комбинат» бытового обслуживания, что в дальнейшем дало мне возможность свободно передвигаться по району. Зиму проработал в Аяне, а весной 1972 года вылетел на самолете АН-2, как там говорят, «за хребет»: в геометрический центр района - посёлок Нелькан. До реки Амги, где когда-то «пас своих телят» Макар - герой известного рассказа В. Короленко «Сон Макара» - от него оставалось по сибирским масштабам рукой подать - километров пятьсот.

В первые же минуты я увидел доказательство того, что когда-то в этих местах жили мамонты, по-старорусски – «костобоки». В крохотном аэропорту посёлка Нелькан прямо на земле, у крыльца деревянного домика для пассажиров, валялся огромный бивень мамонта. Здешние полупьяные «бомжи» катали на нём друг друга, как на салазках. Заметив мой внимательный взгляд, они несколько опешили и, спросив «Твой что ли?», недоуменно отошли. Бивень был грязно-жёлто-зелёного цвета со следами грубого излома у основания и весил не менее 70 кг. Такие бивни находят здесь вымытыми из грунта на берегах и отмелях рек. Бивень, валявшийся в аэропорту как мусор кто-то из жителей привёз на лодке в аэропорт, чтобы продать за пару бутылок водки «летунам» - летчикам местной малой авиации.

Я попросил поселковый совет Нелькана помочь мне сначала выехать в национальное эвенкийское село Джигду: которое было в 20 км вниз по Мае. Приехал я туда на моторной лодке затемно. На следующее утро меня ждало ещё одно сильное впечатление.

За околицей Джигды я увидел большое, вспаханное под капусту и картофель поле. Оно было иссиня-чёрным, резко контрастирующим с полыхающими свежей зеленью лиственницами. Плуг нигде не зацепил глину. Тракторист на вопрос о глубине залегания чернозёма ответил: «Никто не измерял». Вот тебе и школьные карты: на них эти места раскрашены под лесотундру... Откуда же здесь, чуть ли не у полярного круга, чернозёмы?

Берега Маи были утыканы высоченными каменными столбами из древнейших на Земле выветрившихся гор. Вспомнилось: начинаются такие «памятники» далеко на юге Сибири и называются «красноярскими столбами». Ими щедро обставлены и Лена, и Алдан на всём их протяжении. Вот что написал про Маю 160 лет назад в книге очерков «Фрегат «Паллада”» автор «Обломова» Иван Гончаров: «Я целый день любовался на трех станциях природной каменной набережной из плитняка. Ежели б такая была в Петербурге или другой столице, искусству нечего было бы прибавлять, разве чугунную решетку».
 
Ледника в последнее Оледенение планеты в этих местах не было. Не было здесь ледников и в другие периоды геологической истории Земли. В противном случае от «плитняков» ничего бы не осталось, и здешние окрестности не являли бы собой «лунный пейзаж».

Чернозём на Мае означал, что когда вся Европа покоилась под ледником, с тёплого Охотского моря через Джугджур проникал хорошо прогретый воздух, неся в эти места муссонные дожди и мягкий климат. По ленско-алданской равнине, покрытой полусубтропическими лесами, бродили стада мамонтов, волосатых двурогих носорогов, гигантских оленей и других теперь вымерших животных. Эти леса и оставили после себя слой плодородного чернозёма, глубину которого никто не догадался в Джигде замерить. В национальном эвенкийском селе Джигда кроме выращивания картофеля и овощей эвенки содержали молочную ферму. В поле и на ферме были заняты в основном женщины. Мужчины работали в оленеводческом совхозе «Нельканский» пастухами. Фотографы в Джигду никогда не приезжали, и народ сразу же потянулся ко мне сниматься и на документы, и «на память». Так я впервые познакомился с таинственными «тунгусами», которых сейчас называют эвенками. Тунгусы, в отличие от якутов, бурят и других народов Сибири, не являются пришлыми; они жили здесь всегда. Эвенки также непонятны историкам и антропологам, как и дальневосточные айны. У эвенков безупречно белая кожа, волосы чёрные, встречаются и русоволосые. В их чертах лица - характерный налёт «монументальности», свойственный североамериканским индейцам.

Писатель Гр. Федосеев подчеркивал, что успех возглавляемых им топографических экспедиций оказался возможным, благодаря проводнику - старому эвенку Улукиткану.
 
«Трудно переоценить его заслуги. Сколько он открыл проходов через малодоступные хребты приохотского края, сколько проложил троп по заболоченной тундре, по тайге! Ещё много десятилетий ими будут пользоваться изыскатели, пастухи, кочующие в тех местах со стадами колхозных оленей. Геодезистам и топографам благодаря Улукиткану удалось сохранить на карте этого района названия рек, озёр, хребтов» (Федосеев Г.Р. Последний костер. // Избр.пр.,т.2.М.: Худ. лит., с.398. Выделено мной. - О.Г.).

Значит, Улукиткан не сам их придумывал, а помогал фиксировать на карте названия тысяч топонимов, которые передавались из поколения в поколение его предками. Улукиткан, в некотором роде, Гомер Джугджура!

Мне местные жители говорили, что Улукиткан был... слепым от рождения. Проводника Гр. Федосеева уже не было в живых, и, думалось, что человеческая молва в гротескной форме рисует ставший полулегендарным образ Улукиткана. В 1996 году в передаче барнаульского телевидения рассказывалось об одном алтайском целителе, который у слепых людей открывает «третий» глаз, и они начинают видеть на... на 360 градусов.

Улукиткан во всех подробностях знал территорию, равную по величине Западной Европе. Кочевники-оленеводы не бродят по тайге, как им вздумается: они должны следовать от пастбища к пастбищу по строго определенному географическому и временному кругу. Нужно двадцать лет, чтобы вырос съеденный оленями ягель, которым они кормятся. Если ошибиться хотя бы раз и пригнать стадо не туда, то олени могут погибнуть от бескормицы, а люди - от голода.

Я начинал потихоньку укрепляться в мысли, что эвенки несут в себе оберегаемую от постороннего взгляда загадочность. Феномен Улукиткана, как, впрочем, и всех сибирских эвенков, может быть понятым, если попытаться взглянуть на места их традиционного проживания как на Прародину древних Ариев, которые ушли куда-то, оставив в этих местах немногочисленный АРЬЕргард - хранитель духа предков. Можно унести накопленные предками Знания, но нельзя захватить могилы умерших людей и тени, незримо витающие над ними. Почему бы эвенкам не быть отдаленными потомками того арийского арьергарда, хотя и сильно изменившимися во внешности?

На Джугджуре, предположительно, могут быть духовные центры, которые, в силу своей давности должны оставить позади себя подобные центры на Тибете и Гималаях. Но... вывесок никто, разумеется, по тайге не развешал. К тому же, «комиссары в кожаных куртках» взрывали не только православные храмы. Они неистово боролись и с язычеством Сибири, которое, тем не менее, не исчезло бесследно. Оно, скорее всего, ушло в глубокое подполье. Возможно, после крещения Руси часть русских волхвов устремилась не только в Тибет и Гималаи, но и в Восточную Сибирь.

Джугджур и ленско-алданская равнина являют собой один из нетронутых современной цивилизацией уголков планеты. Отроги Джугджура и леденящий оймяконский климат - непреодолимые преграды, которые не позволяют проложить сюда ни железнодорожные, ни автомобильные дороги от Аянской бухты. Да и эта бухта не подарок: она семь месяцев в году покрыта льдом. Реки здесь ещё кристально чистые и полны рыбы, в том числе осетровых пород. Есть куда спрятаться и дикому зверю. Здесь ни в какие исторические эпохи не прокатывались войны, а всемирные потопы, если таковые и случались, то разбивались о стену Джугджура.

Долина Маи - край неизученных пещер, входы и выходы которых замаскированы «плитняками». Туристы иногда посещают Ципандинскую пещеру в среднем течении Маи. У неё очень узкий длинный вход, и нужно долго по нему пробираться ползком, прежде чем откроется большое подземное озеро. О размерах пещеры и о том, что может находиться за озером, никто толком не знает. Говорят, выход из неё - на 400 км южнее на берегу реки Учур. Местные жители вспоминают: выход на Учуре нашёл первокреститель эвенков, якутов и алеутских индейцев архиепископ Восточно-Сибирский и Аляскинский о. Иннокентий, который вошёл, будто бы, в пещеру с мешком свечей и пробыл в ней месяц. Было это в середине XIX века. Что в ней ещё, кроме выхода на Учуре, нашёл этот смелый священник, никому до сих пор не известно.

Бросалась в глаза одна интересная особенность быта эвенков. Чтобы не уродовать улицы своих посёлков, они ездят на тракторах и автомобилях за околицей, оставляя в покое самою улицу, которая порастает мелкой травкой так, как это мы видим в городских парках. Картофель выращивают только на общественном поле, раскорчёванном где-то в лесу. Приусадебный участок настоящий эвенк никогда под огород не займет - лишь скосит траву да где-нибудь в уголке посадит лук, укроп и другую на каждый день зелень. Таким образом площадка около дома остается почти нетронутым уголком природы. Хотя, казалось бы, уж эвенкам ли, живущим в тайге, страдать тоской по живой природе? Тут прослеживается сходство эвенков с японцами, которые хотя и обитают на ограниченном пространстве, но тоже предпочитают из своего подворья сделать «висячий садик», а не превращать его в огород. Если японец непременно украсит дворик природным камнем с вытекающим из-под него ручейком, то у эвенка во дворе возвышается небольшой чум, крытый или лиственничной корой, или оленьими шкурами. Сначала мне подумалось, что в этих чумах народ хранит лодочные моторы, бачки с бензином, лопаты и грабли. Когда же я стал в них заглядывать, то все они оказались... пустыми. Что бы это значило?

Может быть, моя фантазия не туда меня уводит, но я снова устремляюсь в наше арийское многотысячелетнее прошлое, когда, по моему предположению, наши предки для охраны могил умерших оставили в Сибири свои отряды, через многие тысячелетия превратившиеся в эвенков. Что если постараться вникнуть в логику поступков наших предков, исходя из их духовно-нравственного облика? Если эвенки - отдаленнейшие потомки Ариев, то они и сегодня должны продолжать выполнять функции того арьергарда. Только со временем их обязанности превратились в обычаи и традиции, истоки которых давно забыты...

Чем же должен был заниматься оставленный арьергард? Чтобы тени умерших не чувствовали себя брошенными, надо, видимо, заботиться о том, чтобы на лике земли стояло, постоянно обновляясь, нечто для них, теней, особенно приятное, родное. Думается, что наши предки жили не в пещерах, как нам внушают историки, а в деревянных домах, поставленных на пни срубленных деревьев, так как осквернять землю было нечестивым делом. Пастухи-эвенки возводит повсюду «модели» тех домов, но духи умерших и за это ему чрезвычайно благодарны. По этой же причине, думалось мне, все эвенки ставят у себя во двориках небольшие чумы. И это очень мило предкам. Ведь чум, крытый корой или шкурами животных, во все эпохи был лёгким переносным жилищем, выполнявшим роль «палатки».

«Охранные отряды» не утрачивали, видимо, связь с ушедшими в новые земли сородичами. Но по прошествии веков связи эти гасли. Возможно, самого народа уже не было на свете, а арьергард всё ещё стоял. Было, само собой разумеется, и наоборот.

Если через Сибирь не проносились завоеватели и если когда-то здесь, в самом деле, был оставлен арьергард, то он до сих пор и должен стоять. Если сторожевой отряд находится здесь 5000 лет, то как должны выглядеть его современные бойцы? Какие изменения претерпел их язык? Какую кровь пришлось добавить к своей? Вопросы цепляются один за другой...

Во время великого переселения народов, одно из которых случилось где-то на рубеже 2-3 тысячелетия до н.э., часть арийских племен оказалась в бедных лесами зонах, а то и вовсе степных. Условия жизни резко поменялись, поэтому в таких местах избушки на «курьих ножках» люди стали ставить в память о своей Прародине, а потом и хоронить в них покойников, на что и указывают раскопки андроновских поселений.

Случается, малочисленное племя тысячи лет сопротивляется ассимиляции с окружающими его народами. Но если и оставшиеся сегодня в живых «последние из могикан» не сдают позиции и тоже сохраняют обычаи своего племени, то они должны быть представителем великого древнего народа. Смею предположить, что народом-арьергардом, добровольно оставшимся в Сибири после исхода из неё основной массы белого, «индоевропейского», населения для охраны оставшегося здесь духа наших предков, были тунгусы-эвенки! Но в своём изначалье они были частью славяно-скифского населения Сибири=Тартарии, прозванного гуннами, которые когда-то одолели Великий Рим. Вождём у них был Аттила. Для историков XIX века Тунгус и Гунн были именами-синонимами! Это не моя версия. Об этом можно прочесть у И.А. Сикорского в книге «Характеристика чёрной, жёлтой и белой рас в связи с вопросами Русско-Японской войны» (Киев, «Тип. т-ва Кушнерев и Ко, Караваевская, 5, 1904). Эвенки, надо полагать, – это их сакральное родовое имя.

(Фото автора)
Олег Гусев

• Олег Гусев "Наше русское дело. История издания газеты «За Русское Дело»: 1991-2019"
• 28.11.20г.: Олег Гусев "Почему наши войны называются отечественными"
• 01.11.20г.: Олег Гусев "Национальная идея России - это возвращение к её родовому истоку!"
• 03.04.20г.: Олег Гусев "Наше русское дело. История издания газеты «За Русское Дело»: 1991-2019"
• 03.04.20г.: Олег Гусев "Яков Тряпицын и "Цусимский синдром" (К 100-летию событий 12-14 марта 1920 г. в Николаевске-на-Амуре)
• 29.02.20г.: Олег Гусев "Корабли атлантов в море... Лаптевых" (К 100-летию со дня смерти Л.Б.Г. Тилака)
 

Перепечатка материалов разрешена. Ссылка на газету и сайт обязательна.
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.